Блуждающие огни. Часть 1

Грохот реактивных двигателей... Давление на уши... Холод... Вибрация... Вкус соли и металла во рту... Боль в руках, особенно в запястьях, хотя они болят от самого плеча... Онемение в пальцах... И ничего не видно — кажется, на глазах плотная повязка... и нет сил даже языком шевельнуть, не то что телом... В голове — туман, пропасть, безформенная, неспособная мыслить болью заряженная субстанция... Левая щека горит как от ожога, но избавиться от этого жжения никак не получается... Хочется пить... Хочется ничего не чувствовать... Хочется уснуть... Но в уши болезненно врезаются чьи-то голоса и смех, а тело беззастенчиво касается чьи-то руки: сначала правой щеки, потом подбородка, шеи, груди, пальцы проникают под лиф платья, находят сосок, слегка сжимают его и вертят… Затем хватают за бедра и резко куда-то разворачивают, перехватывают под колени и раздвигают ноги.

— Какая девочка! Ты только посмотри... Кожа, ножки..., — восторженно шепчет чей-то охваченный страстью голос с придыханием, а грубые руки его обладателя бесжалостно оттягивают в сторону трусики, обнажая промежность, — Твою мать... Вся голенькая... Давай-ка немного развлечемся, малышка... Когда я еще смогу понять топ-модель мирового класса...

— Слушай, придурок, отвали от нее... Тебе шеф за нее башку снесет..., — промямлил кто-то еще, но как-то слабо и неуверенно.

— Да пошел ты! Откуда он узнает, если ты не донесешь? — прорычал тот же голос, что и в первый раз, а те же руки притянули к себе ее тело с разведенными в стороны ногами. По беззащитной вульве прошелся увлажненный горячий член.

В одно мгновение все существо, размазанное на полу грузового отсека самолета, охватила паника - мышцы напряглись, кровь застучала в артериях, живот, грудь, горло сковала боль, предупреждающая о грозящей опасности. "Нужно вспомнить!", - повторяла она себе, - "Нужно вспомнить, кто я... Почему я здесь... Что со мной? Кто они?".

- Смотри-ка, очнулась, - с усмешкой заметил тот, что ее держал.

Тут же его рука прикоснулась к ее лицу. Она запаниковала, пытаясь ее смазать, но ее руки были крепко связаны за спиной, она уже почти их не чувствовала по локтю, если не считать ноющей боли, особенно в запястьях. Она попыталась лечься, но для серьезной борьбы у нее оказалось слишком мало сил. Зато в следующую секунду повязка с глаз была снята и по ним пронзил свет - не яркий, но для нее достаточно таки чувствительный. Жмурясь, девушка рассмотрела перед собой обнаженного по пояс мускулистого молодого мужчину - бритого налысо, с грубой неотесанной нахально ухмыляющейся рожей. Он отбросил в сторону ее повязку, встретившись с ней взглядом, в предвкушении облизал губы и, дразня, медленно задвигал бедрами, все еще не входя в нее, но продолжая разжигать обильно текущим членом.

- Не надо,- пропищала она, не узнавая свой голос,- Пожалуйста,- полуонемевшие язык и губы слушались ее с трудом. Что это за кошмар? Он же должен скоро закончиться, как и все страшные сны?

- Надо, малышка... Разве могу я устоять перед красотой таких глазок? - глумясь и эрзая все беспокойнее заявил мужик.

Девушка шевельнула ногами, пытаясь высвободиться, но их обхватывали накачанные загорелые руки, пожалуй, превосходящие в плече по объему ее бедра. От бессилия глаза обожгли слезы. Она часто заморгала, дыхание ее участилось, в висках болезненно стучало, по измученному борьбой телу прошла шоковая дрожь. Сил сопротивляться все равно не было, но самым ужасным было то, что она вообще не понимала, кто она, где она и почему все это происходит.

— Кто вы? — прошептала она в надежде отвлечь своего насильника и перевела взгляд на второго мужчину, который стоял опершись рукой о ту же стену, к которой спиной была прислонена она. Стена была покатой, но лежать было неудобно из-за металлических балок для крепления грузов, тянущихся вдоль всей длины помещения.

— Эээ, — неловко замялся тот, тут же выпрямляясь, хмурясь и скрещивая на груди руки. Он с явным сомнением наблюдал за тем, что творил его напарник, но серьезно противостоять ему не мог по физическим характеристикам, да и авторитета должного не имел. Этот тип был моложе, совсем еще мальчишка лет восемнадцати-двадцати с висящей союльками тонкой светлой челкой, то же тренированный, но худощавый, низкорослый и бледный. Свободного покроя джинсы свисали с его бедер, демонстрируя яркий эластичный пояс трусов. Черная майка облегала тонкую талию, джинсовая жилетка немного прибавляла объема в плечах, но в целом сразу бросалось в глаза, что он тому первому не ровня.

— Серег, может, правда не надо? Она же шефу потом расскажет... , — робко и умоляюще выдавил он наконец из себя, потирая от холода плечи.

— Дебил что ли? Ей же память какой-то хренью отшибло! Грех не воспользоваться... , — оскалился качок, а девушка уже почувствовала давление его члена на ее вход и внутренне сжалась, ожидая самого худшего.

— Помогите! — из последних сил закричала она. Крик вышел слабым и неубедительным — ей не хватало дыхания, сил, поза была неудобной, все тело мучила ломота и головная боль усилилась.

В этот момент какая-то дальняя дверь открылась и в ней показался жирный мужик в мешковатых брюках и футболке, какие, кажется, всегда носят все толстые, с большим металлическим кейсом в пухлой руке. Выражение его одутловатого задумчиво-озабоченного лица вдруг сменилось на удивленное и тут же на гневное. В миг оценив ситуацию, он поставил кейс на пол и со всей скоростью, на какую было способно его тучное тело, рванул к месту свершающегося преступления, схватил качка за горло обеими руками и со всей дури потянул назад. От неожиданности тот свалился на спину, не сразу ориентировавшись, что происходит. Его заминки толстому хватило для того, чтобы взрывомоздить ему на грудь необъятное колено и, надавив на него половиной своего огромного веса, продолжить его душить.

— Ох, ты отвратительная тварь! Похотливый ублюдок! — прошипел он, брызгая слюной, — Последние мозги наркотой себе согнул? Жить надоело? Шлюх тебе мало?!

— Эй, эй, успокойся, док! Ты же его задушишь! — вскрикнул худощавый, беспокойно прыгая над сцепившимися в неравном поединке и пытаясь оттянуть толстого за плечо.

— Этого ублюдка задушить мало, — пыхтя и потея рычал тот, но, впрочем, отпустил, отполз в сторону на коленках и с трудом поднялся на ноги, пока придушенный откашливался и усиленно произносил слова. Немного придя в себя, толстяк вернулся к своему кейсу и приблизился к девушке. Окинув ее быстрым несколько смущенным взглядом, он злобно выругался.

— Я же говорил, что ее можно развязать! У нее все руки отекли! Идиоты! Как же меня достало постоянно иметь дело с олигофренами-переростками!

Потея, сопя и дыша с тяжелой одышкой, док покачал головой, встретившись серьезным взглядом с прекрасными бархатисто-серыми глазами девушки, словно шкурка породистой серо-голубой кошечки. В его взгляде она тут же уловила сочувствие и, пожалуй, восхищение. Толстяк, вытирая пот с лба рукавом футболки, опустился рядом с ней на колени, быстро поднял ее короткую юбочку, стараясь не смотреть на то, что пытался прикрыть. Затем он открыл реанимационный кейс, в котором оказался даже аппарат ИВЛ и портативный дефибриллятор, не говоря уже о диком количестве ампул, шприцев, каких-то трубочек и прочих медицинских инструментов и приборов.

Он помог девушке слегка повернуться на бок, развязал ее руки, осмотрел стертую воспаленную кожу, с досадой щелкнул и покачал головой. Пока она, жмурясь и чуть не плача от боли и недавно пережитого ужаса, разминала руки и ошарашенно оглядывалась по сторонам, док достал тонометр и измерил ей давление.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я... я... ничего не помню... и у меня все тело болит...

— Не волнуйся. Сделаю тебе укол и станет легче.

— Вы... вы опять хотите меня вырубить?

— Нет... нет, что ты... , — он проследил за ее возмущенным взглядом и поспешно добавил, — А за этими странными я присмотрю. Обещаю.

Девушка не знала, что на это ответить....

Наверное, врачам нужно доверять... по крайней мере она привыкла, что так должно быть... Да и могло ли все стать еще хуже, чем уже есть? Она молча наблюдала, как док набирает в шприц дозу какого-то препарата из стеклянной ампулы.

— Вы знаете, как меня зовут? — стараясь не думать о нелепости своего вопроса, спросила она.

— Виктория... Тебя зовут Виктория...

«Очень приятно», — чуть не саркастически ответила она, потому что имя показалось ей совсем не знакомым. Толстяк виновато улыбнулся, словно прочел ее мысли, и, протерев спиртовой салфеткой плечо, сделал укол.

— Как немного придешь в себя, отведу тебя в дамскую комнату и дам воды. Есть хочешь? В обще-то есть пока не стоит...

Виктория кивнула.

— Как вас зовут? — спросила она.

— Все зовут меня просто док.

— Док... , — пробормотала она.

***

Париж Вика узнала сразу, как только ей развязали глаза, но лишь увидев за окном лимузина Эйфелеву башню, она почувствовала себя немного спокойнее, сама не зная почему. Все же после недельного пребывания в охотничьем лесном доме за высоким частоколом она явно уяснила для себя, что цивилизация была ей ближе, чем уединение в глуши на природе. Бежать оттуда было совершенно бесполезно, потому что на многие километры во все стороны тянулся непроходимый лес, а в ее состоянии любые подвиги на выносливость могли стоить ей жизни. К тому же даже док, который обычно ее не пугал, утверждал, что тут водятся медведи. Она точно помнила, что читала когда-то о жутких случаях нападения медведей на людей, поэтому из страха даже во двор лишний раз не выходила. Ей все чудилось, как скребутся в тяжелые металлические ворота огромные медвежьи когти.

Вике было назначено восемь человек профессиональной охраны, которые постоянно и беспристрастно следили за выходами из дома в две смены. Также там была женщина, которая отвечала за уборку и приготовление пищи. Иногда к ней приходил доктор с кейсом, делал обязательный укол, разговаривал с ней на какую-нибудь другую тему и уходил, снова предоставляя ее самой себе и рекомендуя больше спать, гулять и хорошо питаться. Однажды он оставил ей глянцевый журнал с ее лицом на обложке. Вика изучила его детально, надеясь найти какую-то информацию о своей прошлой жизни, но фразы о некоторых карьерных достижениях практически не давали ей нужного ответа на ее потребности в самоидентификации.

«Виктория Воронова», — гласила подпись на одной из страниц с ее фотографией в полном объеме. — «У нее благозвучное имя, божественная фигура, лицо ангела и сердце львицы». Далее следовало интервью с ней, в котором «Виктория Воронова» рассказывала, что сначала снималась в какой-то рекламе, вовсе не мечтая о карьере модели, затем ее фото заметил директор агентства Elite и пригласил принять участие в престижном международном конкурсе моделей Look of the Year, который тогда проходил в Париже. Она стала одной из победительниц и получила контракт в качестве первого приза. От контракта она отказалась, поскольку посчитала необходимым продолжить учебу в Москве; тем не менее, ее карьера модели пошла на подъем, хотя ей все-таки пришлось сменить место жительства, когда ей предложили работу в Лондоне.

Дальше в интервью на целую страницу шли незначащие вопросы вроде: «Ты говорила, что любознательна. Какие еще качества тебе присущи?» или «Ты все решаешь сама?» или «Есть ли у тебя подруги среди моделей?» или «Ты любишь интервью?». Вика изо всех сил пыталась составить для себя представление о том, кем она была когда-то, но ничего кроме безликого среднестатистического образа некой модели у нее в мыслях не складывалось.

Разве что фотографии очаровывали своей безупречной красотой: нежный золотистый загар, шикарные длинные темно-русые волосы, большие по-восточному загадочные серебристо-серые глаза, высокий слегка закругленный лоб, аккуратный прямой немного укороченный носик, крупные чувственные губки, очень нежное лицо правильной овальной формы с приятно округленным подбородком и немного выпалыми щеками, которые эффектно выделялись при правильной подсветке. Собственное тело тоже не могло ее не очаровывать. Наверное, оно и правда было божественным, потому что большинство снимков хотя и относились к выдержанному уровню top-fashion, все же несли на себе отпечаток эротизма. Дикая Виктория в белоснежном купальнике держит на цепи трех леопардов. Нежная Виктория в кружевном алом белье среди белых орхидей. Страстная Виктория на рояле в черном сверкающем бриллиантами топе, лакированных туфельках с острыми носиками и стрингах. Распутная Виктория голосует на трассе в джинсовой мини и дранных колготках. Невинная Виктория обнаженной сладко потягивается на шелковых простынях. Виктория — королева на троне. Виктория — дерзкая девчонка в черной коже на байке.

Впитав в себя все эти модные изыски, Вика тогда решительно отложила журнал в огромный книжный шкаф, схватилась за голову, подскочила с места и заметалась по комнате, как пуганый зверь. Что это такое? Ни телефона, ни телевизора, ни радио, ни компьютера... И только этот проклятый журнал всего за столько дней! Полный информационный вакуум! И этот мерзкий тип только притворялся другом - он на самом деле знал все, но молчал и надоедал ей какой-то ерундой, от которой, по его словам, нельзя было отказаться, так как тогда ее состояние изменилось бы в значительно худшую сторону! И что она вообще могла на это возразить?!

Теперь же, сидя в космическом салоне роскошного лимузина с голубоватой неоновой подсветкой и наблюдая за тонированными окнами залитый плавленным золотом огней город, на который опустилась черная ночь, она чувствовала, что страх перед неизвестным немного отступил. Это было так глупо и беспечно с ее стороны, думать сейчас о красоте Парижа и мусолить в мыслях образ "Ночного кафе" Ван Гога, но только она ничего не могла с собой поделать. Вся атмосфера действовала на нее завораживающе, тем более что истерика, случившаяся с ней с утра, видимо, вымотала ее в эмоциональном плане, и психика сама отказывалась самопытаться себя еще хоть сколько-нибудь.

Обычно ей предоставляли повседневную и простую, впрочем, прекрасно подходящую по размеру одежду - джинсы, футболки, хлопковое белье, носки и в общем все, что она ни попросила бы в разумных пределах. Сегодня же утром ей в комнату принесли сумку с одеждой, аксессуарами и косметикой с инструкциями наложить блеск и обязательно использовать все предложенные предметы. Этот самый набор привел ее в некоторый ступор, а затем в шок. Маленькое черное платье на жестком корсете без плечиков и рукавов с упруго торчащей короткой юбочкой-полуклеш было выполнено из тонкой мягкой простеганной в виде ромбов кожи. Шелковистые почти прозрачные чулки с очень тонкой телесной каймой по верху, которые необходимо было пристегнуть к черному гладкому то же кожаному поясу, шли в комплекте с такими же прозрачными телесными стрингами. Черные туфельки из последней коллекции Christian Dior явно обошлись кому-то в кругленькую сумму, впрочем, как и остальное. Все это выглядело довольно-таки вызывающе, хотя и изысканно, но только... что было думать об остальном? Две пары широких черных кожаных наручников с кольцами (явно для ног и для рук) и такой же ошейник... да еще глухая кожаная маска на глаза... Что за глупая шутка? Кто мог подумать, что она согласится надеть такое?!

Когда в назначенное время к ней явились несколько "людей в черном", она находилась в отведенной ей комнате на кровати, повернувшись калачиком и смотрела безучастным взглядом на покрасневшие и опухшие от слез глаза, закрытые плотно занавеси. Док обошел кровать, нагнулся, заглянул ей в лицо и пошевелил ее за плечо. Вика не отреагировала.

- Если ты не наденешь всё это, я буду вынужден вколоть тебе снотворное и переодеть тебя сам. Неужели ты хочешь этого?

Ее уже мучительные глаза снова охватил огонь, а едкие струйки слез проложили на щеках жгучие ручейки....

Она закрыла глаза, часто задышала и начала всхлипывать. Док вздохнул и ушел куда-то. Вика знала, что он пошел за кейсом.

- За что? За что? - бормотала она и повторяла этот вопрос, пока голос ее не перешел на крик и не сорвался, а плач не обратился в рыдания. Иногда толстяк казался ей вполне вменяемым и сочувствующим, но теперь она понимала, что это всего лишь видимость. Просто он был единственным, кто здесь с ней общался хотя бы как-то, он обращал на нее внимание, пытался отвлечь, но переходить на ее сторону вовсе не собирался - он неуклонно выполнял свою работу, не отвечая на ее вопросы, не давая ей подсказок, не уступая ей ни в чем. Когда он приблизился со шприцем, Вика вдруг пришла в себя, отскочила, как обжигаемая от края кровати, села, обхватив колени руками и прижавшись к спинке кровати боком.

- Я сама! Я надену! - всхлипывала она. - Пожалуйста! Не надо снотворного! Я не хочу опять всё забыть!

Доктор стоял недовольный и раздраженный, задумавшись в беспомощности. В приемной уже ждали двое охранников. Одно его слово - и ее свернут как беспомощного котенка! Может быть изнасилуют, а она даже ничего не узнает об этом! Почему? Что и кому она сделала? Чего им от нее нужно? Уж явно не выкуп - иначе зачем бы им ее переводить во все это вульгарное барахло?! Если она модель мирового класса, неужели ее не ищут? Неужели родители не сошли с ума, ведь должны же у нее быть родители или какие-нибудь другие родственники! Ведь должны же о ней беспокоиться друзья!

— Выйдите все, — мрачно бросила она, а затем сорвалась на истеричный крик, — Выйдите все отсюда! Я сделаю, как вы говорите!

Пока она принимала душ, приходила в порядок, накладывала вечерний макияж и одевалась, мысли ее путались, и она заставляла себя вообще ни о чем не думать, хотя живот ей скручивал болезненный нервный спазм, в висках вспыхивала пульсирующая боль, руки дрожали. Она вышла к своим тюремщикам безупречная, блистательная и восковая, как кукла из еще не раскрытой розовой коробки, едва держась на ногах, позволила доктору взять из ее безвольной руки маску и завязать глаза, затем сомкнуть за спиной руки каким-то замком, вывести себя на улицу и посадить в автомобиль.

Через несколько часов она оказалась в Париже, в лимузине, о чем узнала, когда замок между ее наручниками расстегнули, а с лица сняли кожаную маску. Рядом с ней в салоне сидел какой-то безразличный амбал - все они были для нее на одно лицо, а этот отличался разве что наличием уродливого шрама, тянущегося от правой щеки до середины шеи справа. Перед угловым зданием в османском стиле они приштормозили, и Вика каким-то странным образом поняла, что это Hôtel du Louvre, хотя даже не вчитывалась в название, выведенное золотыми буквами над входом.

Перед нашими глазами открылись двери лимузина, и из него вышли двое мужчин в формальных классических костюмах и женщина в пышном платье со шлицей до колена. Прозрачный разлетающийся подол был украшен крупными узорами из блестящих камней, которые создавали эффект полумрака в салоне. Темные густые вьющиеся волосы падали на белые изящные плечи, а ярким акцентом на лице были алые губы, словно капля свежей краски на только что начатом полотне.

Женщина мягко опустилась на сиденье напротив Вики, а рядом с роскошной брюнеткой посадился такой приторно блестящий и ухоженный джентльмен, что от одной его сияющей белозубой улыбки по коже пробегали мурашки от осознания его самодовольства и богатства, экстравагантно выставленных напоказ. Совсем еще молодой, лет так двадцати пяти, с четко очерченным контуром лица, в котором особенно выделялся квадратный подбородок и широкая нижняя челюсть, какая обычно приписывается описание волевой или мужественной. Выразительно прорисованные, не слишком крупные, но тем не менее чувственно дрожащие в широкой блестящей улыбке или тонкой загадочной усмешке коралловые губы, без сомнения, могли привлечь внимание противоположного пола, потому что манили, обещали и одновременно вызывали высмеивание. Небольшой нос, пожалуй, чересчур тонкий и излишне ухоженный, изогнутый дерзкой дугой брови усиливал эффект от необычного разреза глаз, еще не восточного, но уже явно не европейского, а какого-то мистического образцового, которым хочется любоваться без конца. В их холодных переливающихся серебром безднах притаилась хитрая, зловещая и тлетворная искорка хищника-лисы. Темно-русые кудрявые удлиненные волосы, явно приподнятые гелем для укладки, блестели пленительными локонами и контрастно отливали на фоне ворот черной шелковой сорочки, черного галстука и черного пиджака, украшенного на лацкане искусственным и, безусловно, искусным шелковым цветком, прикрепленным черной же металлической брошью. Расшитый шелковыми узорами черный жилет и черная трость с серебряным набалдашником в виде головы сеттера дополняли экстравагантный вид этого щеголя.

— Виктория Воронова... Непокорная королева собственной личности у моих ног, — медленно, смакуя каждое слово, иронично произнес он хрипловатым голосом, бесстыдно лаская все ее очертания от головы до ног.

— Кто вы такой, разрешите узнать? — растерянно пробормотала Вика, которой тон незнакомца совсем не понравился, потому что в нем явно слышалась угроза и провокация.

— В ближайшее время — твой бог и господин, а все подробности узнаешь постепенно или из твоего контракта с клубом "Скитающиеся Огни".

— С каким контрактом...? — недоуменно нахмурилась Вика, оглядываясь косо на второго мужчину, усевшегося слева от нее, и тут же с трудом пытаясь припомнить, о каких модельных агентствах и модных проектах шла речь в журнальной статье.

Русоволосый хлыщ в раздумье напряженно зажал нижнюю губу, продолжая смотреть на Вику взглядом через цинично суженные щели глаз.

— Слава, передай леди документ, а также прессу на интересующие ее темы, — выдал он наконец, наблюдая, как напарник достает из кейса то, о чем шла речь, и передает это Вике. Девушка принялась ошарашенно листать некий контракт, то и дело с подозрением поглядывая на незнакомцев и изо всех сил заставляя себя сосредоточиться на скакущих перед глазами буквах.

«Клуб любителей острых сексуальных ощущений "Скитающиеся Огни", далее именуемый "Клуб", с одной стороны, и Воронова Виктория Андреевна, гражданка РФ, паспорт №... серия... зарегистрированная по адресу... (все личные данные, кроме имени и гражданства стерты), далее именуемая "Клиент", с другой стороны, заключили данный Договор о следующем: Клуб обязуется оказать услугу Клиенту по воплощению желаемых Клиентом острых ощущений сексуального характера, обеспечить при этом полную конфиденциальность в рамках действующего Устава Клуба (далее Устав), а также предоставить медицинское сопровождение Клиенту, необходимое для реализации поставленных перед Клубом задач.

Вика встревоженно посмотрела на мужчину, сидящего перед ней.

— Что это еще за чепуха? Я... я не помню, чтобы подписывала какие-либо контракты...

— Открой последнюю страницу и увидишь там свою подпись.

Вика в растерянности покачала головой, но все же последовала данному ей совету.

— Я не знаю, моя ли это подпись, к тому же это всего лишь копия... и вообще... Не могла я заключить подобный договор... Если его и заключила, то не помню об этом, поэтому не собираюсь его выполнять...

— Статья 4, пункт 5 Договора как раз касается состояния твоей памяти. Настоятельно рекомендую ознакомиться на досуге, потому что частичное лишение Клиента памяти как раз является основным условием для выполнения Клубом своих обязательств по отношению к Клиенту. Клиент дает на это свое полное согласие и принимает во внимание сопутствующие риски и последствия.

— Да кто может согласиться на такое?! — чувствуя, как почти теряет сознание от нахлынувших чувств и безысходности, воскликнула девушка.

— Возможно... кто-то очень избалованный... очень испорченный... очень рисковый... и при этом одержимый сексом..., — еле заметив улыбку мужчины в черном, которая Вике совсем не понравилась...

Мужчина в черном, и его улыбка Вике совсем не понравилась, — В любом случае, желающие находятся всегда, причем в достаточно-таки большом количестве.

— Этого просто быть не может...

— Вполне понимаю твое замешательство, но... Поскольку договор давно вступил в силу, приступлю и я к выполнению своих обязательств.

— Что именно вы намерены делать? — изо всех сил пытаясь придать голосу спокойный тон, нахмурилась она.

— Я намерен вас удовлетворить, мадемуазель, и не один раз, таким образом, чтобы вашей извращенной "я", о котором вы, возможно, и забыли на время, это понравилось.

Некоторое время Вика с ужасом смотрела в бездонные пропасти серых глаз незнакомца, неохотно открыв рот и ощущая, как ее охватывает с ног до головы волнами непереносимой жары, который самым постыдным образом сконцентрировался у нее между ног, вызывая легкую нервную пульсацию. Вика закрутила головой, словно желала насильно заставить себя порвать очевидную порочную энергетическую связь, вдруг установившуюся между ней и этим мужчиной. Близость двух амбалов, сидящих слева и справа от нее, начала невыносимо давить на нее. Весь салон автомобиля в миг показался ей душным, маленьким и непроницаемым, особенно когда она вспомнила его неестественно тяжелые дверцы и невероятно толстое бронированное стекло, которое водитель открывал на некоторое время для проветривания.

— Вы... Вы... мы что, знакомы? — она действительно усиленно пыталась вспомнить, знакомо ли ей это лицо. Оно было ярким, притягательным, мужественно красивым и непроницаемым. К тому же было совершенно очевидным, что он не шутит и сам не испытывает ни малейшего волнения.

— Ты публичная личность. Я видел твои работы, следил иногда за твоей карьерой в прессе... Не волнуйся — никакого фанатизма... Исключительно деловые отношения... Кстати, сразу подумал, что тебе приятно будет увидеть Париж, ведь ты работала здесь последние полгода.

— Я ничего об этом не помню, хотя Париж мне действительно знаком, — пересохшими и одновременно онемевшими губами, словно в дурном сне, прошептала она, — Так это вы меня похитили?

— Тебя никто не похищал. Я, будучи членом клуба, сделал тебе вызов, получив твою заявку. Ты щедро заплатила клубу за то, чтобы кто-нибудь из его членов, соответствующих твоим требованиям, угодил тебе так, как ты этого желала, а для более острых ощущений тебя лишили памяти.

— То есть я... даже не выбирала именно вас? Я... Мне что, было все равно, кто это будет? — Вике стало плохо и страшно до такой степени, что руки ее ослабли, и переданные ей бумаги и журналы скользнули с ее колен на пол. Она заметила, что никто не обратил на это никакого внимания. Все замерли, словно ожидая каких-то дальнейших приказов. Атмосфера накалилась до такой степени, что Вика готова была закричать, но вместо этого только хватала ртом воздух и переводила бессмысленный взгляд с томной развалившейся на сидении девушки на мужчину в черном, плавно поглаживающего указательным пальцем серебристую голову сеттера на своей трости, лежащей поперек его колен.

Вика, сама не зная, что собирается делать, попыталась встать. Автомобиль легонько качнуло от езды, но это, в общем-то не имело никакого значения, потому что встать ей не дали. С двух сторон ее руки в одну секунду оказались надежно сцепленными в тисках безликих амбалов. Оба сжимали ее плечи и локти так, что даже распрямить руки представлялось совершенно невозможным. К тому же они вдавили ее в сиденье своим весом, не давая встать.

— Пожалуйста... Не надо... Не надо, — жалобно заскулила она, пытаясь избавиться от лезущих в лицо распущенных локонов и чувствуя, что подбородок и губы ее дрожат.

— Хорошо видеть тебя в роли трусишки, — спокойно улыбнулся молодой парень. Он вытянул ногу вперед и уперся ею в ее колени, заставляя ее развести ноги. Ее короткая юбка едва могла скрыть то, что он хотел увидеть. Привлекательные стройные бедра девушки, украшенные тончайшими чулочками, и сладкая обнаженная киска, прикрытая почти невидимым материалом. Молодой парень слегка наклонил голову, чтобы лучше рассмотреть это прекрасное зрелище, затем вытянул руку с тростью, поднял край кожаной юбки и провел по ее возбужденной интимности металлическим набалдашником.

— Пожалуйста... Отпустите! Не делайте этого! Если я действительно богата, я заплачу вам еще больше! Только не делайте этого! — вдруг вскричала она.

— Давай-ка дадим девочке легкую дозу для первого раза — ей явно нужно расслабиться, — не обращая никакого внимания на просьбы Вики, бросил мужчина в сторону своей спутницы в сером. Та едва заметно приподняла уголок аккуратно подведенных плотно сжатых губ и тут же извлекла из сверкающей камнями вечерней сумочки шприц на 1 кубик с уже имеющимся в нем веществом и передала его мужчине. Он зубами снял наконечник, громко шлепнул Вику по бедру в чулке и тут же ввел иглу. Вика, измученная борьбой, только часто дышала, чтобы не задохнуться, и, жмурясь, роняла слезы. Откинувшись на сиденье, он с нескрываемым любопытством принялся ждать результата, пока тело его жертвы слегка не ослабло в руках амбалов. По сигналу его глаз девушку отпустили, и она, двигаясь и ощущая себя как в тумане, позволила придержать себя одному из телохранителей. Он развел в стороны ее ослабевшие руки, слегка прижимая ее к себе спиной. Ей с трудом удавалось удерживать голову, и он прислонил к ее щеке свою гладко выбритую щеку.

— Вот теперь совсем другое дело, — тихо, едва слышно прошелестел сидящий напротив мужчина, — Ну, что, Виктория, познакомимся. Я Виктор — тот, кому ты будешь принадлежать в ближайшие два месяца. Ты очень прекрасная девушка. Ты уже успела осознать это после потери памяти? — он слегка склонился вперед, опираясь локтем левой руки о свою ногу, а правой рукой поглаживая сначала ее безупречно округлое узкое колено, затем бедро сверху, а далее — с внутренней стороны. Телохранитель потянул ее назад, заставляя откинуться. Девушка дернулась, но нога Виктора не давала ей увернуться от ласки. От его чувственного прикосновения и от общей слабости ее ноги задрожали. Пальцы Виктора скользнули по сгибу бедра в промежности, пощекотали, погладили, разжигая жарко, медленно оттянули в сторону тонкие трусики, освободив губки, щелку и попку. Его нахальный лисий взгляд и нагло улыбающиеся губы раздражали ее почти до тошноты, потому что она ощущала себя перед ним совершенно падшей, беспомощной и униженной. И еще она его ненавидела.

Когда Виктор прижал теплую ладонь к низу ее живота, а указательный палец к ее клитору и тихонько поводил им по кругу, девушка в очередной раз попыталась вырваться, но он тут же развел ее ноги в стороны гораздо шире, а телохранитель крепче сжал ее напрягшиеся руки.

— Не дергайся и наслаждайся, — приказал он, — Неужели ты думаешь, что никогда не была в подобной ситуации? Быть не может... Ты всегда выбирала хороших любовников, — он лизнул свой палец и на этот раз поверхностно скольнул им по ее клитору, беззастенчиво глядя ей в лицо. Она пыталась сжать бедра, приподняться, вырвать руки — но все было бесполезно.

— Вы захватили меня и теперь... насилуете..., — ее голос постоянно срывался на высокие ноты, — Вам за это грозит статья! Учтите, я так просто этого не оставлю!

Мужчина от удовольствия сосредоточил взгляд, после чего снова облизал свой палец.

— Вот это уже очень похоже на животное поведение Виктории. Слушай, ты... Как тебя? — обратился Виктор к телохранителю со шрамом, сопровождавшему Вику, — Подними с пола контракт и зачитай леди то, на что она подписалась, — его палец продолжал вызывать в ней смесь противоречивых чувств и ощущений, начиная с отвращения и стыда, заканчивая возбуждением и томительным безразличием, — Статья 6, пункт 1 договора в общих чертах описывает предпочтения нашей клиентки.

...

Телохранитель поднял контракт, перелистнул пару страниц, откашлялся и начал читать.

— «6.1. Клиент выражает свое лояльное отношение к следующим категориям сексуального поведения:

6. 1. 1. подчинение и унижение Клиента непосредственным Исполнителем Договора;

6. 1. 2. принуждение Клиента к близости вопреки его желанию с Исполнителем или другими назначенными Исполнителем лицами;

6. 1. 3. эксгибиционизм в пределах замкнутого сообщества Клуба с полным соблюдением прав Клиента на нераспространение информации о его интимной жизни вне сообщества Клуба;

6. 2. Клиент выражает свое лояльное отношение к сексуальным техникам, указанным в Приложении №1 к данному Договору. Исполнитель оставляет за собой право выбирать угодные ему техники, не выходя за рамки Приложения №1, но при желании не применяя все вышеперечисленные техники, если таким образом он пожелает поощрить или похвалить Клиента за своевременное, точное и качественное исполнение его требований».

— Ладно, хватит... Спасибо. Достаточно, — улыбнулся молодой человек.

Вика почувствовала, как от шока охладело сначала ее лицо, затем спина и ноги. Только под пальцами ее мучителя становилось все жарче и жарче. Он наклонился чуть ниже к ее лицу, заглядывая в бегающие глаза. Самым позорным образом она просто не могла ответить на его взгляд — открытый, ясный, бесстыдно веселый, насмехающийся, восхищенный, поэтому ей оставалось только разглядывать его мягкие темно-русые локоны, окаймляющие шею, его чувственные надменно искривленные губы и его безупречный, отливающий дорогим блеском черный костюм: только лучший шелк в неповторимом сочетании с тончайшей редкой шерстью.

— Я не могла согласиться на такое, — пробормотала она из последних сил и нервно глотнула.

— Ты не соглашалась. Ты мечтала об этом..., — таким же шепотом ответил он, убрал руку с ее уже пульсирующего бутончика и сжал ею ее подбородок, разворачивая к себе ее побледневшее от страха лицо. Ее черты пленяли его как всегда. Это совершенное личико с обложки было создано именно для того, чтобы им любоваться: эти по-кошачьи лицемерные и завораживающе прекрасные глаза обещали свести с ума, эти губки должны были дарить блаженство, а сверкающие между ними белоснежные зубки доставлять волнующую боль. Его большой палец прошелся по ее нижней губке, слегка смещая ее то вправо, то влево, а затем проник к ней в рот. Вика сжала зубы и завертела головой. Первый эффект сильной слабости от вколотого ей препарата уже прошел — осталась только легкая нега и какая-то муть в голове, как от алкоголя. Тем не менее, вырываться в любом случае было совершенно бесполезно — телохранитель только подтолкнул ее ближе к этому извергу с лицом херувима.

— Если не хочешь, чтобы я сейчас занялся тобой, — произнес он снисходительно, и когда ее рот открылся, он ввел палец ей в рот, — Соси... Не отрицаешь же ты, что мои прикосновения тебе приятны?

Вика послушно сжала его палец губами, пытаясь забыть обо всем, не думать, не анализировать, отвлечься. Главное – чтобы эта экзекуция как можно скорее закончилась!

— Не чувствую твой язык... Вот так... И смотри мне в глаза... Умница...

По ее щекам снова потекли слезы, губы безвольно горели от его ласки, но она смотрела в его блестящие глаза, требуя от себя быть сильной, быть смелой, быть терпеливой. Когда он оставил в покое ее дрожащие губки и снова тронул ее внизу, она поняла, что все потекло потому что на этот раз его пальцы уже двигались по скользкой горячей влаге у нее внутри и затем покрывали ею ее голые лепестки и клитор. Вика невольно издала тонкий стон и тут же вспыхнула, сама не понимая, как могла так выдать свою слабость.

— Я вижу, тебе нравится? — прошелестел он, вдруг подхватывая ее под колени и слегка потягивая на себя так, чтобы она не сидела, а полулежала на сиденьи, опираясь о его ассистента спиной.

Вика безвольно всхлипнула, но сопротивляться не посмела, тем более что два его пальца то осторожно проникали в ее возбужденную сочную щель, совершая там несколько мучительно медлительных движений, то снова начинали скользить по ее до боли расстревоженному бутончику. Ее голова стала невольно метаться, дыхание участилось, к горлу подступал ком. Желание испепеляло ее, уничтожало, лишало разума. Она старалась убедить себя, что двигает бедрами навстречу руке своего мучителя не из покорности ему, не из потребности удовлетворить свою похоть, а лишь потому что желает избавиться от его беспощадных прикосновений.

Когда автомобиль остановился на светофоре, Виктор внезапно прекратил ее мучения. Он снял пиджак, а потом медленно расстегнул брюки и обнажил выступающий фаллос.

— Не нужно, — умоляла она, плача и в то же время осознавая, что все это неизбежно, что она попалась, что спасать ее некому, а призывать к жалости бесполезно.

— Отпусти ее, — вздохнув, произнес Исполнитель и, дождавшись выполнения своего приказа, вдруг грубо схватил Вика за руки и властно потянул к себе.

— Расстегни ей платье,— потребовал он у телохранителя, который тут же потянул сзади ее молнию.

Если бы ее реакция не была замедленной, если бы ее не одолевала слабость и измождение, если бы ей не было так страшно, если бы он не был таким сильным, она ни за что не допустила того, что произошло. Только сил на сопротивление у нее не осталось никаких — ни физических, ни моральных, поэтому в следующую секунду она обнаружила себя сидящей верхом на коленях у своего насильника. В ее помутившемся сознании вертелись сотни бессвязных мыслей. Чтобы не упасть, она в первый момент ухватилась за плечи Виктора, потом практически тут же попыталась его оттолкнуть, но было поздно — его руки сомкнулись вокруг ее тонкого гибкого стана. Она вдруг обнаружила, что грудь ее обнажена, а его искривленные той же порочной улыбкой губы приближаются к ее выступающему смуглому соску, треплют его, посасывают и кусают. Она лишь на миг закрыла глаза, позволяя себе насладиться блаженством от его близости, а потом и вовсе обезумела, позволяя ему безпрепятственно гладить и сжимать свое тело, целовать свою кожу, заставлять ее саму плавно двигаться у него на руках, искать истинной близости, проникновения и успокоения пылающей плоти.

Она полностью потеряла ощущение времени, а также места, где находилась. Три неподвижные фигуры, следившие за ними, утратили для нее всякое значение, особенно когда Виктор одним резким движением внезапно опрокинул ее на сиденье, навалившись сверху и прижимая к холодной мягкой коже обивки над ее головой ее практически бесжизненные кисти. Они горячо дышали друг другу в лицо, и ее не покидало какое-то приятно-сладостное и одновременно до безумия возбуждающее ощущение, что она знает этого человека, и, возможно, поэтому ее тело отвечает на его прикосновения так неудержимо. Он замер над ней на некоторое время, медленно обводя взглядом ее совершенное личико: приоткрытые дрожащие пухлые губки; заплаканные, в панике бегающие прекрасные бархатисто-серые глаза; трогательно округлый подбородок и залитые кукольным румянцем щечки. Он склонился к ней еще ниже, почти касаясь губами ее губ и совершая несколько обманных движений, имитирующих поцелуй. Вика не знала, что на нее нашло, только она приподняла подбородок ему навстречу, чувствуя, как мурашки бегут по всему ее телу.

— Уже вошла во вкус, похотливая собачка? — ядовито прошипели его губы, и Вику в очередной раз охватил жаром. Его лучистые глаза горели от страсти, а хищная белозубая улыбка бесит заставляла пылать всю ее кожу. Вика сжала зубы и заставила себя выдержать его взгляд, понимая, что вырваться у нее все равно нет ни малейшего шанса. В этот момент он легко двинул бедрами, входя в нее и задерживаясь внутри. Вика тут же закрыла глаза, задрожала и задышала еще чаще, молившись себе успокоиться.

- Целуй в губки еще нужно заслужить... - горячо прошептал он ей на ухо, касаясь его губами и легко щекоча ароматными, ухоженными локонами ее лица и шеи...

Его бедра то медленно и плавно двигались, то замирали, заставляя ее нервно дрожать всем телом и неосознанно совершать все новые и новые попытки освободить хотя бы руки. Она с отчаянием понимала, что внутри нее с каждой секундой возрастает напряжение, что телохранители, сидящие всего в метре от них, смотрят на ее обнаженную грудь и ноги, что мужчина, который насилует ее сейчас, насмехается над ней, потому что она фактически сама ему поддалась хоть даже под воздействием какого-то препарата. Она ненавидела себя за это, но вся ситуация и этот незнакомец буквально сводили ее с ума.

- Пересядь и подержи ей руки,- бросил Виктор в сторону, и один из телохранителей в миг оказался на сидении за головой Вики, перехватив ее запястья. Виктор приподнялся над ней, одной ногой опираясь в пол, другой - в кожаную обшивку, на которой она лежала, погладил ее лицо, шею, убрал с лица растрепавшиеся волосы, больно сжал щеки одной рукой, снова беспощадно прошелся большим пальцем по губам, сдавил горло и вдруг резко шлепнул по щеке. Вика вскрикнула от неожиданности, хотя было не особенно больно, скорее удар подействовал отрезвляюще. Только прежде чем она успела опомниться, пощечина обрушилась на другую ее щеку, а затем его пальцы смяли ее грудь, оттянули сосок и перешли к другому.

- Какого черта?! - задыхаясь от гнева она и рванулась изо всех сил, пытаясь встать, тут же убедившись в полной бесполезности собственного сопротивления и получая новые шлепки по щекам и по груди. Она задохнулась, словно от ушата ледяной воды, и тут же сконцентрировала взгляд на злорадном лице