Новогодние сказки или Порно сказки онлайн

Пoсвящaeтся Жoрe Крыжoвникoву, eсли oн читaeт этoт сaйт.

В нaчaлe янвaря 20... гoдa, кoгдa новогоднee похмелье уже начало отступать у своих жертв, в одном из отелей Питера собрались трое.

Все они были друзьями с Форума Любителей Развлечений, решившими разнообразиться и сообщить о том, что они отметят Новый Год.

Специально для этой цели была организована Жанна, привлекательная блондинка со сногсшибательными формами. Один из друзей предложил достать девушку на троих и уверял, что другую такую не найдут. Он был прав: Жанна оказалась не только развратной проституткой, но и очень общительной компаньонкой.

Когда три мужских продукта оплодотворения впитались в ее бескрайние просторы, друзьям захотелось поболтать. И Жанна, кипевшая от трехчасового акта любви, пришлась для этого как нельзя кстати.

Компания состояла из образованных, интеллигентных людей, и Жанна удивляла ребят, подхватывая любую тему. Она одинаково легко говорила о Булгакове и о Фрейде, о "Лолите" и о "Темных аллеях", элегантно шутила, придумывала каламбуры, и ребята казались себе и друг другу умными, свободомыслящими мачо - цветами русской интеллигенции.

Увы, вскоре Жанна собиралась домой. Она и так пересидела с ними целых сорок минут сверх оплаченного времени, не требуя уйти, и других вариантов не было.

- Дaaa,- сказал один из друзей, Юрий, когда за Жанной хлопнулась дверь. - Ай да девка. Настоящая гейша. Не знал, что у нас такие есть.

- Ага.- ответил другой, Сергей. - Респект Михане. Где ты откопал такой раритет?

- Вот так вам все и рассказывай,- гоготнул Мишаня.

Ребята помолчали.

— Ой, — снова произнес Юрик. — Жаль только, что шлюха.

— Чего это?

— Молодая, талантливая, умная... Красивая.

— ... Дорогая, — продолжил Серега.

— Нууу. По работе и плата. Да и тыща баксов на три рыла — не так уж дорого.

— Бедный Юрик, а ведь ты прав, — согласился тот. — Такая девушка... и вынуждена сосать хуи богатым мудакам.

— Пaaaпрошу не обобщать!

— ... а могла бы хоть в бизнес, хоть в науку, хоть на подиум... Хоть в журналюги... Ту же Собчак заткнула бы себе за сиськи. С головой.

— Эх, жисть-жестянка... Нет справедливости на свете, Мишаня. Нету ее. Давай, что ли, хлопнем еще по горькой, а? За справедливость?

— А чего хлопать, коли ее нету?

— Ну, чтоб была...

Хлопнули.

Помолчали, прислушиваясь, как водка растекается по ватным телам.

— Справедливости нет, это факт. А вот любовь есть, — сказал Юрик.

— Любовь?

— Ага. Хотите историю?

— Валяй.

— Только... только с уговором, ладно?

— С каким таким уговором?

— А вот с каким. Пусть каждый из нас расскажет историю про настоящую любовь. Не трх-перетрах, а именно про настоящую. А потом мы все вместе решим, чья история лучше, и победителю... ну, не знаю. Скажем, вернем его долю за Жанну. Идет? Только чур не брехать!

— Идет, бедный Юрик. Начинай.

— Ну...

Юрик прокашлялся, сёрбнул водки, прокашлялся снова — и начал.

1.

— В некотором царстве, в некотором государстве жила-была прекрасная царевна-лягушка. Звали ее Анечкой, и было ей 35 лет. Как для царевны — возраст немаленький...

— И как для лягушки тоже.

— Заткнись, Мишаня... Итак, царевна наша была вполне обыкновенной лягушкой: работала в обычной школе, растила двух обычных дочерей-двойняшек, бегала по обычным магазинам и, увы, не имела мужа. Даже обычного.

Никто не знал, бывал ли он у нее в природе хоть когда-нибудь.

В целом, все в ней было обычно, кроме одного: внешности. Даже завидующие бабы — тетя Клава и тетя Софа, соседки по этажу, — не давали ей больше двадцати семи лет. От силы двадцать девять. Время забыло про Анечку, и в какой-то момент она просто перестала стареть.

Теткам было тем более завидно, что Анечка, казалось, делала все для того, чтобы превратиться в швабру: не красилась, таскала тяжелые авоськи... ну, и так далее. А повадки у нее так и остались девчоночьи. Она щурила глаза, шмыгала носом, ходила быстро, глядя в пол, носила русый хвост и одевалась только для того, чтобы не мерзнуть и не стыдиться.

Любая женщина отнеслась бы к такой, понимаете ли, вечной юности как к дару, за который нужно благодарить небо и землю. Но Анечке казалось, что все считают ее пацанкой, писюшкой малолетней. Да так оно, в общем-то, и было. Бабы третировали ее, как могли, а Анечка наша копила обиду.

Долго ли, коротко ли... Устроили однажды в Анечкиной школе новогодний концерт. И там должны были выступать ее двойняшки — Роза и Лилия. Дело было как раз 31 декабря.

Из какого-то хозяйственного отчаяния Анечка не осталась послушать собственных чад, как те выводят под фанеру "Хэппи Нью Йи-и-ир", а отправилась домой. Готовить, драить и отшкребать.

Возле сцены ее стопорнул какой-то парень:

— Слушай, лапуся. Понимаешь, такое дело: забыл удлинитель. Будь человеком, сгоняй в подвал к завхозу. А мне тут надо все подключить, настроить... ну, сама понимаешь. Ты из какого класса такая красивая и грустная? 11А? Бэ?

Это было, как говорится, последней каплей.

— Наглец! — закричала Анечка, прикрываясь ядовитым паром. — Какая я вам лапуся? Что за фамильярность? Я, между прочим, секретарь приемной! Я... я...

И убежала в слезах.

Наглец смотрел ей вслед, чесая затылок, а Анечка проплакала весь вечер.

Как назло, близнецы не отвечали, салаты не нарезались, курица не варилась... Да еще и отключили воду. Правда, ее тут же включили, но Анечка все равно ударила кулаком по раковине, набив синяк.

«Какая дурочка», — пожаловалась она. — «Боже мой, какая дурочка. Как стыдно...»

Наконец на двадцать пятом звонке Лилия подняла трубку.

— Это что такое? — закричала Анечка. — Лилька, ты почему не отвечаешь, а? Я что должна тут соображать?

— Мама, это я, Роза. Ну не волнуйся ты так... Мы на концерте были, сейчас уже идем домой...

— По темноте? Одни? Знаешь, сколько бандюков кругом?

— Не волнуйся, мам. Не одни. Нас... эээ... нас Паша провожает.

— Паша? Какой еще Паша?

— Это такой очень классный и позитивный парень. Не бойся, мам...

— Час от часу не легче. Рано вам еще с позитивными...

— Все, мам, тут дорога шумит, не слышно. Мы скоро будем. Цем!..

Через полчаса злобная Анечка открывала им двери.

— А шапки? Шапки где? Лысыми хотите быть? Сколько раз говорила: такие волосы, как у вас — подарок, на него молиться надо. А вы... А это кто?

— Можно? — из коридора выдвинулся мужской силуэт. — С Новым Годом, Анна Владимир...

Роза и Лилия, раскрыв рот, смотрели, как их мама с Пашей прожигают друг друга взглядами.

— Эээ... мам, это Паша. Он нам только анимешку скинет, и все, не бойся, он не навязывается... А вы что, знакомы?

— Aнимaционные фильмы? — скривилaсь Aнeчкa, выждaв пaузу. — Япoнские глaзастые мультфильмы для неполноценных?

— Пoчeму для неполноценных? Не для неполноценных, a для грубиянов. Прошу не путать, — медленно произнес Пaшa.

Aнeчкa величественно молчала.

— Давай-давай, Паш, — шептали ему двойняшки. — Скидывай быстренько — и делай ноги. Не видишь, что ли?

Oни утаскивали его в комнату. Aнeчкa, всхлипнув, ушла на кухню — сражаться с курочкой.

Вскоре к ней постучали.

— Aнна Михайловна! Aнна Михайловна!..

— ? — спросила она взглядом, впуская Пашу.

— Aнна Михайловна! Я вот ухожу... Хотел сказать вам «до свидания», и... извиниться. Так неловко получилось...

— Владимировна, а не Михайловна.

— Oй... Извините... Я... вы... вы не думаете... Это только потому, что вы такая красивая девушка, Aнна Мих... Владимировна...

— Девушка?

— Ну да... Я не хотел вас обидеть. Вы действительно такая красивая... и так молодо выглядите, что я принял вас за школьницу.

— Школьнице? A школьницам можно хамить?

— Aнна Владимировна! Я же извинился. С Новым Годом вас!

— Спасибо, Павел... как вас там?

— Да ладно. Просто Паша.

...

 

— Итак, Просто Паша... У вас есть с кем встретить Новый Год?

— Выпроваживаете, значит.

— Значит, да.

— A можно у вас спросить одну вещь?

— Только если одну.

— Почему у вас такой характер, Анна Владимировна? Почему вы такая красивая — и такая злобная, как оса?

— Характер? Значит, это у меня характер? На себя посмотри!..

— Посмотрел. Понравилось. A вам нет?

— Нет!

— Еще посмотри.

— Нет!!! Уйди!!!

— A так?

Паша вдруг ухватил Aнечку и, сжав в стальных объятиях, присосался к ее рту.

Девушка пошевелилась и задыхалась. Ее рука, ощупывая нож, поднялась над Пашей, который все видел, но не прервал поцелуй - и висела над ним беспомощно.

Поцелуй продолжался минуту или дольше.

- С Новым Годом, - хрипло сказал Паша, когда оторвался от нее.

Девушка хотела дать ему пощечину, но рука опять поднялась и висела.

- Бей. Чего ты? Бей, - говорил Паша, наступая на нее. - Бей! - и вдруг резким движением распахнул на ней халат.

Девушка завизжала.

- Не кричи. Они "Сейлор Мун" смотрят. Все равно не слышно...

Он щупал ее, как свою собственность, возбуждал ей соски, которые сразу встали торчком, и мял ей всё тело, привыкшее от прикосновений. Потом стянул халат прочь.

- У тебя супер фигура. Давай.

Голая девушка потрясенно смотрела на него.

- Давай, говорю. Вот так, вот тааак, - он нагнул ее, и девушка встала раком, закрыв глаза. - Вот тааак, - приговаривал Паша, массируя ей промежность, которая сразу выпятилась вверх. - Давно не трахалась девочка, давно... Течет, ой как вкусно течет, - он лизнул серединку пизды, потом еще и еще.

Девушка стонала, качаясь из стороны в сторону.

- А теперь держись.

Он расстегнул штаны и с размаху влетел в нализанную пизду.

- Вот тебе! Вот тебе! - приговаривал он, смачно шлепая по звонким бедрам. Раздавался звук, похожий на выстрел. - Иииэх! Иииэх! Ииииэх!

Из девушки рвался волчий вой - сначала порциями, а потом непрерывно, набирая силу как самолет на взлете.

Вскоре она надрывно завыла и бодала головой паркет. Паша с силой ебал ее, вгрызаясь пальцами в бедра; потом нагнулся и обхватил сиськи, мотавшиеся без дела. Девушка закричала, как на родах, и вместе с Пашей повалилась на пол...

— Дети услышали, — прошептала она сквозь стон, когда смогла говорить. Звук мультика прекратился, и за стеклянной дверью проступили две тени. — Как я теперь выйду?

— Они будут только рады за тебя, — жестоко сказал Паша. — Сколько у тебя секса не было?

— Давно... Интересно, насколько ты меня младше?

— Мне двадцать три. А тебе двадцать... семь? Двадцать восемь?

— Ну да, и дети четырнадцати лет. В четырнадцать и родила.

— Что, серьезно?..

Вместо ответа Анечка положила руку ему на яйца.

Паша, глотнув, припал к ее груди и долго сосал, причмокивая от жадности. Потом стал ебать Анечку прямо на полу, впечатывая быстрыми движениями ее дрожащие бедра в паркет. Анечка извивалась под ним, как гусеница, и шептала сквозь стон:

— Детей... отгони...

Через полчаса они вошли к двойняшкам.

Те чинно смотрели мультик, делая вид, что и не отходили от компьютера, и изо всех сил старались не переглядываться и не хрюкать.

— Дорогие дамы, — торжественно возвестил Паша. — Анна Михайловна разрешила мне встретить с вами Новый Год. Предлагаю прямо сейчас всем посмотреть «Сейлор Мун»!

— Урaaaaa!!! — завопили двойняшки.

— Владимировна, — сказала Анечка...

Прошло полгода.

Однажды тетя Клава и тетя Софа проводили, как обычно, утренний симпозиум на лестничной клетке:

— А Анютку-то видели, Анютку?

— Видела, конечно. Совсем рехнулась со своим новым-то.

— Ага. Он моложе ее лет на сорок... ну, на десять, — поправилась тетя Клава, встретив тети-Софин взгляд. — Парень, школу еще не кончил.

— А с волосами что сделала? Вы видели, Клавдия Семённа?

— Видела, видела. Глаза бы мои не увидели! Такой хвостик был прекрасный, рыжий, почти до пояса... Не только обрезала под горшок, так ещё и покрасила в зеленый цвет. Как кактус ходит, прости Господи!

— Ладно ещё себе, а детям!..

— Ой, и не говорите. Такие волосы у девочек были — загляденье! Русалки, да и только.

— Я даже во сне видела, как парикмахер режет им волосы, а потом мажет бедные головки этой дрянью. Чуть не плакала.

— Одна теперь сиреневая, а другая розовая, как не хочу говорить что. Страх Господний!..

— Это они мультиков этих насмотрелись китайских...

— Вьетнамских.

— Ой, да неважно! Всё равно узкоглазые. Хахаль им носит. Как околдовал всех...

— А что? С него станется. Ладно ещё он, и девочки... так и мамаша впала в детство!

— Ой, не говорите, Софья Абрамна! Ходит с ним и с девочками по дискотекам. Посмотришь на них — ну ни дать ни взять куча подростков. Одноклассники. И хахаль, и мама, и дочечки...

— А одевается как! Попугай гималайской!

— И дочки туда же. Сама вырядится чучелом, и дочек вырядит. Прям как эти... инопланетяне. Я вот кино видела, зять ставил...

— Из школы уволилась, представляете, Клавдия Семённа? Какие-то там шоу устраивает вместе со своим хахалем.

— Одних шмоток они сколько накупили! Видать, денюжки завелись.

— Тут дело нечисто, я вам так скажу...

— Здравствуйте, Клавдия Семённа! Здравствуйте, Софья Абрамна! — поздоровался Паша, подойдя сзади.

— Здравствуй-здравствуй, Пашенька,— приветливо зулыбались соседки, развернувшись к нему. — Что, уже домой?

— Да нет, забыл кое-что. Жена там одна утренник тянет, а я за удлинителем...

Они до сих пор вместе. Анечка все так же зеленая, Лилия лиловая, а Роза, соответственно, розовая.

Близнецы уже заканчивали университеты и собираются выходить замуж. А у Анечки с Пашей - маленький мальчик Эндимион. Родители хотят, когда он подрастет, покрасить ему волосы в лилово-черный цвет...

***

— Вот это да... — произнес Сережа, когда Юрик закончил.

— История, — сказал Мишаня и потом добавил: — Зачетная.

— Ух! Люблю такие, — воскликнул Сережа. — Ее на нашем форуме надо разместить.

— Да ну! Не оценят.

— Почему это?

— А то сам не знаешь. У нас любят, чтобы разные там киборги трахали суккубов. Ну или эльфийку, на худой конец. Чтобы гоблин кончал эльфийке в задницу, а лепрекон во влагалище.

— И Темному Властелину чтоб отсосала.

— Ага...

— Ладно, козлятушки-ребятушки, — сказал Сережа. — У меня для вас тоже что-то есть.

— Давай, дядя Сережа!

— Давлю. Итак...

2.

Это было с одним моим другом. Назовем его... ну, пусть будет Васей.

Пришлось ему, Васе то есть, сражаться в Чечне. Был он кадровым офицером и по должности своей попадал в несчетное количество передряг. Чего он там повидал — рассказывать не буду, не новогодний это рассказ.

Однажды вычищал наш Вася очередной муджахедский гнездовой. И, когда вычистил, обнаружил среди прочих пленных девочку Айгуль. Девочка плавала в луже собственной крови, а рядом с ней плавали ее собственные руки и ноги, отрезанные по корень. Самое худшее то, что она была в сознании. Бывает иногда такое — большой шок не срабатывает.

Извините за жестокость, ребята. В общем, то ли удача повернулась к ней, то ли Аллах для нее чудо сотворил — но выжила она. Вот только непонятно, зачем.

Родители ее были убиты теми же экстремистами. У нее не было никого, а именно никого. И даже обрубков нет - только торс, из которого растет самая красивая и нежная голова, которую наш Вася когда-либо видел в своей жизни.

В общем, Вася взял ее к себе. Подмазал кому-то, и она числилась как бы в детском доме, а на самом деле жила у него. Ей тогда было шестнадцать лет.

"Взял к себе" - это так просто звучит, будто завел собачку. Она ведь ничего сама не могла. Ни-че-го....

Только говорить, да плакать, да спать. Все пришлось уволиться в запас и потратить деньги, заработанные на войне. Всё, абсолютно всё нужно было делать за нее. Потом, когда Гулька уже научилась есть и двигаться сама (она ползала, как червячок, по квартире), он стал пробавляться разными немудреными делами.

В общем, переквалифицировался наш Вася из вояки в няньку. В этой ситуации, как понимаете, у Гульньки не могло быть никаких секретов от него. Не только покормить со лжечки, понести туда-сюда, но и пописять-покакать, и попку помыть, и пипку, и всё тело, и тампончик вставить... Все это Вася делал, как миленький, каждый Божий день, с утра до ночи. Это уже потом она научилась и ползать, и даже по мобиле говорить (ртом как-то брала ее). А тогда...

Естественно он хотел удочерить ее. Но пока суд да дело... знаете, какая волокита у нас со всем этим? Плюс взятки надо было давать чинушам, чтобы они застряли у них в заднем проходе... Плюс - он же привязан к ней, отойти может максимум на полдня - нехорошо ведь девочку в памперсе держать...

В общем, пока то да се, ей уже исполнилось восемнадцать. И тут Вася задумался глубоко.

Дело в том, что наша Гуленька, наша червячочек, сверточек... она как грудной младенец была - полметра с головкой... дело в том, что головка-то у нашей Гуленьки выросла такая прекрасная, что хотелось прямо умереть на месте, если долго смотреть. Конечно, Вася ничего такого себе не позволял, хоть и вынужден был каждый день обмывать ее, голенькую, во всех ее тайных местах. Он держал себя в руках крепко, как ствол... пока ей не стукнуло восемнадцать.

Не знаю, как у них все это было, но очень скоро они сыграли свадьбу.

Я понимаю, что со стороны оно выглядит как "вот, типа, герой-альтруист, весь такой жертвенный, отдал жизнь несчастному инвалиду, но ничто не бывает бесплатно... ясное дело - в награду он трахал эту девочку, а у нее просто не было другого выбора, кроме как подставлять ему свою пизду, которую он давно уже знал до последней загогулинки..."

Я сам так думал.

"И при чем тут, - скажете вы, - настоящая любовь?"

Дело в том, что...

Ну, во-первых, я видел их. Много раз. Видел, как они общаются, как он ее держит, целует, как смотрит... Он ее носил на дискотеки и там ставил на стол и прыгал с ней, вытягивая руки вот так вот, а она визжала как все девки... На речку ходил с ней, плюхались там... Волосы - они у Гуленьки были длиннее ее самой раза в четыре - он ей заплетал в такие прически, что чокнуться можно было. Научился сам красить ее, делал ей шикарный макияж, потом пришелся фоткать таким образом, чтобы и не было видно, что она инвалид. Супермодель и все.

И вот...

Понимаете, друзья... В общем, мое окно было прямо напротив Васиного. И у меня было хорошее стекло. Ну, подзорная труба.

Не то что я вуайерист, но...

Я много чего там видел. Они ТАКОЕ вытворяли...

Например, Вася ставил какой-нибудь фильм. Эротический. Ну, не порнушку, а мелодраму — с красивым нежным сексом. И под этим делом ласкал и ебал Гуленьку, но не просто ебал, а рассказывал ей всякие штуки... Называл ее, как героиню фильма, говорил ей — "Анжелика, ты меня гладишь по спине... ах, какие у тебя нежные пальцы... а я ласкаю тебе ножки, касаюсь язычком внутренней стороны бедра..." — и лизал ей культевые железы, чувствительные до охуения. Новые эрогенные зоны, между прочим...

Короче, он внушал ей во время секса, что у нее есть руки и ноги. И Гуленька воображала себя героиней любимого фильма, закрывала глаза, слушала, что Вася ей говорит, отдавалась его ласкам — и чувствовала себя полноценной женщиной. От этих ролевых игр она ну просто светилась! Никогда не забуду, как он трахал ее, а она мотылялась под ним, как флаг на ветру, и улыбалась так, что... никогда не забуду эту улыбку.

Кроме этой игры, у них были и другие. Об этом так просто и не расскажешь... Ну, например, Вася привязывал ее к стулу и оставлял с вибратором в пизде, а сам уходил в другую комнату. Гуленька извивалась, как червяк, а он потом возвращался с банкой варенья и поливал ей голову, сиськи и все ее крохотное тельце, и потом вылизывал ее с ног до головы, а она кончала, задыхаясь вареньем...

Под Новый Год он поливал ее шампанским. Лил прямо в пизду, а потом в рот, и потом лизал. Или он зажимал ей соски прищепками сквозь вату, потом брал ее, голую, вниз головой — и тряс, как мешок. Смоктал ей пизду, потом подбрасывал вверх, ловил за бедра, лупил ее по попке, по культям, по сиськам... Несильно, конечно. Показывал ей, что она беспомощная, что она вещь, игрушка...

Возможно, за такие игры его и упекли бы под суд. Но только я знаю, что Гулька от этих мучений пускала фонтан до потолка. Даже страшно представить, что чувствует человек, который ТАК кончает...

Они до сих пор вместе. Это самая счастливая пара, которую я знаю...

***

Сергей замолчал.

Молчали и Мишаня с Юрием, выпуская дым под потолок.

Затем Юрий протянул:

— Дааа, дядя Сережа... Никогда не думал, что в тебе откроются такие, эээмм, наклонности. А почему тебя, скажи на милость, никогда не видно в разделе "Наблюдатели"? Должно ж быть самое твое!..

— Стоп, — сказал Мишаня. — Если ты смотрел на них в подзорную трубу — как ты слышал, что он там ей шептал?

— Ну,— ответил Сергей,— я это... Я под окном их когда-то проходил. Они на первом этаже живут. Ну и слышал...

— Ты еще и под окнами подслушиваешь? Капец, какие порочные юзеры съехались в славный град Петроград... Так, пацаны, а теперь слушайте мою историю. У меня уже точно все правда, зуб даю.

— А у меня не точно? — спросили хором Сергей с Юрием.

— Это вам виднее... Слушаем?

3.

Короче, дело было так. Один мой друг — допустим, Виталик, — в ранней юности был совершенно никчемным типом. Никто его не любил, не трогал и не уважал. С ног до головы он представлял из себя одни сплошные кости, покрытые вялой шкурой неопределенного бледного цвета. Девки на него смотрели, как на кашку в смокинге. Да и сам он смотрел на себя примерно так же.

И — в общем, решил этот самый наш Виталик со большой безнадежи свести, так сказать, на путь порока. Проще говоря — взял да заказал себе под Новый Год шлюху. По интернету. Маме сказал, что отмечает с друзьями, а сам снял номер в "Пушкине".

Конечно, наш Виталик был в тот момент еще девственником. И, конечно же, он нервничал до такой степени, что сменил уже три пары штанов в ожидании своей долгожданной возлюбленной. И, конечно же, он до последнего надеялся, что она не придет.

Но она все-таки пришла. И оказалась не только молодой и красивой. Она оказалась еще и совсем не похожей на проститутку. Она была гораздо менее похожа на нее, чем большинство девушек, которых знал Виталик. Либо он как-то неправильно представлял себе проституток, либо что-то еще...

В общем, произошло то, чего Виталик ждал меньше всего. Ему хватило всего двух минут разговора с ней - и он уже думал, что влюблен в нее по самые яйца.

— Ты почему так смотришь? — спросила девушка. — В первый раз что ли?

Виталику не оставалось ничего другого, кроме как признаться.

— Ну вот и отлично. Значит, сделаем так, чтобы это был настоящий праздник, — обрадовалась она. — Шампанское есть? А свечи?

— Анальные?

— Да при чем тут!... Обычные.

Она зажгла свечи, выключила свет и подошла к Виталику, дрожащему как осиновый лист.

— Что, и не целовался никогда?

Виталик покачал головой.

— Вау... Ну, давай срочно исправлять.

Люба (так звали девушку) подошла еще ближе. Виталик покрылся холодным потом...

— Не бойся. Я все сделаю, как надо... Ммм... Мммммм... Нравится?

Ее пальчики окутали нашего мачо тончайшим кружевом ласки, а язык, нежный как дыхание, сначала пробежал по его дрожащим губам, а потом проник в ошеломленный рот Виталика и вымыл его сладким женским ядом...

— Не спеши, — говорила Люба Виталику, обжигая его своим телом, ...

 

— не торопись. Первый раз — самый горячий, и пусть он будет таким...

Она взяла его пенис в рот, и через некоторое время Виталик вскричал, выпучив глаза.

— Ого. Я чуть не лопнула, — сказала Люба, когда все проглотила. — А теперь идем в постель — и делай со мной все, что захочешь. Я полностью твоя.

Виталик наслаждался этим розовым счастьем целых полутора часа. Он орал его, когда перестал стесняться, во всех местах — даже там, где Любу еще никто никогда не лизал. Он погрузил ее в такой водоворот страстных ласк, что она возбудилась не на шутку и хрипела, запрокинув голову:

— У меня такое впечатление... что это я тебя заказала... а не ты меня...

Он так изматывал бедную жрицу любви, что она кончила от анального секса и уснула в его постели.

Виталик долго любовался Любой, улыбавшейся во сне, как ребенок.

Ему хотелось реветь. Пришла полночь, Новый Год... Он выпил полный фужер, так и не решившись разбудить Любу. Несколько раз он порывался поцеловать ее, но не поцеловал. Потом взял ее туфли и тщательно вымыл их в ванной. Потом сгреб ее белье и долго нюхал его, как наркоман. Потом...

Потом Люба ушла.

Перед этим Виталик признался ей в любви.

Он долго говорил ей, запинаясь, о том, что она сама не понимает, как она удивительна, что он готов для нее на все, и...

— Вот смешной, — ответила ему Люба. — Ты впервые в жизни переспал с девушкой и решил, что влюбился, да? Ты думаешь, что сейчас переубедишь меня заниматься сексом за деньги, и мы будем с тобой жить долго и счастливо? Ну ладно, давай поговорим. Ты знаешь, зачем я стала проституткой? Чтобы заработать на учебу. Я хотела стать психологом. Вкалывала, как лошадь, но не могла накопить. И подруга уговорила... «Попробуй пару раз, не понравится — прекратишь». Я попробовала. Мне не понравилось. Если бы ты знал, как мне не понравилось... Но не прекратила до сих пор. Меня никто не заставляет, Виталичка, мой хороший. Я сама делаю это, по своей воле. Я заработала на учебу, поступила в университет, простудилась год и бросила. И теперь занимаюсь только этим. Непоследовательно, да? Я не смогу бросить это, Виталик. Я не могу без этого. И то, что ты думаешь... ты не влюбился в меня. Это просто гормоны. Ты мне очень понравился, но... вот тебе на прощанье, — она глубоко, с присоской поцеловала его.

Владимир настойчиво просил, умолял ее, опустился на колени... и добился своего – получил телефон.

— Ничего не обещаю, — ответила Марина. — Не знаю, зачем я тебе его дала.

... Три дня она не брала трубку. На четвертый взяла:

— Ну я знаю, что это ты, знаю. Зачем так много звонить?

Еще через три дня Владимир гулял с ней по Летнему саду.

Они стали встречаться – сначала раз в неделю («ну нет времени у меня, поверь, Владимир»), потом все чаще.

Их встречи напоминали школьные свидания – легко и непринужденно, рука об руку и без слов о запретном. Они вели бесконечные разговоры о всем на свете. Скоро Владимир уже не знал, что ему дороже: эти разговоры или надежда на интимную близость.

Надежда, кстати сказать, скоро оправдалась. Как-то раз мамы Владимира не оказалось дома. Владимир отвернулся, чтобы найти и поставить Марине любимую музыку, а когда развернулся – уронил диски.

— Я не могу так, — оправдывалась голая Марина. — Видишь каждый день парня, трогаешь его, говоришь с ним – и не занимаешься сексом. У тебя с тех пор никого не было?

В этот раз все было иначе (за исключением Владимирова холодного пота).

— Ты думаешь, я тебя развлекаться пригласила? — говорила ему Марина, устраиваясь под него. — Буду учить тебя настоящему сексу. Бесплатно, не бойся. Урок первый: как возбудить девушку, если она... Хотя нет, щас я уже сама возбудилась...

Эти уроки стали все чаще – сначала у Владимира дома, а потом и у Марины.

— Смирись с тем, что я занимаюсь сексом, кроме тебя, еще с целой толпой мужчин, — говорила ему она. — Смирись раз и навсегда. Сможешь смириться – буду с тобой.

Владимир смирился, хоть это было и нелегко. Ночами ему снилось, как Марину трахают ее клиенты, а он смотрит и не решается подойти.

Это было унизительно, но почему-то приятно, безумно приятно и запретно.

Текло время, а сновидения не отпускали. Они давили на него тем сильнее, чем... чем меньше было клиентов у Любы.

— Знаешь, с тобой так хорошо, что мне все противнее и противнее делать это, — говорила Люба полгода спустя. — Никогда не думала, что так будет. Интересно, что мы с тобой питаться будем, а?

Сновидения не оставляли Виталика, и однажды он во всем признался.

— У меня уже месяц никого не было. Ну и ну,— удивилась Люба.— Значит... Значит, ты хочешь, чтобы я... чтобы мы...

***

— Так, стоп,— сказал Серега.— Слышь, в настоящее время, что за сказки?

— Влюбленный юноша... благородная проститутка... любовь-морковь... Кто в это поверит? — поддержал его Юрик.

— Тягомотина. Чуть не заснул...

— Пацаны, вы что же мне не верите? — возопил Мишаня.

— А чему тут верить? Что мы, несовершеннолетние, что ли?

— Да причем здесь несовершеннолетние?... Да вы... да я...

— Что «ты»?

— А то! Этот Виталик, к вашему сведению... короче, никакого Виталика нет. Все это я.

— Что «ты»?

— А то!!! Все это со мной было. Про себя я рассказывал, понятно?

— Про тебя-я-а?

Юрик, поднявшийся с дивана, шумно рухнул обратно. Серега сделал то же самое.

— Ты точно не врешь, а?

— Да говорю вам! Мамой клянусь!..

— Мдааа... — Юрик вытянулся на диване.— Понимаешь, Мишаня, какое дело,— говорил он, глядя в рюмку.— Понимаешь, как оно... А ведь я тоже про себя рассказывал. Все это со мной было. Анечка — это моя жена.

— И я... — сказал Серега.

— Что? И ты?

Мишаня и Юрик повернулись к нему.

— Ага... А что тут такого? Мы с Гулькой уже десять лет, считай, вместе.

— Вот это да...

Мишаня налил себе и одним глотком выпил.

— Ну, ребята, мы ваще крутые... И какая компашка собралась, черт возьми!..

— Да уж. Проклятый народ мы.

— Таким женам изменяем...

— А ведь правда — полные ублюдки мы все, — с чувством сказал Серега. — Вот ты, Юрик. Ты-то чего своей изменяешь, а?

— Как чего? Анечка хоть и такая, а... сколько ей лет, и сколько Жанне?... А ты?

— Ну... Гулька моя хоть и... а хочется же, черт побери, нормальную, с руками-ногами, да выставить ее раком, черт побери, по-человечески... Мишань, а ты?... Стоп.

— Что "стоп"?

— Стоп. Слушай. А Жанна-то... Это что — она?

— Кто "она"?

— Ну... твоя?

— Моя,— хохотнул Мишаня.— Она самая. Супруга.

Серега и Юрик, ошарашенные, смотрели на него.

— Только ее по правде не Жанной зовут, а Любкой... Ну, что уставились-то?

— Ах ты сука,— сказал наконец Серега.— Своей женой, черт возьми, торгует, и еще бабки с нас дерет?

— Ребята, вы что?..

— Слышь, ты! Молчать! Руки за голову! Не двигаться! Гони шестьсот баксов, которые мы тебе дали! Быстро!

— Как я буду гнать, если у меня руки за головой?

— Быстро!

***

Когда за Мишаней, напуганным до полусмерти, хлопнула дверь, Серега рухнул в кресло:

— Уфффф. Вот подлая.

— Да уж,— неуверенно ответил Юрик.

— Какие же люди все-таки бывают, а? И как я его сразу не раскусил...

— Действительно...

— Эх. Ну что, бедный Юрик? По последней и — кончен бал?

— Давай...

Выпили. Посидели-помолчали.

Потом Серега ушел.

Юрик остался один.

Посидел немного, глядя в окно.

Достал мобилу. Повертел ее в руках. Включил.

Нашел контакт Любимая — и начал отправлять сообщения:

«Не спишь? Мне скучно...»

... Его удивилось бы, узнав, что в этот же момент, помимо него, еще двое отправляют сообщения с таким же содержанием.