Сколько стоит шанс?

Вот и наступил долгожданный момент.

С самого раннего утра, точнее сразу после полуночи, начался непрерывный поток поздравлений — сообщения в виде СМС, записи на стенах социальных сетей, электронные письма, звонки и видеозвонки. Давно я не получала так много внимания. О моем дне рождения вспомнили даже те люди, с которыми я не общалась со школьных времен.

Когда я вышла из комнаты, все члены семьи стояли по разным концам комнаты и исполняли "С днем рождения" каждый своим голосом. Весь стол был украшен цветами. На семейном столе привлекал взгляд огромный торт, а около моей чашки с любимым зеленым чаем с жасмином лежал толстый конверт. Я присела за стол. Мама нежно поцеловала меня в щеку. Папа вытер слезу радости и признался, что еще не может поверить, что я уже такая взрослая. Брат тоже нежно обнял меня за плечи и прижал к своей сильной груди.

Я вскрыла конверт и просто охнула от удивления и радости — большая куча денег, золотая банковская карта и ключи от папиного автомобиля "мерседес".

— Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы ты запомнила этот день на долго? — спросил папа с улыбкой.

— Конечно, — я подскочила со своего места и бросилась к нему в объятия.

Мой 23-й день рождения был также годовщиной начала успешного развития бизнеса папы после продолжительного кризиса.

Весь день я неистово мчалась по магазинам и салонам красоты, не забывая принимать все новые поздравления от знакомых и не очень людей.

Вечером, нарядившись в самое роскошное из недавно приобретенных платьев — обтягивающее электриком платье с ручной вышивкой бисером по верху глубоким вырезом, я направилась в клуб, где меня ждали Олег, родители, несколько десятков партнеров папы и бесконечное веселье.

За всю свою жизнь я осознала одну важную истину — настоящее счастье не заключается в изобилии денег.

Когда у моего отца начались трудности, на мой день рождения только семья поздравляла меня простым тортиком из магазина и недорогим подарком. Друзья и знакомые, которые внезапно проявили активность в этот год, предпочитали либо полностью игнорировать меня, либо поздравлять через несколько дней с опозданием: "О! У тебя же недавно был день рождения! Поздравляю!"

Но сейчас все по-другому. Никто не решится опоздать. Напротив, кажется, все хотят первыми поздравить меня. Конечно же, всех опередил Олег, мой парень и сын ключевого партнера отца.

Именно после начала нашего знакомства бизнес отца стал процветать.

Я ехала с хорошим настроением, включив громкую танцевальную музыку, постоянно сигналила и выкрикивала оскорбления из окна машины пешеходам и другим водителям.

Остановившись на красном свете, я как обычно опустила стекло и собиралась высказать гнев молодой маме, которая еле передвигалась, толкая коляску со своим ребенком через дорогу, когда вдруг чья-то рука легла на мое плечо:

— Не надо этого делать, — произнес за спиной у меня приятный мужской голос. — Подними стекло, — я послушно подчинилась. — На зеленый свет поедешь прямо, а потом сверни в переулок. Я буду указывать направление.

— Кто вы такой? Что собираетесь делать со мной? — спросила я, испуганно ощущая холод внутри меня, и едва зажгся зеленый свет над моей головой.

— Скоро все узнаешь, — ответил он с ухмылкой.

Я взглянула в заднее зеркало автомобиля, но увидела только макушку, которая была закрыта черной вязаной шапкой.

— Пожалуйста, не причиняйте мне вреда, — тихо попросила я.

— Это очень нужно, — пренебрежительно фыркнул мой похититель.

Я повернула в переулок.

— Теперь поверни налево, — сказал он.

Я следовала его указанию.

— Теперь припаркуйся за теми гаражами и выйди из машины.

Со слезами на глазах я извлекла ключ из замка зажигания и открыла дверцу, оглядываясь на заднее сиденье. Оно было пустым. Я немного нахмурилась, вышла из машины и осмотрелась. Вокруг не было никого.

— Что за странности? — прошептала я вслух.

На ответ я услышала только тишину.

Я развернулась к автомобилю, чтобы вернуться на свое место и ругать себя за свою глупость, безразличие и страх... и вскрикнула от испуга — на водительском сиденье сидела... я с перерезанным горлом.

— Но... как? — спросила я вслух, пристально рассматривая тело передо мной в узком платье ярко-синего цвета с глубоким вырезом.

Глаза были открыты, но уже не серо-голубые, а грязно-зеленые. Волосы, окрашенные в золотистый цвет, выглядели бледными. Платье, которое казалось мне невероятно красивым в магазине, теперь больше напоминало тряпку, пропитанную кровью и бросенную на худое тело. Мой труп слегка отклонился влево, и кровь, все еще стекавшая из глубокого пореза на шее, образовывала тонкий ручейок по голому плечу и скапливалась маленькой лужейкой на земле возле дверцы.

— Нравится? — раздался за моей спиной знакомый голос.

Я покачала головой, безжизненно уставившись на красную лужу.

— Если ты продолжишь вести себя так же, все закончится именно так, — произнес мой невидимый спутник.

— Чего вы хотите от меня? — спросила я тихо.

— Я хочу дать тебе возможность изменить ситуацию.

— Зачем?

— Еще не все потеряно для тебя. Если захочешь воспользоваться этим шансом, все будет хорошо. Но если нет, то оставлю тебя такой, какая ты есть сейчас. Тебя найдут только завтра утром, а до этого бродячие собаки изуродуют лицо и отгрызут руку...

— Я... я согласна... — пробормотала я и слезы заполнили мои глаза.

— Хорошо, — почувствовала я теплую ладонь на спине, а затем все стало черным...

Я очнулась от шума клаксонов. Оказалось, что все еще стояла на перекрестке, хотя уже давно загорелся зеленый свет. Мое лицо покрыло покраснение, я резко повернула руль и направилась к клубу.

На часах было пятнадцать минут до семи.

Приехав на место, я оказалась одной из первых, но Олег уже ждал меня у входа с большим букетом белых роз — моих любимых цветов. Швейцар помог мне выйти из автомобиля, затем сел за руль и тихо уехал на закрытую парковку позади клуба.

— Ясенька, дорогая, — улыбнулся Олег, поцеловав меня в щеку, — ты выглядишь великолепно.

Я ответила ему улыбкой, взяла цветы из его рук — они оказались не колючими, видимо, особый сорт — и вместе с ним шла внутрь.

Танцпол был украшен цветами и воздушными шариками. За DJ-пультом висел огромный плакат с надписью: "С Днем Рождения, Доченька!" - все слова были написаны с большой буквы. Конечно же, плакат не был ручной работы. Конечно же, его создание и печать стоили немалую сумму денег. Конечно же, мне было приятно.

Но в глубине сердца что-то колет болью. Это ощущение нереальности, как будто все это происходит не со мной. Олег смотрит на меня, улыбается, но его глаза выдают другие эмоции, отличные от тех, которые приводятся его губами и руками. Кажется, он ищет во мне недостатки, чтобы потом использовать их против меня.

Мы подходим к зарезервированному столику и садимся на удобные диванчики. Нам оперативно подают коктейли: мне любимую "Маргариту", а ему безалкогольное "Мохито".

Мы выпиваем без тостов, обмениваясь только вежливыми улыбками. Но его холодные требовательные глаза не меняются. Мне странно, что раньше я не замечала такого выражения на его лице.

Потом в зал заходят родители под охраной. Папа делает кивок в наше направление в знак приветствия для меня и Олега. Мама улыбается. Егор поворачивает свою голову к нам и делает кивок. Но я читаю злость в его глазах.

Все больше людей входят в помещение. Они подходят к нашему столику, целуют мою руку, пожимают руку Олега. Но я не видела радости в их глазах от нашей встречи. Я понимаю, что им не нравится быть здесь. Они не хотят общаться со мной, с Олегом, с моим отцом или даже друг с другом. Они пришли только потому, что нуждаются в чем-то от остальных.

И тут до меня доходит, почему мои друзья и подруги поздравляют меня с днем рождения только в этом году - потому что только теперь у них есть возможность получить от меня что-то. Я осознаю, почему папа так настойчиво настоял на помолвке с Олегом - это была единственная возможность получить поддержку его отца. И я понимаю, почему брат обращается ко мне с такой злостью - он знает, что наш брак лишь фикция и что он никому кроме нашего отца не нужен. Папа использует меня как инструмент для оплаты услуг отца Олега...

Я встала со столика, когда диджей занял своё место за пультом.

— Дорогой, куда ты идешь? — Олег удержал мою руку.

Я взглянула ему в глаза и улыбнулась. Он понимает меня...

— Пойду поправлю носик, — ответила я, с трудом скрывая тревогу в голосе.

Он кивнул и отпустил моё запястье.

Я вышла из зала и направилась к туалетам. Неприятно... Неприятно... Но перед моими глазами снова возникло видение своего трупа с перерезанным горлом на переднем сиденье автомобиля. Это меня немного отрезвило. Он сказал, что у меня есть шанс всё изменить...

Я свернула налево к выходу из клуба, улыбнулась любезно, кивнула охране у двери и вышла на улицу.

На небе начали загораться первые звезды цвета моего платья. Они блестели и переливались, дружелюбно подмигивая мне. Швейцар посмотрел на меня с недоумением и уже собирался идти за машиной, но я только покачала головой и перешла на другую сторону. Он презрительно проводил меня взглядом.

Я направилась прямо через парк. С каждым шагом тени становились плотнее. Где-то вдалеке слышались мужские и женские голоса, шум машин, рев клаксонов. Где-то высоко над головой завывал ветер, а ветви деревьев потрескивали.

Внезапно кто-то схватил меня за локоть и потащил вперёд.

— Нельзя таким образом гулять по парку, дамочка, — произнёс низкий приятный голос.

Я не ответила, лишь попыталась разглядеть его лицо, но в темноте это было затруднительно. Я поняла, что он выше меня ростом и крупнее. Его пальцы крепко сжимали мой локоть.

— Куда меня ведете? — спросила я, поражаясь собственному спокойствию. Или даже безразличию.

— Мы идем к выходу, — ответил мой провожатый. — Вам лучше не гулять здесь одной ночью. Разве что вы ищете какие-то определенные приключения.

— Не ищу, — отрицательно покачала головой.

Он внезапно остановился и повернул меня к себе лицом:

— Вы что, пьяны? Или под действием наркотиков?

— Нет, — снова покачала головой. — Я просто умерла...

— А-а-а, — облегченно выдохнул он. — Вы поссорились с парнем? Там, в клубе? — он указал рукой за свою спину. — Ну и пусть! Парень должен знать, как обидеть такую девушку! Не расстраивайтесь, найдете себе парня еще лучше. Вы такая красавица! За вами мужчины, наверняка, бегут толпами и слюни текут...

Я покачала головой.

— Как это возможно? — он присел передо мной на корточки, и его голова оказалась чуть ниже моей груди.

Теперь в лучах одинокого фонаря, горевшего почему-то в стороне от дорожки, я могла рассмотреть его лицо. У него был высокий лоб, темные густые брови, темные глаза, широкие скулы, сильный подбородок, прямой нос и узкие губы. Щеки покрыты темной щетиной. На его шее слабо светилась простая серебряная цепочка. Он совсем не походил на изысканного Олега во всех отношениях. Но от него исходило такое тепло, которое я никогда не ощущала рядом со своим женихом.

— Как это возможно? — повторил он, заглядывая мне в глаза. И в его взгляде было что-то такое, что заставило меня хотеть прижать его неровное лицо к своей груди, зарыться лицом в его густые короткие волосы и разрыдаться вслух.

Вместо этого я пожала плечами и громко фыркнула носом. Он нахмурился: "Покажи мне этого противного типа, я быстро его уложу на место". "Не стоит", - ответила я, проводя кончиками пальцев по его щеке и улыбаясь. "Все уже в прошлом". Он тоже улыбнулся и поднялся. "Тогда, - сказал он, положив мою руку на свой локоть, - не откажите, миледи, посетить мое скромное жилище и попробовать блюда, которые я сам приготовлю". Я рассмеялась. "Кстати, раз уж я спас прекрасную даму от страшного чудовища, можно ли мне спросить ее имя?" - продолжил он с улыбкой. Мы шли по тропинке. Ветви деревьев колыхались перед одиноким фонарем, создавая странные тени на нас и под ногами. Я снова посмотрела на него. Наверное, это была моя возможность. "Яся", - вздохнула я в ответ. "Ярослава". "Красивое имя", - кивнул он. "У меня все проще - Шурик. Как в фильме, помнишь?" Я улыбнулась. Шурик... И вдруг перед нами расступились деревья, и я замерла от удивления. Над нашими головами простирается темно-синее глубокое небо с блестящими звездными жемчужинами. А посреди него, словно указывая ось вращения, сверкает огромная луна, как большой бриллиант. Нет, звезды не россыпь жемчуга, а луна не бриллиантовая - это брызги белого молока на темном скатерти и мерцающий в свете одной свечи белый наполнитель. Это палитра небесного художника. Он выбирал краски и разбрызгивал все оттенки белого вокруг себя, а потом выбрал этот чудесный светящийся молочный цвет и нарисовал луну без лишнего труда. Я четко видела его сильные уверенные штрихи на ее грустном лице.

— Красиво, не так ли? — усмехнулся Шурик, появившись откуда-то сверху. — Нет ничего прекраснее, чем зажженные фонари. Но давай поторопимся — магазин закрывается скоро, и мне нужно кое-что купить для приготовления обещанного ужина для моего гостя.

Я кивнула, и мы быстро пересекли поляну, озаренную светом звезд и луны, прошли через тенистую аллею и вышли из парка через старую, наклонившуюся калитку.

Затем мы перебежали через дорогу, потому что светофор не работал. Мы повернули в один переулок, затем в другой, и в итоге оказались на стоянке небольшого супермаркета. Шурик оставил меня возле ящиков для хранения товаров, на короткое время скрылся среди толпы и вскоре вернулся с двумя большими пакетами.

— Вот так-то! Теперь все под контролем, — прокомментировал он.

Мы вышли из магазина и прошли через плохо освещенный двор, затем вошли в подъезд, где не было запаха мочи и рвоты, что было неожиданно. Поднявшись на третий этаж, Шурик уверенно достал ключ из темноты, повернул его в замке и позволил мне пройти в темную прихожую.

— Добро пожаловать, мой дорогой друг Карлсон, — сказал он смешным голосом Ливанова.

Я ответила ему смехом. Давно уже никто не умел меня развеселить. Только Егор иногда произносил фразы из старых комедий и советских мультфильмов. Жаль, что он остался в клубе. Этот шутник бы точно понравился ему.

Не включая свет, Шурик провел меня по коридору в кухню, освещенную лунным светом, и начал выкладывать продукты из пакетов.

— Ты будешь готовить наощупь? — спросила я с улыбкой.

— Извини, я полностью забыл, что мой отец сегодня дома, — он казалось, смутился. — Это было глупо с моей стороны... Прости...

— Прекрати, Саша, — улыбнулась я. — Я понимаю... Может быть, я уйду?

— Куда ты собираешься? Ночь еще молода. Присядь уже, — он грустно вздохнул. — Я зажгу свечи. У нас лампочка перегорела и мы всегда забываем поставить новую...

— Вот так живут одинокие мужчины в наше время, верно? — тихо сказала я, рассмеявшись. — Два парня в доме и никто не может поставить лампочку.

Он тоже тихо засмеялся:

— Скорее всего, никому не нужно... Я работаю с утра до вечера, а отец на смене... Когда я прихожу домой, его либо нет, либо он спит. А я уже привык обходиться без света...

— Понятно, — кивнула я.

С одной стороны, все это казалось странным и неправдоподобным: я – дочь успешного бизнесмена – в свой день рождения не развлекаюсь с богатыми друзьями отца и своим женихом в одном из лучших клубов нашего города, а сижу на кухне в обычной хрущевке, окруженная рабочими, и жду чего-то, сама не зная чего. С другой стороны, у меня было так легко и светло на душе, как никогда раньше.

Шурик прикурил спичку и поднес ее к фитилю свечи. Шнурок вспыхнул, потрещал и загорелся высоким пламенем.

— У тебя красивое платье, — сказал он, повернувшись к электроплите.

— Спасибо, — ответила я. — Я только что его купила.

— Оно тебе очень идет... только цвет, по-моему, не твой... ты в нем кажешься бледной...

— Действительно? — неудержимо оглядела себя я. В свете свечи моя кожа казалась слегка покрасневшей, а платье скорее зеленым, чем синим. — Может быть дело в освещении?

— Возможно, — он повернулся к столу и поставил передо мной большую миску со салатом, — но я сомневаюсь, что в другое время смогу тебя увидеть. Я уезжаю на работу еще до рассвета, а вечером... — он вздохнул и отвернулся к печке. — Ты, наверное, не захочешь здесь ждать меня...

Я отвернулась к окну. Действительно, если завтра он будет работать, что мне делать? Я не могу остаться здесь — как это примет его отец? А пойти домой я не могу — папа точно наказал бы меня.

Передо мной снова возникло видение своего искалеченного тела, но на этот раз оно уже не вызывало такого ужаса, как днем, или отвращения, как вечером. Может быть, именно об этом он говорил?

— Зачем ты меня привел сюда? — спросила я.

— Не знаю... — он вздохнул и опирался руками о стол с плиткой. — Просто я видел, как ты шла через парк. У нас там уже несколько девушек избили и ограбили, и... в общем, ты права, это была плохая идея... по тебе видно, что ты не из бедных семей. Я должен был сразу отвести тебя обратно в клуб и сдать его охране, но... не знаю... мне казалось, что если я это сделаю, ты окажешься в опасности...

— Ты действительно решил меня спасти? — я не собиралась насмехаться над ним. Напротив, этот большой парень вызывал у меня настоящее уважение.

Я уже давно не испытывала подобных чувств к кому-либо. Даже к папе. Мне гордиться ими было легко, я его восхищалась, но уважала ли? Нет. Его мнение для меня никогда не имело большого значения. А Олег? Нет, у нас такое уважение отсутствовало. А Егор? Нет, уважения со своей стороны тоже не было. С ним было легко и весело, мы чувствовали себя свободно друг с другом, но он никогда не был авторитетом для меня.

Тут все было совсем иначе. Вообще на этой кухне, в этой квартире царил другой атмосферный дух. Было что-то такое родное и уютное, такое простое и чистое, пропитанное совсем другими ароматами...

— Яра, — голос Саши прервал мои размышления, — предлагаю тебе следующее. Сейчас мы поужинаем, потом я предоставлю тебе возможность переодеться, ты примешь душевую процедуру, а я установлю раскладную кровать на кухне. Тебя ожидает спальное место на моем диване. А утром, извини за беспокойство заранее, разбужу тебя немного до восхода солнца. Мы позавтракаем вместе, и я провожу тебя домой. Согласна?

Я слегка наклонила голову в сторону и улыбнулась:

— Хорошо. Просто перед тем, как ты передашь меня лично папе, запиши свой номер телефона, хорошо?

Он также улыбнулся и поставил передо мной тарелку с посыпанными сыром макаронами.

Мне стало забавно. Макароны. После итальянской пасты это было так... просто. Но в то же время так миленько.

Я взяла вилку, наткнулась на пару кусочков и поместила их в рот, ожидая какого-то отвратительного вкуса. В действительности, я хотела, чтобы макароны оказались несъедобными или недоваренными — просто для того, чтобы разбудиться от этого фантастического сна, обернуться и увидеть, что все еще нахожусь в клубе, нервничая под дурную музыку и улыбаясь фальшивой улыбкой людям, которые меня скрытно ненавидят.

Но мое ожидание не оправдалось — вкус был превосходным. Макароны были приготовлены точно по моему вкусу, а аромат сливочного масла и обычного сыра, а не козьего или какого-то другого видового, вызывал воспоминания о детстве, когда мы жили с бабушкой, а она угощала меня макаронами с сыром и молочным супом.

Я закрыла глаза, погружаясь в наслаждение.

— Вкусно? — спросил Шурик с тревогой на лице шеф-повара.

— Просто божественно, — ответила я механически, не успев проглотить кусок еды.

— Тогда попробуй салат, — он улыбнулся и подвинул ко мне миску.

Я продолжала есть и не могла остановиться. Мне вдруг осозналось, что за последний год я никогда не насыщалась полностью. Эти крохотные порции в ресторанах, постные блюда дома и безвкусный кофе - все это не соответствовало тому, что я действительно хотела.

Шурик смотрел на меня сквозь пламя свечи и улыбался.

— Что тебя так смешит? — спросила я после того, как закончила есть салат.

— Ничего особенного, — он пожал плечами, — просто я никогда не видел девушек есть с таким аппетитом в присутствии парня.

Я тоже улыбнулась. В другой ситуации или от другого человека такое замечание, вероятно, вызвало бы у меня истерику.

— Ты готовишь очень хорошо, — сказала я.

И зевнула.

Шурик понимающе кивнул, собрал грязную посуду и вышел из кухни.

А я оставалась сидеть, глядя на пламя свечи, трепетавшее от моего дыхания. Как же все прекрасно...

Он разбудил меня, когда за окном еще было темно. Я резко вздрогнула на диване и почти вскрикнула, не узнав его из сна. Но он положил руку на мой рот:

— Доброе утро, Яра...

— Шурик... — выдохнула я, когда он убрал руку.

— Давай позавтракаем и мне пора уходить. Я уже вызвал для тебя такси...

— Саша, а может... я все-таки останусь у тебя... — неуверенно попросила я, когда мы шли на цыпочках в кухню.

— Было бы здорово, — он включил чайник и задумчиво потер затылок, — а как насчет твоих родителей? Они, наверняка, волнуются...

— Они не нуждаются во мне... — я отвернулась. — Им интересна только выгодная помолвка и свадьба. Если кто-то заботится обо мне, то это только брат...

— Ну вот, — он провел пальцем по моей щеке, и сразу стало легче на душе. — Хотя бы ради него ты должна вернуться домой...

— Я не хочу...

— Яра, перестань быть капризной, — он посмотрел на меня строго, словно на ребенка, который слишком разгулялся. — Давай позавтракаем и отправимся в путь...

Я скрестила руки на груди и надула губы:

— Ты хотя бы дашь мне свой номер телефона?

Он тихо засмеялся:

— Дам, не волнуйся...

Через полчаса он нежно поцеловал меня в щеку и усадил в такси. Я назвала адрес и провожала его взглядом до перехода. Машина загудела и тронулась по дороге к моему дому.

Я осторожно зашла на цыпочках в холл, заранее сняв туфли еще на крыльце, и попыталась бесшумно прокрасться в свою комнату.

— Где тебя носило? — мама стояла в дверях столовой, сжав руки на груди. Она выглядела бледной и уставшей.

— Пришла? — раздался голос папы из глубины комнаты, от которого меня пронзило.

— Пап, успокойся, — Егор попытался его утихомирить.

— Отстань! Сейчас я всё объясню этой дряни! — фигура отца появилась в дверях.

Мама побледнела еще больше и повернулась к нему, пытаясь остановить его, но он просто сбил ее с ног, словно несущийся под горку грузовик КАМАЗ.

Если вначале меня лишь охватил ужас, то как только я разглядела его искаженное яростью лицо, я мгновенно вскочила с места и побежала по лестнице в свою комнату. Я успела запереть замок ровно перед тем, как ручка начала трепетать под тяжелыми ударами папы. Я вбежала в свой гардероб, также заперла его на ключ, спряталась в уголке и прикрыла голову руками.

Двери не продержатся долго — я знаю это. Мой отец, бывший десантник, может легко вышибить такую дверь одним плечом. И когда он злится, он страшен — ему все равно, кто перед ним: любимая жена, единственный сын или дочь, ради которой он готов на все. Когда отец в ярости, его разговор короток и жесток: удар в живот, колено в лицо и затем мощные удары по шее до тех пор, пока причина его гнева не начнет кровоточить.

Дверь комнаты уже разбилась с грохотом и упала на пол. Отец бешено бегал по моей спальне и ревел как раненый медведь. Я сидела, прижавшись к задней стенке гардеробной комнаты и беззвучно плакала от страха. Я все еще сжимала свою сумочку к груди. Внезапно меня осенило — я достала телефон и дрожащими пальцами набрала номер Шурика. Он записал его для меня на бумажке, но я как-то запомнила его.

— Да? — его голос был плохо слышен, рядом с ним что-то громко резали, сверлили и стучали.

— Саша, мне так страшно... он убьет меня... — прошептала я в трубку.

— Яра? — его голос вдруг зазвучал мрачно. — Скажи мне адрес, я приеду...

Я назвала ему адрес, выключила телефон и спряталась среди одежды. Мне нужно было хоть немного времени...

Внезапно за дверью стало тихо. Затем отец прокричал: "Кто там?!" Следующий звук был глухим ударом. Ручка двери гардеробной комнаты медленно опустилась вниз. И послышались тихие шаги...

— Яра, выходи, все хорошо, — голос Шурика звучал спокойно и успокаивающе.

— А... а отец? — я разблокировала замок и осторожно выглянула в комнату.

Пейзаж, который предстал передо мной, напоминал картины из фильма: отец сидел на кровати, лицо было красным как свекла, а мама возилась рядом с ним, каждые три секунды протягивая к его носу ватные шарики со странным и отвратительным запахом, из-за которого отец кривился и отворачивался. А Егор стоял у дверей, с перекрещенными руками на груди, разглядывая разрушенную комнату.

— Не волнуйся, я очень осторожно, — улыбнулся Шурик и протянул мне руку.

— Презренный... — выдохнул папа, но уже не так зло, как он кричал на меня.

— Егор, — мрачно проговорил братик.

— Шурик, — не менее мрачно ответил мой спаситель.

— Предлагаю всем сойти в столовую, — предложила мама, когда папин цвет лица изменился.

Папа смотрел на Шурика серьезно, но не проявлял открытого враждебности. И ко мне он теперь не обращал внимания. Это было хорошим знаком.

Мы спустились в столовую, и Шурик помогал папе идти. Папа даже не отказывался от помощи. Зато Егор все больше сердился.

А мама внезапно покраснела и заговорщически зашептала что-то радостное. Она летала по столу, разглядывая разные предметы: салатницы, конфетницы, чашки, блюда; она держала глазами еще и различные вазочки, розеточки для варенья, печенья и вчерашнего торта, который никто не успел попробовать в клубе.

Шурик смотрел на все эти прекрасные предметы, и его светло-карие глаза (только сейчас я заметила) были наполнены живостью.

— Сашенька, чай или кофе? — трелировала мама.

— Ко... кофе, — кивнул мой застенчивый гигант.

А Егор становился черным как туча перед грозой.

— И кто этот... человек? — громко и с задержкой спросил папа.

Я посмотрела Шурику в глаза. Он кивнул.

— Друг, — ответила я с отчаянием на лице.

— Почему ты не познакомила нас раньше? — продолжал допрос наш отечественный генерал.

Я громко выдохнула — лгать и уклоняться бесполезно, папа как будто чует фальшь. Благодаря этому и его привычке бить сначала, а потом задавать вопросы, никто не решается нарваться. Именно поэтому его бизнес когда-то провалился из-за естественных причин — изменения в структуре рынка, отмирания сегмента магнитных аудио и видеокассет, замены их компакт-дисками, а затем дивиди, блюрей и всевозможными мобильными форматами на непонятных носителях. Чем папа занимался сейчас, я точно не знала, но если судить по тому, как мама приглушала голос и благоговейно закатывала глаза, говоря о его "партнерах" и "друзьях", то это была деятельность на грани закона или даже с преступным уклоном.

— Вчера вечером, когда я покидала клуб, мы встретились впервые, — ответила я и прикрыла глаза. Почему-то мне показалось, что сейчас... прямо сейчас... на меня обрушится тяжелый удар отца. Но по крайней мере можно не бояться бездомных собак...

— Яра шла одна через темный парк, — неожиданно прервал мои грустные размышления шелковистый голос Шурика, — а там ночью бывает небезопасно. Я предложил проводить девушку домой, но она выглядела такой грустной, что я подумал...

Я приоткрыла один глаз. Отец с интересом смотрел на Шурика. Егор замер, уставившись на моего дважды спасителя со лживым выражением лица. А мама незаметно для всех казалось бы вытерала слезы передником.

— Александр, — встал отец торжественно и схватил ошарашенного Шурика за руку, — я хочу, чтобы вы знали... — он задержал паузу для эффекта. Все замерли в ожидании, и у меня сердце чуть не выскочило из груди. Внезапно отцовское лицо побледнело, брови сморщились. Шурик напрягся. — Если я еще раз увижу вас в пределах тридцати километров от моей дочери, я сорву с вас шкуру своими руками.

Мама опустилась по стене, на которой она стояла последние несколько минут, и заплакала. Егор также поднялся и сжал кулаки. Шурик же кивнул коротко и встал со стола.

— Спасибо за гостеприимство и понятное объяснение вашей позиции, — он освободил руку из отцовской хватки, повернулся и вышел в прихожую. Через пару минут хлопнула входная дверь. Во дворе коротко прогремел лай собаки.

— Почему ты так поступаешь, отец? — спросила я с голосом, тронутым слезами.

В ответ отец повернулся ко мне лицом, и я невольно отшатнулась. Никогда прежде я не видела его таким злым.

— Всего через неделю у тебя свадьба, — прошипел отец, — а ты бегаешь к разным... — он остановился и махнул рукой, вышел в прихожую.

Егор между тем помогал маме сесть на стул.

— Он же хороший парень, Егорка, — сказала я брату с умоляющим взглядом. Но он только отмахнулся от меня и продолжал подавать горячий чай маме маленькими глотками.

С трудом подавив обидное возгласное слово, я побежала в свою комнату. Бросилась на кровать и забыла о двери, которая до сих пор лежала поперек комнаты. И заплакала.

Я плакала очень долго, может быть даже дольше, чем было нужно. Но мне хотелось позволить себе плакать, рыдать, стонать и кричать, потому что это было не обычное прихотливое выступление, как те, которые я иногда устраивала перед родителями в надежде получить новую вещь. Мне действительно было больно и обидно. Впервые в жизни я встретила человека, с которым мне легко и приятно, с которым я не хотела просто залезть в постель сразу, а хотела просто сидеть на кухне при свете единственной свечки, есть макароны с сыром и слушать его бархатный голос...

Я даже не заметила, как заснула. Мне приснился Шурик — такой большой и мягкий, теплый и заботливый. Но он был голый только в одном переднике. Он очень стеснялся и выглядел еще забавнее, чем вчера ночью или сегодня утром. Я обнимала его, ощущая его твердое достоинство на животе, но не спешила открыть передник, хотя все горело внутри меня. Его большие ладони лежали на моих плечах, и это было так замечательно и реалистично, что я не хотела просыпаться.

И внезапно произошли изменения. На лице Шурика появилась искаженная от боли гримаса, он обесцветел, потерял силы и рухнул на пол, уцепившись холодными пальцами за мои лодыжки.

Я вскрикнула и села на кровать. Рядом на коленях стоял голый до пояса Егор. Он с недоумением смотрел на меня.

— Что... ты здесь делаешь? — спросила я, тяжело дыша.

— Я услышал твой крик, — нервно ответил он, подергивая плечами.

— Это не правда, — возразила я, вдруг осознавая, что он лжет.

— Не кричи, дурочка, — он прикрыл мне рот рукой, хотя я и не собиралась орать. — Ты представляешь, куда ты нас всех втягиваешь? Ты представляешь, какие последствия будут для нас всех из-за Степана Борисовича?

Эффективно - атаковать там, где тебя прижали к стенке. Я опустила глаза.

— Все так серьезно? — наконец смогла произнести я.

— Серьезнее некуда, — кивнул Егор.

Степан Борисович - это главный деловой партнер моего отца, отец Олега. А Егор работает в компании моего отца старшим экономистом. Я не вникаю в дела компании - по мнению отца, женщина должна быть дома с детьми и заниматься хозяйством. Образование для нее необязательно, хотя я училась в известном университете в Англии - тоже благодаря Степану Борисовичу. Именно там я познакомилась с Олегом...

— Твой Шурик может заплатить полтора миллиона долларов - нет вопросов, свадьбу отменяем, отправляем нафиг Борисыча и его сына, и живем дальше без забот, — говорил Егор с ухмылкой. — Но мне кажется, что даже если твой друг продаст все свое имущество, ему не хватит на сто тысяч. Так что будь разумной и не выделяйся - папа сказал, что свадьба через неделю, значит, через неделю...

— Вот такая сумма, полтора миллиона? — я усмехнулась с горечью. И вдруг опять разрыдалась, прижавшись к его плечу.

— Не плачь, сестренка, — Егор погладил мои волосы, стараясь успокоить меня. Но меня так задело, что я хотела закричать.

Его рука тем временем спустилась на мое спину. Я почувствовала, как его сердце забилось быстрее. Я попыталась отстраниться от него, когда его пальцы проникли под спинку моего платья.

— Что ты делаешь, Егор? — прошептала я испуганно, осознавая его намерения.

— Мне нужно знать, — сказал он со вздохом, — за что люди платят такие деньги? И в общем-то, ты этого стоишь?

— Я буду кричать! — прошипела я зло.

— А я буду остановить тебя, — горячо выдохнул он мне в шею и еще крепче прижал меня к себе.

— Егор, не надо, я прошу тебя, — злость сменилась страхом — а вдруг он реально это сделает? Что я могу ему противопоставить? Ничего. Мой брат всю жизнь занимался спортом — тяжелая атлетика, борьба, бокс. У него такая сила, что из его хватки даже змея не вырвется, а уж в том, что его удар опасен, я ни секунды не сомневаюсь — он был в свое время вице-чемпионом университета по боксу.

Егор начал подниматься с колен, опрокидывая меня на спину. Я пыталась противиться — извивалась, билась кулаками по его спине, даже пыталась укусить, но похоже он не обращал внимания на все мои попытки и только крепче обхватывал мои плечи. В процессе он сбросил с них бретельки и платье оставалось на месте только благодаря его прижатию ко мне.

Когда я оказалась лежащей на спине, он, наконец, отпустил мои плечи и приподнялся надо мной на руках, пытаясь развести мне ноги в стороны с помощью коленей.

— Трудно с тобой, Яся, — тяжело дыша, заключил он.

Я отвернулась, трясясь всем телом и размышляя о том, как бы мне ускользнуть от него. Впереди черным проемом распахнутая дверь гардеробной. Да, Егор тоже не слабак, но ему придется возиться с дверью, а это даст мне несколько секунд на то, чтобы выбраться через окно, перелезть через перила и спуститься вниз по водосточной трубе в сад. А там собаки. А Егор с детства боится собак, называет их отвратительными созданиями и вообще старается избегать столкновений с ними.

Осталось только освободиться из-под его контроля.

Егор уже склонился надо мной в попытке поцеловать меня в губы. Но я отворачивалась и энергично размахивала перед собой руками, одновременно пытаясь ударить ногами его в живот. Однако каждый раз ему удавалось уклониться от моих ногтей, а мои ноги скользили с его пресса.

Поняв, что таким образом я не смогу освободиться, я предприняла отчаянную попытку — резко повернулась всем телом вправо, надеясь скатиться с кровати. И мне бы это удалось — я до пояса свесилась на пол и протянула руки к двери в гардеробную — если бы Егор не стоял на коленях на юбке моего платья. Можно было бы надеяться, что тонкая ткань порвется или хотя бы сползет вниз. Но досадная вискоза зацепилась за неожиданно окоченевшие соски и настойчиво отказывалась разорваться. Егор воспользовался моим замешательством, крепко схватил меня за волосы и бросил обратно на кровать. Я вскрикнула от боли — и тут же получила сильный удар, из-за которого слезы вырвались из моих глаз.

— Я тебе предупреждал — если будешь кричать, я нанесу удары, — прошипел брат мне в лицо, когда я легонько прикоснулась к пылающей щеке.

— Егор, пожалуйста, перестань... — повторяла я, уже не надеясь на то, что это хоть как-то повлияет на него.

Он приблизился к моим губам, и его язык сразу проник в мой рот, прервав мои умоляния. Одной рукой он сжал мои запястья над головой, а другая стала активно двигаться под моей юбкой.

Меня охватило отвращение и отвращение от того факта, что мой брат, человек, которого я люблю больше всего на свете и который по-моему должен знать меня лучше всех, делает со мной такое. И я начала плакать в попытке избавиться от его языка в своем рту, но его сила была необъятной.

Когда я почувствовала его прикосновение к области между ног сквозь ткань трусиков, я стала сопротивляться еще сильнее, неистово двигая бедрами в стороны. Но мои движения были ограничены его коленом и ужасным ярко-синим платьем, которое я уже ненавидела, поэтому ему легко удалось сорвать мое белье. Я вскрикнула в его рот, обливаясь слезами. А он отскочил от меня, убрав руку от моего живота, и снова с силой ударил меня по лицу:

— Замолчи, шлюха, иначе я тебя отсюда выкину!