«Мой недогадливый гном»

Уже который день они держат путь в Эвереску.

Виктарион, тяжело вздохнув, пошуровал кочергой в углях камина.

И кто его, спрашивается, дёрнул идти туда? С ней? Особенно с ней...

Соломон. Во всём виноват Соломон, кричавший, что им никак не обойтись без лекаря, когда они шли зачищать тюрьму от сбежавших из камер заключённых.

Когда Виктарион впервые увидел Лину, он принял её за ангела. Тоненькая, как тростинка, с копной непослушных каштановых кудрей и мягким лучистым взглядом карих глаз. Она казалась такой беззащитной и женственной. Не то, что, к примеру, Мариэль, их боевая подруга и почти сестра — та сама кому угодно жару задаст. Недавно они узнали, что ей удалось спасти Невервинтер, да и весь Фаэрун, от участи быть порабощёнными расой ящеролюдей.

Лину же была такой трогательной в своей благословлённой Сеханин Мунбоу неуклюжести. Её хотелось защищать и оберегать. Это желание не пропало в нём даже после того, как он узнал, что прекрасная целительница замужем за известным на всю Эвереску археологом Синтом Ланералом. Соломон оказался прав — без неё им бы пришлось туго, когда они прорубались сквозь толпу преступников. И потом, когда в могиле Халуета Невера на них напали заколдованные мечи, только благодаря её исцеляющим заклинаниям их компании удалось с честью выйти из передряги.

Много славных сражений... Сколько раз магия, струящаяся из её тонких ладошек, умеряла боль от ран. Но есть боль, которую не в силах исцелить никакое волшебство.

«Глупее картошки» — бросил ему на прощание Брандон, когда Виктарион сообщил ему, что собирается проводить эльфийку до Эверески.

Виктарион был с ним целиком и полностью согласен. Глупо... Глупо, что это чувство вдруг взросло в его сердце как нежный цветок посреди раскалённой лавы. Кто она, и кто он! Даже после того, как они нашли в той пещере тело погибшего Синта, для Виктариона ничего не изменилось.

Сам потерявший сестру, гном сполна изведал, что такое смерть дорогого существа. Ах, Лину, добрая душа! Как она благодарила его за те неловкие попытки утешить её после смерти мужа. И её горячая благодарность лишь сильнее привязала его сердце к ней. Навеки.

«Она эльф, ты кривоногий гном» — в который уже раз сурово окоротил он себя.

Идти в Эвереску оказалось... нелегко. Всё его существо радовалось и томилось от этой изощрённой пытки — находиться рядом с ней. И всё-таки, он был счастлив. Хотя бы до Эверески, города эльфов, он будет с Лину. Защищая и оберегая.

Все эти ночёвки у костров и в гостиницах, все эти моменты, когда неловкая жрица Сеханин случайно касалась его рукой... О да, эти воспоминания он будет беречь дороже столь ценимых гномами драгоценных камней.

И помогай ему все боги Фаэруна.

А сегодняшняя ночь обещала стать ещё более тяжким испытанием.

*****

— То есть, как это — «Нет второй комнаты»? — прорычал, стукнув кулаком о стойку гном.

Почти вжавшись в стену и побледнев так, будто ему явился сам Келемвор, трактирщик жалобно проблеял:

— У... У нас и так не очень много комнат. А тем более теперь. Очень жаль, но вам придётся брать, что есть.

Гном припечатал его взглядом, тяжёлым как мифрильный слиток.

— Зза... За полцены, разумеется, — трактирщик был на грани обморока.

— Ах, дорогуша, да успокойтесь же вы! — ласково произнесла, вмешиваясь, Лину. — Ярмарка, народу полно, это же понятно. Мы отлично разместимся и в одной комнате.

«Сраная ярмарка в сраном городишке» — мысленно ответил эльфийке Виктарион.

Снеся со стойки пару бокалов, Лину похлопала одуревшего от страха трактирщика по плечу и обратилась уже к гному:

— Виктарион, он же не со зла. Мы отлично выспимся.

*****

Гном вовсе не был в этом так уж уверен.

Одна кровать, стоявшая в тесной нише у стены.

Ясно, как день, что он ляжет на полу. Но с мечтами скинуть кольчугу и одежду и всласть отдохнуть на мягкой перине, придётся расстаться. Не раздеваться же ему, в самом деле, при Лину? Ну, хотя бы попарится, как следует — в этом забытом богами клоповнике обнаружилась недурная баня.

Эльфийка пошла мыться первой.

Погружённый в свои мысли, Виктарион услышал в коридоре грохот. Не иначе Лину идёт обратно. Его предположение подтвердилось, когда дверь с грохотом распахнулась и на пороге, завёрнутая в простыню и с узлом в руке, показалась разрумянившаяся эльфийка.

— У них такие хлипкие светильники на стенах! — негодующе произнесла она. Запуталась в складках своего диковинного одеяния, переступая порог, и едва не рухнула на пол.

— Зато вода просто чудо! — сообщила Лину.

Поражённый в самое сердце видом её обнаженных плеч и прилипших к стройной шее мокрых каштановых прядок, гном пробормотал что-то невнятное и раненым вепрем ринулся за дверь.

*****

Он парился долго и с удовольствием, надеясь, что когда вернётся, Лину уже будет спать.

Но едва гном крадучись вошел в комнату, эльфийка окликнула его:

— Виктарион?

— Что?

— Кровать широкая, мы сможем поместиться здесь вдвоём.

Разомлевший после горячей как адское пекло воды, Виктарион не споря рухнул на свою половину кровати и почти сразу же провалился в сон.

*****

Проснулся он оттого, что сверху на него навалилось что-то мягкое и пахнущее цветами.

Открыв глаза, он с изумлением увидел лежавшую на нём Лину.

— Ох, прости, что разбудила, — сказала она. — Я хотела осторожно перелезть, но зацепилась проклятой простынёй за твою ногу и не удержалась.

Гном онемел и, кажется, перестал дышать. А эта фея с молочно белой кожей была так близко, что его тело тут же отозвалось весьма недвусмысленным образом.

— Прощаю, — произнёс он, коря себя за то, что вчера улёгся на кровать и молясь всем богам сразу, чтобы она сдвинулась с места.

— Правда, неловко как вышло! — огорчённо всплеснула она руками.

«Не то слово!».

Лину пошевелилась, и, кажется, поняла, в чём дело. специально для fotobab.ru Её глаза широко распахнулись, и она посмотрела на Виктариона странным взглядом, значения которого он не понял. Но довольно с него и того, что она таращится на него, лёжа на нём же!

— Слезь с меня живо! — рявкнул он.

Эльфийка прищурилась.

— А то что?

«А и вправду — что?».

Воображение, разгорячённое долгим отсутствием женской ласки и близостью жрицы Сеханин, уже подкинуло ему пару идей.

Выражение лица Лину стало ещё более странным. Она коснулась рукой его лица.

— Виктарион...

— Что? — пропыхтел гном.

— Я знаю, что ты ко мне чувствуешь.

— Только что догадалась? — буркнул смущённый донельзя Виктарион. Эндариен сказал бы «попал в переплёт».

Лину встряхнула короткими кудрями.

— Нет. Давно уже. Я знаю, что ты меня любишь.

— Толку от любви, если она приносит одни страдания! — против воли вырвалось у него.

— Почему же?

И она ещё спрашивает? Да потому что где ж это видано, чтобы эльфийка и гном «жили долго и счастливо»! Кажется, так говорилось в одной из тех сладких сказочек, что охотно рассказывал им вечерами Эндариен. С кем поведёшься...

— Потому что, — отрезал гном.

Лину, вздохнув, приподнялась и села на нём бочком.

— Ох, Виктарион. Страдает он...

Издевается она над ним что ли? Вот, устроилась поудобнее, окинула его взглядом, от которого ему стало ещё жарче, и неожиданно объявила:

— Я же целитель, я должна помогать страждущим.

«Боги всемилостивые!»

— Если это из-за того, что...

— Нет, недогадливый гном, не «из-за того, что»! — прервала его эльфийка, склоняясь к нему и целуя.

Прикосновение её нежных губ было восхитительным. Гном почувствовал, что воспаряет куда-то в горние выси, недоступные смертным при жизни. Но вот же она, здесь, касается своими маленькими эльфийсками руками его волос и что-то ласково шепчет на эльфийском между поцелуями.

— Простыня, — прохрипел Виктарион как-то успев вклиниться в этот неожиданно обрушившийся на него поток нежности. Эльфийка замерла, выпрямилась.

— Ты прав, она мешает, — сказала она и одним движением сдёрнула её с себя.

Виктарион охнул и воззрился на обнажённое стройное тело жрицы с почти священным ужасом.

— Лину, что ты делаешь!

— Как мне думается, то, что уже давно пора было сделать... страдалец.

Усмехнувшись, она сдёрнула простыню и с него и снова склонилась над ним, осыпая поцелуями.

В постели она не была неуклюжей. Её тонкие пальцы, проворно порхали по его телу, щедро оделяя ласками. За ними следовали губы, прокладывая дорожку из поцелуев.

Что же было делать гному, сокровенные желания которого так неожиданно начали сбываться? Возблагодарить богов и пользоваться моментом, разумеется.

Зарычав, он скинул её с себя и в свою очередь принялся ласкать эту хрупкую и нежную как лепесток цветка девушку. И когда, наконец, их тела соединились, Лину рассмеялась негромким счастливым смехом.

«Кажется, сказки пора переписывать заново» — мелькнула в голове Виктариона мысль. А потом ему и ей стало не до мыслей. Жрица Сеханин Мунбоу и отважный гном забыли обо всём на свете в объятиях друг друга.

Много позже, когда за окном уже синели сумерки, гном обнимал доверчиво уткнувшуюся ему в бок сладко посапывавшую Лину, и на его бородатом лице играла счастливая улыбка.

Кажется, на пути в Эвереску их ждёт немало интересных открытий.