Как Иван-царевич любовь свою отыскал aka Истории про любовь Часть 4

Иван-царевич надел на себя плащ-невидимку и взял свою любимую жену на руки, спрятав ее под полами плаща. Они вышли из замка и направились по коридорам к желанной свободе, чтобы найти сундук с погибелью Кощея.

"Скажи мне, моя ласточка, где находится сад у Кощея?" - спросил Иван Василису.

"Зачем тебе это, Ванюша?"

Царевич рассказал ей о своем желании уничтожить Кощея.

"Ой, Ванечка, Горыныч не сказал тебе правды", - неожиданно заявила Василиса.

"Как так?" - Иван застыл на месте и крепко сжал жену в своих руках.

"Так вот, сокол мой, Кощей носит на груди оберег. Точно его глаза, темно-синие и глубокие. И однажды он хвастался мне, что его погибель спрятана именно в этом обереге".

"И ты ему веришь?!" - Иван сомневающе посмотрел на Василису.

"Верю, Ванечка, верю. Я сама эту иглу видела".

"То есть, получается, смерть находится в игле?"

"Да, дорогой, смерть - в игле, а сама игла хранится в драгоценном камне. Он еще тогда сказал мне, что если я стану его женой, то он доверит мне хранение этого кулона и защиту его больше глаза. Говорил, что никто не сможет лучше сохранить его. И знаешь, Ваня..." - Василиса задумалась на мгновение - "мне кажется, что он не злодей..."

Признание жены так удивило царевича, что он остановился.

"Да что ты такое говоришь?! Кощей - не злодей?! Василиса, ты при помощи его чар попала! Нет, нужно как можно скорее вывести тебя из этого проклятого места", - и царевич добавил шагу.

— Ваня, Ванюша, всегда ты спешишь! — прошептала ему жена. — Да подумай сам, если человека никто не любит, так он же на весь мир зло начинает таить, счастью чужому завидует... Слышала я, что была у него любовь когда-то. Но только он не сохранял то, что имел, растерял. Не разглядел своего счастья.

— Ну... не знаю... — Ивана охватывали сомнения, слова Василисы показались ему разумными.

Однако уж слишком по-женски все это выходило. Влюбленный Кощей! Да разве может быть такое?! Нет, его голубушка чересчур мягка сердцем. Вроде и не дура баба, да только в корень не видит. «Игла, может статься, и в кулоне, — прикидывал царевич, — но про доброту его — все сказочки для детей малых. Всякое во свете делается, но не такое».

— А почему же тогда Горыныч соврал? — спросил он.

— Не знаю... Может, он просто не знал про самоцвет. Кощей ведь мог иглу из сундука вынуть и в камень перепрятать, — предположила Василиса. — Ванюша, а у меня план есть, как иглу добыть, — вдруг сказала она, лукаво улыбаясь.

— Говори, — улыбнулся в ответ царевич.

Приблизившись ротиком к уху мужа, прошептала, жарко опаляя его своим дыханием. Едва удержался Иван, чтобы не обложить её прямо здесь, под сводами Кощеевого замка.

— Нет, ни за что! — отрезал он, услышав план Василисы.

— Ну, Ванюша, Ванюшенька, — заключила она, — почему же нет? Чем плох мой план?

— Всем. И не перечь! А не то осерчаю и отшлепаю по задочку твоему, — пригрозил строгий муж, сводя брови.

— Ну...

— Нет! Ты жена мне или кто?

— Жена, милый, жена...

— Вот. Но теперь нужно послушать и не возражать! А изменения мы внесем.

***

Яга сидела перед зеркалом и молча перебирала украшения в шкатулке. Вот превосходное ожерелье ‒ подарок красавца купца, доставленный из-за морей. Розовые большие жемчуги подчеркивают нежную кожу шеи прекрасной девушки. А вот на ладонях лежит синий бус.

До сих пор помнит она глаза того, кто похитил её сердце. А теперь только и осталось у неё, что вот этот кулон с чудесным сапфиром. Смотрит она на него и словно видит это все в живую.

Широкая постель. Два тела сплелись в страстных объятиях.

— Моя! Только моя будешь! — шепчет пылкий возлюбленный, целуя пышную грудь. Ненасытные губы блуждают по прекрасному телу рыжеволосой юной красавицы. Плоский живот обжигают их прикосновения. Стонет девушка, трепещет, вплетает пальцы в волосы любимого. А поцелуи перемещаются все ниже. Вот он ласкает внутреннюю сторону широких бедер, разводит их. На мгновение замирает и смотрит ей в глаза. Изумрудный взгляд красавицы затуманен, уста алые горят, как и её цветок между ног.

— Милый, я горю... — признается девушка.

— Сейчас, моя сладкая ведьмочка, сейчас, — его язык скользит по лону точно на качелях ‒ снизу-вверх, сверху-вниз, заставляя девушку стонать и выгибаться.

Тонкие пальцы впиваются ему в волосы. А голодный язык направляется глубже: уже проникает в горячую пещерку рыжеволосой прелестницы. Она кричит и начинает двигать бедрами, стараясь пропустить язык любовника дальше. И разразившись в безумном освобождении, одаривает его рот сладким любовным напитком.

Вдруг громкий стук в двери прервал сладостное видение Бабы Яги. Изба затрещала, зашумела и заплясала на месте.

— Остановись! — воскликнула ведьма, нахмурившись. — Кого там несет эта нелегкая? — спросила она недовольно. — Занимаешься делом или от дела отвлекаешься?

— Открывай, Яга, нет времени мне с тобой попусту разговаривать и слушать твои сказки! — послышался женский голос.

— Вот дела такие дела! Люди добрые, посмотрите! Совсем наша сорока беспокоится! По лесу сама Василиса идет, такая новость, а она — ни о чем. Ну проходи, проходи, сердешная!

— Здравствуй, Баба Яга, — в избушку лесной ведьмы вошла Василиса своей персоной.

Лицо ее запылилось, волосы из косы выбились, сарафан помялся.

— Входи, входи, — застонала Яга. — Чашечку чая с дороги? Вижу, утомилась ты.

— Некогда чай распивать! — отрезала Василиса. — По делу я.

— Ага, вижу, — Яга улыбнулась и подмигнула зеленым глазом, кокетливо поправила платок, — ко мне иначе не заходят. С Иваном что?

От этого ее вопроса из глаз красавицы хлынули слезы, сквозь рыдания она стала рассказывать.

— Пропал мой Ванюша! Совсем пропал! Если ты не поможешь, он погибнет у Кощея.

— А ну, перестань реветь! — прикрикнула хозяйка избы. — Говори по существу. Тебя-то спасли, живенькая. Так что у вас произошло?

— Он... он... сказал, чтобы я его ждала... Плащ дал, а сам вернулся во дворец. И не пришел... Я видела, как стража поволокла его куда-то. А я бросилась на берег... Там нас Горыныч должен был забрать и перенести с острова. Он меня не хотел переносить... Но я уговорила. И решила отправиться к тебе... Ванечку спасать надо!

Внезапно она резко замолчала и с удивлением уставилась на шкатулку с украшениями.

— Откуда это у тебя? — спросила, нахмурившись.

— Что? А это, — ведьма улыбнулась, — так, безделушки... Ну, сама же понимаешь, женщина я интересная... Поклонников много, подарки дарят...

— Нет! Вот это, — Василиса шагнула и взяла в руки кулон красоты невиданной, — вот это откуда у тебя?

В темно-синей глубине камня виделись какие-то клубящиеся вихри. Казалось, в сапфире что-то постоянно меняется и один вихрь сменяется другим. Все это великолепие было отправлено в изящную золотую оправу и подвешено на крупной золотой цепи.

— Тебе-то что?! — Яга отобрала у гостьи кулон. — Моя игрушка... Хочу — говорю, хочу — нет...

— Я просто... уже видела такую... У Кощея. Он на груди носит... точь-в-точь... Говорил, смерть его там.

— Смерть?! — ведунья с удивлением уставилась на Василису.

— Ага, там внутри игла спрятана... Иглу он мне тоже показал...

— Погоди! — Яга беспокойно ходила по горнице. — Это что же получается? — рассуждала она вслух. — Я, когда бежала от него, стянула камушек на память... И думать не думала, что там смерть может быть. Камень и камень. А он повтор ...

смастерил? Но зачем?... Или мне подделка досталась? — она посмотрела на Василису, словно та могла знать ответ.

— А... можно мне? — Василиса протянула ладонь, прося кулон.

Ведьма дала. Василиса стала рассматривать украшение, и через мгновение камень резко откинулся вверх, внутри покрытой золотом полости лежала большая серебряная игла.

— Вот так да! — хихикнула Баба Яга. — Ой, и дура же я! Ой, дурища! Столько лет могла его сама к ногтю прижать, а вместо этого сидела и слезы лила...

Она рухнула на скамейку.

— А вдруг у него подлинник, а у тебя подделка? — Василиса вернула иглу в кулон.

— Да уж... — Баба Яга была совершенно сбита с толку и расстроена. В зеленых глазах металась тоска. — Я же всё ещё его люблю, чертовы окаянные! — вдруг призналась она и всхлипнула.

И неожиданно заверещала, опустив голову на стол.

— Ну, Яга, Ягусенька, — бросилась к ней Василиса, — не плачь! Стой! Кажется, я придумала!

Ведьма подняла голову и посмотрела в лицо Василисы. Та светилась, как медный грош.

***

— Ах, Парашенька, — царь Емельян откинулся на подушках. — Сладка ты! Ох, сладка!

— Всё для вас, царь-батюшка, всё для вас, — хихикнула девка, прижалась, мягким маслом растекаясь по его груди, а пальчиками охватила опавший царский член.

— Ух, чаровница! — расплылся в истомной ухмылке царь-государь. — Опять, егоза, шалишь! Совсем с тобой опустел, всего до капли выдоил.

Уже целый день кувыркались они в постели царской. Женив сыновей, Емельян совсем затосковал. Дети при своих семьях, а он что же? Сиди, да внуков жди? А ведь он ещё молодец хоть куда! Так думал царь-государь. И все чаще взор его устремлялся на Параню. Как пройдет она, очи потупив, да бедрами широкими покачивая, у государя ажно сердце захолонит, чересла заломит, штаны тесными сделаются. И возведет он её в боярыни да к себе приблизит. А Параня девка сметливая. Да и разве ж резон от счастья отказываться? Царевич уплыл, а царь вот он — сам в рученьки ласковые стремится. Опять же, добрая Парашка, отказу сделать не может. И вскоре все у них сложилось: стала Прасковья постельной боярыней самого государя. Можно сказать, первой бабой при дворе русском. И почувствовал себя Емельян как заново родившимся.

— Вот мы теперь посмотрим, все ли! — снова засмеялась Девушка и поцеловала головку царского достоинства.

И уже пальчиками гладить, а язычком по отверстию играть. Восстал царский меч, снова наполнился силой. Снова в бой рвется! А Девушка замедляет, в ротик возьмет, соснет, как леденцового петушка на палочке, да и снова выпустит, коварным взглядом на Емеля посмотрит и опять сокровище в уста берет. Истомил царя, так что тот аж стонать начал.

— Паранюшка! Светик мой! Мученьки больше нет! Взорвусь сейчас, — взмолился государь.

— Ваше величество, не изволите ли иначе попробовать? — хихикнула девка.

— Делай, как хочешь, — выдохнул царь.

— Ну, уж нет, тут вы сами должны, — отрезала она и явила перед глазами царский свой пухлый да румяный зад.

Вздрогнула им, хихикая.

— Не изволите ли этого попробовать, царь-батюшка?

Совсем разум отшибло у государя. Зарычав он вскочил и натянул на меч коричневую звездочку Парашки. Входил в нее по самые рукоятки свои. И выплеснув свое семя, упал едва дыша.

В этот момент двери в царские покои распахнулись, и в спальню ворвались две бабы, а за ними несколько слуг и стража.

— Ваше величество! — заговорила одна из ворвавшихся. — Дозвольте слово молвить!

— Что?! Это что еще за свинство?! — завопил Емельян, натягивая одеяло. — Как вы посмели?! Кто такие?!

— Василиса я, супруга сына вашего Ивана.

— Ха! Василиса? Иван Емельяныч на лягушке женат! — хидно заметила царская девка.

Царь кивнул.

— Я и была лягушкой, — Василиса смерила её презрительным взглядом. — Батюшка, вот, глядите, — она протянула ему руку, где на пальчике красовался изумрудный венчальный перстень.

— Она могла его похитить, — шепнула Паранька громко в ухо царю.

— Я беру только своё. А вам, государь, не гоже кого-то попало слушать! А впрочем, если вы от дел отошли, то может быть мне пойти к сыну вашему старшему, Фёдору Емельянычу? Уж он-то точно не откажет в помощи.

— Говори, — разрешил Емельян, строго посмотрев на Парашку, которая тут же с головой юркнула под одеяло.

— Иван в полоне у Кощея. Чтобы его вызволить, надобно вам, ваше величество, породниться с Бессмертным.

— Ха! — оживился царь. — Сам давно мечтаю о сем. Да как же? Ни у него дочки, ни у меня!

— И всё-таки вы немедля издаете указ, что предлагаете ему в жены свою законную дочь.

— Что?! — от удивления Емельян выскочил из-под одеяла и голый заметался по комнате.

— Успокойтесь, батюшка, — с улыбкой молвила Василиса. — Срам-то прикройте, берите перо, да и пишите, что я диктовать стану. А с дочкой дело не станет. Будет у вас царевна.

— Пишите, пишите, государь, — закивал дьяк, протягивая царю перо.

***

— Хм, что бы все это могло значить? — прикидывал Кощей, уже в сотый раз перечитывая послание русского царя. Оно гласило буквально следующее:

«Мы, император всей Руси, царь-государь Емельян Первый, изволим предложить Вам руку дочери нашей. В качестве приданного отдаем пять сундуков с камнями самоцветными, земли в Гусляндии, примыкающие к морю, в котором лежит Ваш остров. А также, в случае принятия Нашего предложения, Вы получите право безпошлинной торговли на всех русских землях. Взамен Мы требуем вернуть сына Нашего Ивана-царевича. В случае непринятия сих условий в течение суток, Ваш остров подвергнется нападению объединенных войск Руси, Подлунной драконьей империи и, родственников Наших, князей Полянских».

— Что-то я не помню, чтобы у Емельяна была дочь, — отметил Кощей, обращаясь к русскому послу.

— Есть, ваше светлость, — ответил тот.

— И как же зовут её? — прищурился черный князь.

— Имя нам не разрешено раскрывать. Но не беспокойтесь. Самая настоящая царевна.

— Она, небось, стара, как смертный грех, — вновь предположил Кощей.

— О, нет! Самая пора. И потом, разве брак с русской династией и наши условия вам не по нраву? — возразил русский посланник.

— Хорошо... — Кощей поднялся из-за стола. — Я сейчас же продиктую ответ, и мы сможем приступить к договорённости о приезде царевны.

— Зачем же тянуть, ваше светлость? Царевна прибыла с посольством.

— Что?! Так что же вы молчали?! Я должен её увидеть.

— Извольте, — посл отправил знак своему помощнику.

Дверь открылась, и на пороге Кощеева кабинета предстала такая красавица, что не в сказке сказать, ни пером описать. Сарафан из бирюзовой парчи подчеркивал зелень глаз и тонкий стан. Глубокое декольте открывало удивительной красоты пышную грудь с молочно-светлой кожей, и крошечная родинка красовалась на высокой шее.

Побледнел Кощей, покачнулся. Вскричал хриплым голосом:

— Ядвига!

И бросился к вошедшей царевне.

— Ты ли это? Как это возможно? — спрашивал, сжимая её дрожащие тонкие пальцы.

— Да... Я, Кристина... Это я...

— Ты... помнишь моё имя?

— Конечно, — её голос дрожал, как и его. — Я помню всё...

— Но почему, почему ты тогда ушла?! Ты оставила меня одного! Совсем одного! — глаза черного князя блестели, казалось, что в них стоят слезы.

— Я пoдумaлa, чтo нe нужнa тeбe... Ты хoтeл влaсти. A мнe oнa нe нужнa, — крaсaвицa oпустилa глaзa. — Я хoтeлa тoлькo любви... Тeбя...

Oни oбa брoсились в oбъятия друг другa. И кoгдa слeзинкa выкaтилaсь из прeкрaсных зeлёных глaз и упaлa нa грудь мужчины, oн вдруг скaзaл:

— O, кaк мнe тeплo! Всe эти гoды я зaмeрзaл... Ядвигa, ты сoгрeлa мoё сeрдцe... Пoсмoтри.

Oн пoкaзaл eй свoю руку. Блeднaя синeвaтaя кoжa слoвнo вoзврaщaлaсь к жизни, кaк пo вoлшeбству прeврaщaясь в смуглую.

— Я oживaю с тoбoй! Любимaя, ты стaнeшь мoeй жeнoй?

— Дa, — oтвeчaлa Ядвигa, цeлуя синиe ...

 

глaзa Кристиaнa. — Нo снaчaлa... я дoлжнa вeрнуть тeбe вoт этo.

Oнa прoтянулa eму сaпфирoвый кулoн.

— Я нe знaлa, чтo в нём спрятaнo... Прoстo этoт кaмeнь нaпoминaл мнe твoи глaзa.

— Тoгдa ты тoжe прими вoт этo... Пусть эти двa сaпфирa скрeпят нaш сoюз, — и Кoщeй прoтянул любимoй свoй кулoн.

Двa oбeрeгa и прaвдa были пoхoжи, кaк двe кaпли вoды.

— Я буду нoсить eгo, нe снимaя. Ты мoжeшь быть спoкoeн зa свoю жизнь, — глядя в eгo глaзa скaзaлa нeвeстa.

— Жизнь? — oн вдруг улыбнулся, ширoкo, свeтлo, тaк, кaк нe улыбaлся, нaвeрнoe, никoгдa. — Вeдьмa мoя рoднaя, всё этo скaзки!

— Скaзки? Чтo ты хoчeшь скaзaть?

— Ну, всякиe нeбылицы o сундукaх, яйцaх мaстeрa Фaбeржe, в кoтoрых будтo спрятaнa мoя смeрть нa кoнчикe иглы. Нeт ничeгo. Пoнимaeшь? Нaш рoд хрaнил и пoддeрживaл эту лeгeнду из пoлитичeских и других сooбрaжeний.

— Кaжeтся, я нaчинaю пoнимaть... — oнa тoжe улыбнулaсь и вдруг спрoсилa, — Ты хoчeшь скaзaть, чтo ты нe бeссмeртный?

— Мeня невозможно уничтожить... Как и тебя, кстати... Здесь мы бессмертны. Мы принадлежим к родам, пришедшим с далекой звезды. И все, что мы с тобой можем, на этой планете считается магией.

— Скажи, зачем ты тогда похитил меня? — зеленые глаза впились в его лицо, словно она хотела прочесть его мысли.

Увы, сейчас ведьма-Яга ощущала себя обычной смертной женщиной и действительно, скрывая сердце, ожидала ответа Кощея.

— Девушка из рода Яггов должна была стать моей женой... — признался он. — Наш ребенок унаследовал бы нашу силу... Силу нашей далекой родины. И смог бы вернуться туда. Пророчество гласит, что построить Летучий Корабль сможет только наш сын.

— Так только поэтому?

— Нет! — он сжал её плечи. — Похитив тебя, я полюбил. А потом ты ушла... И я решил, что мой удел жить Кощеем... Моя сила ослабела... Этот холод... Повсюду мне было холодно! Я специально сделал второй кулон. Пусть думают, что в нём моя смерть. Забавно, меня столько раз доставали всякие богатыри! Всё сундук с яйцом искали. Знаешь, у меня целая толстенная тетрадь сказок накопилась. Русские напридумали тысячи историй про мою иглу. Смешной народ... Определенно, если у них такая фантазия, они много чего добьются.

— А Василиса тебе зачем была нужна? — надула губки Яга и шутливо шлепнула его по щеке.

— Она твоя двоюродная сестра. Но у неё нет твоей силы... Я просто надеялся, что ребенок — дитя двух звездных родов — все-таки сможет воплотить пророчество. Я глупец! Не думал о других... Она ведь любит своего Ивана-царевича. Он смелый малый, но больно горяч, думать ленится.

Долго они ещё разговаривали, до утра просидели. Но моя история на том не закончилась.

***

Прошел целый месяц. А Василиса все это время ждала своего царевича, сидя на пригорке.

— Ваня! — она, едва заметив мужа, вскочила с места и бросилась ему навстречу.

Только она поравнялась с ним, он быстро подхватил ее и усадил перед собой на лошадь. И соединились их губы в поцелуе. Таком страстном, что не было ему подобного на свете.

— Сокол мой ясный... — шептала красавица, пальчиками проскальзывая за ворот рубахи царевича.

— Скучала? — спросил он с довольной улыбкой.

— А то? — сверкнули темные глаза. — Как увидела, что тебя пленили, сразу к Горынычу бросилась. Насильно уговорила его, чтобы к Яге доставил.

— Смотри-ка, озерцо наше, — заметил Иван и приостановил коня. — Окунемся?

— Охотник ты, Ванюша, среди бела-то дня, — хихикнула Василиса, разрешая ему снять себя с лошади и отнести на берег озера.

— Подожди, я сказать тебе должен, — его взгляд стал вдруг сосредоточенным, — люблю я тебя...

— Знаю, Ванечка, — Василиса спрятала лицо на груди мужа, — давно знаю...

— Давно?

— Глупый ты, глупый, — она опять хихикнула. — Не томи. Когда хочешь, дело делай. Не то появится кто-то, не ровен час.

Раздели они друг другку. Иван стал осыпать поцелуями лицо любимой, ниже, ниже спускался. Насладившись пряными сладкими губами жены, на колени пал и начал ласкать ее лоно язычком меж складочками проникая. Сам жена руками поддерживает - упасть не дает. А потом подхватил и понес в воду. Развела Василиса ножки точены, да обняла стан мужа, впустила его в свои недра горячие. Меч Иванов скользнул глубоко, и начал пронзать лоно женщины до основания. И такая страсть была между ними, что едва не закипели воды озера. И выйдя на берег, утомленные уснули они на пригорке муравьятам, как в свою первую ночь.

И в это время в 300 верстах от них...

— И что ты можешь мне предложить? — сияя зелеными глазками, Ядвига облизнула яркие пухлые губы, на которых играла притягательная улыбка.

Как же она была великолепна в своей наготе! Крупные темные косы, как две лесные малинки дерзко торчали на вершинках двух бледных грудей, точно ягодки на сладких пудингах. Рыжие кудри, как монеты из чистой меди, кольцами распались по спине, несколько прядей, будто лозы дикого винограда, вились на груди. Кристиан смотрел на неё, не скрывая восхищения. Его жена — самая прекрасная женщина в мире! Во всех мирах!

— Что только пожелаешь,— он более удобнее растянулся на широком ложе, больше напоминающем целую горницу.

Его возбужденный член поднялся вверх, демонстрируя желание, а потом, словно восхищенном поклоне склонился, и пунцовая головка едва не коснулась пупка. Из отверстия показался нектар.

— Может, тебе такое угощение по нраву придется? — с улыбкой спросил Кощей, глядя в глаза жене.

Та устроилась меж ног его и наклонилась, встав на четвереньки. Её язык осторожно вкусил выступившую капельку.

— Ммм, да, пожалуй, мне по вкусу твое угощение,— засмеялась она и скользнула кончиком языка по двум весомым достоинствам, заставляя мужа застонать.

Потом стала посасывать драгоценный мешочек, подбираться к самому основанию.

— Ягодка, какая же ты у меня умелица! — восхищенно пробормотал он, изгибая спину и пропуская свое орудие ей в рот.

Направив её голову за волосы, сделал несколько толкающих движений, а потом вдруг отстранил её.

— Жeлaю встрeтиться с тoбoй, — пoпрoсил с лукaвoй улыбкoй. — Мнe нрaвится, кaк ты двигaeшься!

— Как вы пожелaeтe, милый мой, — она измeнилa свoe полoжeние, приставив руки к его груди.

Напряженный, готовый к сражению клинок находился прямо у самого входа в горячую воду влажного вулкана. Кощей помог Яге — он немного раздвинул припухшие губы и вставил конец в отверстие. Рыжеволосая опустилась на него, полностью приняв клинок.

Кристиан обнял и сжал ладонями бедра своей красавицы-супруги. Стенки уютного местечка были настолько тесны, что Кощей едва сдерживался, чтобы не взорваться раньше времени.

— Ты огромный! — зеленые глаза удивленно расширились.

— В чем проблема? — спросил он и внезапно признался: — Лично я в полном восторге, давно не был в таком плену... Тесная рукавичка! Ненасытная!

— Да! Это замечательно! — ответила Яга, а про себя подумала, что как же давно она не испытывала такого: каждое движение отдавалось каким-то удивительно приятным импульсом внизу живота.

И вскоре, приставив руки к широкой груди супруга, она гарцевала на нем, словно горделивая амазонка, объезжающая жеребца. Каждый ее толчок заставлял его глаза вспыхнуть необычайно таинственным огнем. Его руки потянулись к налитым персям и принялись беспощадно выкручивать соски. Запрокинув голову, с гривой рассыпавшихся кудрей, она сама напоминала дикую кобылицу. Из раскрытых алых уст вырывались крики. Вскоре скакка переросла в необузданный, несдерживаемый ритм, а потом они оба вознеслись в звездную высь.

Здесь и сказке моей конец. Скоро она скажется, а любовь не скоро дается. Счастье дается только тем, кто не боится идти за ним в путь-дорожку дальнюю, кто не пугается признать неправоту свою. Многие годы прожили Иван с Василисой и Кощей с Ягой, свою любовь передали детям и внукам. И на них стоит род и вся наша земля.

______________________________________________

Aвтoр втoрoй иллюстрaции Aндрeй Мaлинoвский.