Неудачная попытка

Я находился на потолке.

Подо мной – передо мной – происходило движение, суетились, искали меня люди.

Вот быстрым шагом пронеслась Флора. Ей навстречу пролетела Ранита, словно огненный шар. Они почти столкнулись, обменялись парой фраз и разошлись в разных направлениях.

Потом бегом пробежали близнецы.

За ними, звеня доспехами, прошагал строевым шагом Бенедикт.

Затем в противоположную сторону прошел Трент, громко скрипя резиновыми подошвами.

А я лежал, скрывая свою ауру и сливаясь с узором потолка.

В столовую вошел Шейн, скользнул взглядом по мне и вышел через ту же дверь.

По коридору проскакал Паркер...

Как же я устал... все от меня что-то нужно – Иеремия то, Иеремия это... Надоело... задрало... задолбало... даже слова такого не могу подобрать, чтобы выразить всю глубину своего отвращения.

Я закрыл глаза. Может, устроить себе отпуск? Лет на двести где-нибудь подальше отсюда? В какой-нибудь захолустный Тени, где никто не догадается меня искать?

«Папа, ты где?»

Я вздохнул и медленно спланировал на пол. Приземлился на ноги и ответил:

«В столовой. Что-то срочное?»

«Не то чтобы...»

«Говори...»

«Света рожает...»

Замечательно – король-акушер! Спорим, дед о таком и мечтать не смел!

Я подошел к двери столовой, распахнул ее и вошел в комнату Шейна.

Света лежала на постели.

Как нет более сексуального и привлекательного зрелища, чем беременная женщина, так нет более асексуального и отталкивающего, чем женщина рожающая.

Лоб и щеки покрыты крупными каплями пота, волосы слиплись, под глазами синяки, рот судорожно хватает воздух, руки крепко сжимают простыни, тяжелое дыхание и напряжение...

Нет, есть более отталкивающее зрелище - это когда что-то идет не так...

Я наклонился над ней и пощупал лоб - у нее жар. Плохо...

- Воду, полотенца, чистые пеленки, - быстро скомандовал и опустился на пол у ее ног.

Хотелось бы сейчас погладить ее по животу, сказать, что все будет нормально, но язык не поворачивался. Нормально не получится...

- Тужься, - приказал, подложив ей под бедра пеленку. - Трент, помоги ей.

Он помог Свете полусесть. Девушка закричала.

Я засунул пальцы ей во влагалище. Плохо. Шейка еще не полностью раскрылась, а воды уже отошли...

- Надо резать, - сказал, вытерев кровь о пеленку.

Трент кивнул, уложил ее на спину и приложил ладонь к ее лбу. Она обмякла и задышала ровнее.

Я вынул из Тени скальпель и перчатки. Трент разорвал ее ночную рубашку.

Плохо, крови слишком много... как бы не было поздно...

Один разрез примерно на три пальца ниже пупка десять сантиметров в длину полукругом. Сдвинул кожу и мышцы... Свернувшийся калачиком плод, опутанный пуповиной, как веревкой... Осторожно вынул... Сердечко бьется... Хорошо...

Отдал Тренту, он аккуратно взял его за ножки - ее, это девочка - и слегка шлепнул по крошечным ягодичкам. Она сначала тихо заворчала, а потом начала плакать - громко и протяжно. И с каждым вдохом все громче. Трент аккуратно опустил ее в теплую воду, потом завернул в пеленку...

Я тем временем заживил разрез на животе Светы, попутно останавливая кровотечение и удаляя гематомы... Пощупал лоб - горячка спала...

Выдохнул и упал на ногах ее кровати, обхватив голову руками.

Трент положил ребенка ей на грудь и сел рядом со мной, предварительно поменяв подгузник под бедрами молодой мамочки и накрыв ее одеялом.

— Устал?

В его глазах нет сострадания, нет участия, нет заботы или любви. Он просто констатирует факт. Но при этом я знаю — ему не все равно, он действительно волнуется, переживает, заботится и сочувствует.

Я кивнул и убрал руки от лица.

— Ну, теперь они в безопасности...

— Угу... Шейна предупреди, чтобы он Свету хотя бы пару дней не трогал...

— Предупрежу, — он осторожно погладил меня по плечу и поднялся на ноги. — Тебе бы отдохнуть.

Я снова вздохнул — отдохнешь тут, как же...

* * *

Зеленая поляна, шелковистая трава, темное полуночное небо и яркое полуденное солнце. По берегу небольшого круглого озера бегают наперегонки дети Трэббла и Фреи, на плоском камне по-кошачьи жмурятся на солнце близняшки. Я сижу на траве и курю трубку...

— Неужто и тебе корона тяжела? — отец хлопнул меня по плечу и сел рядом.

— Не смешно, — ответил мрачно и выпустил дым, попутно придав ему форму моего черного дракона.

— В отпуск тебе надо, — сказал он, наблюдая, как дымовая фигурка понеслась в сторону озера и растаяла во фту от кромки воды.

— И что я там делать буду? — я вздохнул.

А ведь, правда, чем мне заниматься в отпуске?

У всех есть хобби — Трент развлекается убийствами и игрой на гитаре, отец периодически уходит в другие миры и работает там врачом (изучает анатомию и физиологию разных существ, населяющих Тень), Мерлин на досуге мастерит компьютеры, близнецы играют в карты и в домино, Шейн... это вообще отдельная история. А что делать мне?

Убивать мне не по душе, играть на музыкальных инструментах не умею, медицина меня не интересует. Играть? Помню, как когда-то принимал участие в турнире по шахматам - спасибо, повторения не хочется... А если окажусь в публичном заведении, Ранита свихнется и начнет надо мной издеваться...

Можно, конечно, просто заснуть - пусть Эдди временно руководит, а я посплю двести лет подряд...

— Сынок, ну, не все же на тебе держится...

— Надо было тогда согласиться... — прошептал я.

— Что? — отец посмотрел на меня с недоверием.

— Ничего... — по слогам ответил я. — Просто мысли вслух...

И улегся на спину, подложив руки под голову...

* * *

Я сидел на краю кровати, обхватив голову руками. Ранита сидела на кровати согнутых ног, обнимала мои плечи и прижималась щекой к моей спине.

— Это не страшно, милый. Ты не переживай... В другой раз получится...

Я вздохнул и отнял руки от лица.

— Это ты кого сейчас успокаиваешь?

Она отстранилась от меня и всхлипнула:

— Просто... ты еще так молод... и тут — такое...

Я усмехнулся и повернулся к окну:

— Просто я смертельно устал, милая...

— Тогда ложись и спи, а утром мы с тобой поедем на охоту, хочешь? Только ты и я. Забудем обо всем хотя бы на пару дней... — она снова вцепилась в мои плечи.

— Прости, не могу... Я так устал, что даже сон не приносит облегчения...

— Иеремия, — она уткнулась лицом мне в спину и разрядилась слезами.

Я поплескал ее по руке:

— Пойду, подышу свежим воздухом...

Она отпустила мои плечи. Я встал и натянул штаны.

Ранита еще пару раз всхлипнула:

— Тебя ждать?

— Не стоит, — я наклонился к ней и нежно поцеловал в щеку. — Спи, любимая...

Она глубоко вздохнула и повернулась на бок, завернувшись в одеяло. Я подошел к двери нашей спальни, оттолкнул ее и вышел прямиком в сад.

Двое стражников, о чем-то весело беседовавших у беседки, вытянулись по струнке при моем появлении.

— Свободно, — сказал я и пошел по дорожке в глубину сада.

Начать двигаться буду за поворотом.

Ускорил шаг, потом перешел на медленный бег, потом начал ускоряться... двадцать шагов, десять, пять...

И переместился невидимку...

В лес. Ночной.

Дорожек под моими ногами не было, я бежал по палой листве, лишь слегка применяя ее босыми ступнями. Луна была невыносимо яркой, неизвестные звезды пылали, как белые костры... Но я не стал больше двигаться — в таком состоянии я могу забежать так далеко, что потом оттуда не выберусь. Поэтому я просто бежал прямо, ни о чем не думая, не рассуждая, не разбирая дороги.

Деревья постепенно становились выше и гуще, их ветви переплетались над головой, даря такой желанный мрак...

А потом в воздухе поползли тонкие нити тумана. Они разбивались о мою грудь, вихрями крутились под руками и за спиной, собирались в более толстые жгуты, скручивались и сворачивались. Воздух был напоен влагой и ароматами ...

 

древесной коры, листья на земле стали более влажными, и теперь вместо сухого хруста из-под моих ног слышалось болотистое чавканье.

Я остановился посреди поляны. В лесу царила тишина. Из-за влажности воздуха было тяжело дышать. И комок усталости, ранее просто висевший неприятной тяжестью в районе сердца, теперь разорвался и расплескался по рукам и ногам.

Я опустился на землю у основания огромного дерева и даже посмеялся над собой, ведь они образовывали что-то вроде колыбели. Свернулся калачиком и...

* * *

Я стоял в коридоре возле двери нашей со спальней Раниты.

В окнах светило утреннее солнце.

Весь коридор был окутан белесой дымкой. Вокруг было необычайно тихо.

Кто-то поднялся по лестнице, скрипя подошвами, и прошел по коридору - я не слышал, а, скорее всего, ощущал ступнями звук его шагов. Я развернулся лицом к нему и улыбнулся, но Трент прошел мимо, даже не взглянув на меня, и вошел в спальню. Я нахмурился.

Следом зашуршали мягкие сапоги Шейна - я почувствовал его приближение в самый последний момент, когда он уже поднялся на верхнюю ступеньку перед поворотом коридора. Легко ступая по толстым коврам, он тоже прошел мимо меня и вошел в спальню вслед за отцом.

Я развернулся лицом к двери. Чертовщина какая-то...

Я попытался взяться за ручку, но моя рука просто скользнула вниз, не встретив сопротивления или холода металла. Я посмотрел на свою ладонь. Очень интересно...

И вошел прямиком через закрытую дверь.

Ранита сидела на постели, уткнувшись лицом в плечо Трента, который гладил ее по волосам. Ее плечи вздрагивали. Она плакала. Неужели из-за того, что произошло ночью? Да ладно, стоит ли так расстраиваться - я уже полностью отдохнул, можем и продолжить!

Но что-то мне подсказывало, что причина ее слез была иной.

Шейн стоял у окна, скрестив руки на груди, и хмурился.

Потом он развернулся к кровати и что-то сказал - я видел, как шевельнулись его губы - но до меня не донеслось ни звука. Зато я услышал - ощутил? - как в коридоре загремели доспехи Бенедикта. Дверь открылась, он вошел и опустился на одно колено, опершись правой рукой на свой меч, и склонил голову. Он тоже что-то сказал, но, как и Шейна, я не слышал его слов. Трент кивнул и вдруг посмотрел прямо мне в глаза. Кажется, он меня увидел. написано для fotobab.ru Пару секунд он смотрел на меня, а потом снова отвел взгляд и прижался щекой к волосам Раниты.

Я вышел в коридор, пройдя сквозь Бенедикта и дверь.

— Понравилось? — его голос звучал как всегда — мертво.

— Что произошло? — я обернулся к нему. В том месте, где он стоял, даже цвета, казалось, меркли.

— А ты еще не понял? — он очень хотел усмехнуться, но не мог. — Ты мертв.

— Тогда почему я здесь, а не в Чертогах?

— Будто ты не знаешь, — если бы у него были губы, он бы их надул.

— Значит, я еще не совсем мертв, — я усмехнулся.

— Я могу держать тебя в таком состоянии, пока не придет твой срок, — надменно заявил Маролайт.

— На здоровье, — ответил я и отвернулся к окну. — Только зачем тебе это?

Он промолчал, а я вздохнул.

Конечно, я догадался. Плюс ко всем моим титулам, ко всем заслугам и регалиям, у меня есть еще одна обязанность — Хранитель Черты Жизни. И если во всех остальных ипостасях мне есть замена, в этой я незаменим. Даже Трент при всей его силе и знаниях не способен поддерживать барьер между Миром Живых и Чертогами Смерти. Если меня нет, Маролайт может распространить свое влияние, может передвинуть Черту.

К слову, он уже давно мечтает заполучить Цитадель Порядка. Хаос ему неинтересен — там Черта и без того настолько подвижна, что он может в любой момент оттяпать понравившийся ему кусок земли... но при этом с такой же легкостью он может и потерять часть своих владений. Здесь же Черта более устойчива — любые даже минимальные изменения отнимают много времени и сил, за то они если не постоянны, то долговременны...

— А твой братец, — с почти усмешкой произнес он, — пусть не легализует некромантию, но будет продолжать её практиковать, еще больше ослабляя Черту...

— Негодяй, — спокойно произнес я.

Мимо нас, достойно помахивая кожистыми крыльями, пролетели близнецы.

А потом я почувствовал это. Как дуновение холодного ветра. Я с удивлением посмотрел на Маролайта:

— Что это?

Он пожал плечами:

— Что именно?

— Я чувствую... — начал я.

— Ты мертв, ты не можешь ничего чувствовать, — перебил меня Маролайт.

— Однако я чувствую — холод... как будто меня кто-то гладит по груди холодной рукой... — бр-р-р-р, мерзко...

— Это невозможно, — отмахнулся он.

— Где мое тело?

— Откуда мне знать? Я не существую в этом мире.

— Его нужно найти, и как можно скорее, — сказал я и опустил голову, сжав кулаки.

И увидел его. Автоматически я схватил Маролайта за рукав и потянул к выходу из коридора.

— Перестань! Что ты делаешь? Ты мертв, ты не должен... — протестовал он.

— Заткнись...

Я лежал у корней огромного дерева на влажной палой листве. Руки были раскинуты в стороны, штаны спущены до колен. Грудь лишь изредка вздрагивала, отмечая судорожные вздохи.

А надо мной, согнувшись почти вдвое, стояло какое-то существо.

Внешне оно чем-то напоминало человека. По очертаниям его тела я бы даже принял его за девушку, но за очень страшную девушку. Спутанные длинные волосы странного зеленовато-коричневого цвета, кожа не просто отливала зеленью, как у жителей Ребмы, а имела насыщенный такой зеленый цвет. Между пальцами рук были перепонки, а вместо ног — большой рыбий хвост. Лица ее я не видел, но и видa сзади мне было более чем достаточно — в других обстоятельствах я бы ни за что не позволил подобному существу даже приблизиться ко мне.

И неудивительно было догадаться о том, что она здесь делала – я всё время ощущал её теплый взгляд на своей груди и лице, а также прохладные пальцы, обвивающие член. Я чувствовал себя словно скользкий уж.

Она согнула мои ноги в коленях и прикоснулась губами к промежности. Не скажу, что это было совсем неприятно... нет, в этом определенно был свой шарм... но я тут же понял, почему Шейн так не любит, когда кто-то делает это с ним против его воли.

Она умудрялась заглатывать его почти до яиц, полностью обвивая своим прохладным, влажным, шелковистым языком. При этом она страстно постанывала и издавала причмокивания. Я чувствовал, как головка упиралась ей в заднюю стенку глотки.

— Что она делает? — спросил Маролайт.

— Минет... — ответил я хмуро.

— Зачем это?

— Это сексуальное ласковое обращение... губами... — пояснил я.

— Тебе это нравилось?

— Мне это и сейчас нравится... но это гадко...

— Поясни...

— Обычно это делается по обоюдному согласию... я ей такого согласия не давал...

— Чего тебе переживать – ты мертв. Относись к этому телу как к куску мяса...

— Болван ты, Маролайт, — горько усмехнулся я, — если бы я был мертв, мое тело бы не реагировало на ее ласки. А оно реагирует, да еще как... черт, я сейчас кончу...

Тем временем зеленокожая девушка освободила мой член изо рта, заползла на меня верхом, и я почувствовал, как её влажное прохладное лоно обхватило меня со всех сторон, а мягкий анальный фаланг уперся мне в пах. Я судорожно вздохнул и машинально провел рукой по лбу.

— Вот как вы это делаете, — произнес он с насмешливой ухмылкой, если бы мог.

— Нет, обычно все происходит иначе, — ответил я сдавленным голосом и задыхался чаще.

Черт, если она не остановится, я точно кончу...

Я чувствовал, как о её тело трется холодное, покрытое липкой слизью, как мой член погружается и выныривает из глубины постепенно теплеющей воды, как её цепкие пальцы с короткими, но острыми когтями впиваются в мои плечи. Чувствовал, как судорожно она втягивала ...

в себя воздух, как колотилось её сердце, как она выдыхала мне в плечо...

Вдруг она замерла.

Не скажу, что это было приятно, но у меня как гора с плеч свалилась.

Она выгнулась дугой, заползла мне на грудь и ещё глубже вонзила в плечи свои когти. Короткая вспышка и моя зеленокожая любовница поспешно поползла в глубину леса. А на поляну, только что бывшую свидетельницей моего почти полного грехопадения, вышел Трент. Ещё пару мгновений он вглядывался вслед рыбьеногой, затем натянул на мое тело штаны, бесцеремонно закинул его себе на плечо и двинулся в обратный путь.

Я вздохнул с облегчением и торжествующе взглянул на Маролайту. Он выглядел озадаченным, насколько может выглядеть озадаченным висящий на вешалке плащ.

— Я домой, ага, — сказал я. — А то, судя по всему, мое тело лучше без присмотра не оставлять...

Он качнулся и исчез, а я поспешил за Трентом...

* * *

— Трент, а ты не пытался его разбудить? — Эдвин осветил маленьким фонариком меня в правый глаз.

— Пытался, — кивнул Трент. — Без толку.

— Хм, похоже на кому, — сказал Эд, осветив меня в левый глаз и развернулся к окну.

— Мне не нравится это, Эдуард, — тяжело вздохнул Трент. — Ещё вчера он был здоров, жаловался на усталость, а сегодня он в коме...

Я сел на кровать рядом со своим телом. Можно, конечно, попытаться лечь на него, но что-то подсказывает мне, что это не поможет. Здесь нужен какой-то ритуал, и Эдвард наверняка такой ритуал знает. Как бы ему сообщить о том, что я здесь?

— А других повреждений, кроме этих царапин, нет? — спросил Трент.

Эдвард покачал головой.

— Плохо, — сын тоже отошел к окну, сложил руки на груди и опустил голову.

В этот момент дверь скрипнула:

— Пап? — Ральф обвел взглядом комнату и остановился на мне. Не на моем теле, а именно на мне. — Добрый день, Ваше Величество.

Трент отвернулся от окна и посмотрел на него с удивлением. Эдвард тоже посмотрел на Ральфа в недоумении.

— Ты меня видишь? — спросил я.

Парень кивнул:

— А что? Разве это удивительно? Вы же здесь.

— А тело на кровати тебя не смущает?

Ральф нахмурился и посмотрел на мое тело, потом перевел взгляд на меня, потом опять на тело.

— Не понял, — он потер лоб. — Как это?

— Ты мне объясни, — грустно усмехнулся я.

— Ральф? С кем ты разговариваешь? — строго посмотрел на него Эдвард.

— С Королем, — Ральф улыбнулся.

И меня вдруг осенило.

— Ральф, скажи ему, — проговорил я быстро, — что я здесь. Что мой дух здесь. Скажи, что Маролайт каким-то образом вынул мой дух из тела. Что только он может помочь мне вернуться...

— Пап, — Ральф нахмурился. — Король говорит, что Маролайт вынул его дух из его тела, но его дух здесь. Он говорит, что только ты сможешь помочь ему вернуться...

— Маролайт? — Трент вдруг побледнел, словно обуглился.

Ральфи проглотил комок и словно сжался...

* * *

Алтарь находился на пару сотен ярдов выше города по склону горы на небольшом уступе прямо над пропастью. Площади этого уступа было достаточно, чтобы вокруг алтаря могли разместиться четыре, а то и пять человек.

Мое тело они поместили на него, руки уложили вдоль туловища — Эд хотел перекрестить на груди, но Трент так пронзительно посмотрел на него, что даже мне стало не по себе. Вокруг поставили сотню свечей. А потом встали вокруг алтаря и взялись за руки — Эдвин, Трент и Ральф. Надо сказать, что Ральф не хотел участвовать в этом, но Трент так заблистал глазами на него, что бедной кукле стало жутко. Мне тоже было лучше, чтобы он оставался рядом с ними — если что-то пойдет не так, я смогу им об этом сообщить только через него.

Итак, они взялись за руки. Эдвин закрыл глаза и начал шепотом произносить заклинание. Трент глаз не закрывал, но повторял все точь-в-точь. Ральфи молчал и следил за ними испуганными глазами. Я стоял за спиной Эдвина и прислушивался к своим ощущениям.

Где-то через минуту после начала ритуала поднялся ветер. Он разрывал их одежду, бросал горстями песка и еловых иголок из росшего перед уступом леса и нес тяжелые тучи. Они собирались плотным кольцом над алтарем, и вскоре луч убывающей луны освещал только место проведения ритуала.

Вдруг меня охватило беспокойство. Луч света, освещавший алтарь, постепенно становился ярче, словно кто-то медленно поворачивал небесный регулятор. А потом — яркая вспышка и оглушительный грохот, как при взрыве гигантского огненного шара.

И тьма...

Может быть, я потерял сознание, хотя, не знаю, разве духи могут терять сознание? В любом случае, когда свет, наконец, вернулся, и я поднялся на ноги, Тим лежал на животе на краю обрыва, напрасно пытаясь упереться в землю ногами. Алекс стоял на коленях рядом с ним, также склонившись над пропастью. Они пытались вытащить кого-то или что-то. Мое тело по-прежнему лежало на алтаре.

Я сделал шаг к ним, и в этот момент Алексей свесился еще сильнее, мышцы на спине Тима вздулись, он, наконец, нашел упор, и, встав на одно колено рывком перекинул через себя насмерть испуганного Сашку. Алекс успел подхватить его под голову буквально за мгновение до того, как парень со всей дури стукнулся ею об землю.

Тим встал, отряхнул свои брюки и печально посмотрел на алтарь.

— Почему не сработало? — спросил он тихо.

— Я не знаю, — так же тихо ответил Алексей, гладя Сашку по волосам.

Парень тяжело дышал, а на его глазах блестели слезы.

— Мы что-то делали не так? — Тим продолжал смотреть на мое тело. — Мы что-то не учли? Может, фаза луны не та?

— Все то, Тим, — Алекс медленно покачал головой. — Я даже напряжение поля проверил. Все внешние факторы в норме.

— Значит, внутренние? — сын бросил гневный взгляд через плечо на бывшую куклу. По щекам Сашки потекли слезы, когда их взгляды пересеклись.

— Не думаю, — Алекс поднялся на ноги и помог подняться Сашке. — Здесь нет ограничений по количеству или силе заклинателей.

— Значит, это просто не тот ритуал, — Тим вздохнул и упал на колени возле алтаря. И заплакал.

У меня сжалось сердце. Мне хотелось подойти к нему, похлопать по плечу, сказать что-то ободряющее, но вдруг...

— Он... шевельнулся! — Трент вскочил на ноги и повернулся к Эдвину и Ральфи. — Вы видели? Он шевельнулся!

— Как — шевельнулся? — Эд подошел к алтарю взял мое правое запястье — при этом я ощутил его прикосновение и сжал кулак.

Тренту не показалось — пальцы моего тела дрогнули.

— Ты прав, — улыбка на лице Эдвина из озадаченной превратилась в торжествующую. — Что он делает, Ральф?

— Сжимает кулак, — парень тоже улыбнулся.

Я поднял руки.

— Теперь поднял руки, — прокомментировал Ральфи. — Теперь прыгает.

Я сокращал разные группы мышц, и мое тело слабо, но реагировало.

— Хм, — Трент снова развернулся к алтарю. — Папа, ты слышишь, то, что мы говорим?

Я кивнул — голова моего тела тоже еле заметно дернулась.

Трент задал его уши. И сказал что-то — я не услышал его слов.

Я покачал головой.

— ...не услышал вас, — я различил окончание фразы Ральфи, когда Трент убрал руки от моих ушей.

— Папа, — Трент поднял голову и посмотрел на меня — я так и не понял, видит он меня или нет. — Я, кажется, знаю, как тебя вернуть, но должен предупредить — это будет... неприятно. И даже опасно.

— Я готов, — быстро ответил я и шагнул вперед.

— Он готов, — сказал Ральфи, прищурившись.

— Шансы примерно сорок на шестьдесят, — продолжал Трент. — Шестьдесят процентов, что ты не выживешь.

— Если есть хоть один шанс на успех, я готов рискнуть, — сказал я, и Трент кивнул раньше чем Ральфи передал мои слова.

— Когда будешь готов, дай сигнал, — Трент положил руки на алтарь и наклонил голову.

— Я подготовлен, — ответил я.

— Он готов, — повторил Ральф.

И тут же меня пронзила резкая оглушительная боль. Она наполнила меня полностью, вытеснив все остальные чувства и ощущения. Поэтому я ничего не видел, кроме ярких вспышек, когда отступала одна волна и наступала другая. И ничего не слышал, кроме пульсирующей боли в голове.

Мне казалось, будто все мои суставы выворачивались наизнанку, будто кости сами собой проворачивались вокруг своей оси, будто нервы вылезали со своих мест, и я сам превращался в один большой оболенный нерв.

Боль горячим хлыстом выдавливала глаза из орбит, и от ее щелчков рывками разрывались с глухим треском барабанные перепонки. Меня бросало сразу и в жар, и в холод, жгло раскаленным железом и жидким азотом, разбивало на куски, распыляло на атомы, и каждый атом был наполнен болью.

Наверное, я кричал, но не слышал и не осознавал этого.

А потом вдруг все прекратилось.

Я лежал на боку, в позе эмбриона, обхватив колени руками, и мелко дрожал. Лишь спустя несколько бесконечно долгих секунд я понял, что лежал на твердом холодном камне, а не на жесткой траве, на которой стоял до того, как начался этот кошмар.

Я открыл один глаз. Поморгал. Потом еще раз. Сначала было просто темно, затем из темноты начали проступать световые пятна, затем очертания предметов и людей. Еще через некоторое время появились звуки — сначала невнятное бормотание, которое постепенно разделилось на три голоса. А потом из невнятных потоков начали выделяться слова.

И внезапно я ощутил тепло, а затем и прикосновение. Сразу понял, что кто-то приложил пальцы к моей шее. Через вечность узнал пальцы Эдвина.

И сделал головой резкий поворот — мир контуров пошел волнами, в голове что-то щелкнуло и загудело, как будто запустился двигатель.

Когда гул прекратился, я еще раз повернул головой и сел, свесив ноги. И осмотрелся.

Трент улыбался, Эдвин с довольным видом чесал подбородок, Ральф застенчиво прятал глаза. А за их спинами меркли краски в том месте, где насупившись стоял Маролайт. Я весело подмигнул ему. Он бы сплюнул себе под ноги, если у него были слюнные железы... и ноги. Поэтому он просто качнулся и растаял, как тает туман по утру.

— Никогда больше так не делай, — обратился я к сыну.

— Ты тоже, — смеясь, ответил он.

* * *

Ночь оказалась жаркой, хотя за окном сердито завывал ветер и ронял тяжелые капли на подоконники и стекла. Сначала Ранита плакала, уткнувшись лицом мне в грудь. И мне хотелось провалиться на месте, но я понимал — если я снова исчезну, она будет рыдать еще хуже. Поэтому я просто гладил ее по волосам, говорил какие-то приятности и целовал, куда дотягивался.

Постепенно ее всхлипы стали реже, дыхание глубже, но чаще, а руки переместились с моей груди на спину.

Наконец, она подняла лицо и грустно улыбнулась.

Я ободряюще подмигнул и наклонился к ней. Наши губы встретились. Я крепче сжал ее плечи и прижал к себе.

Ее ноготки, нежно царапая, очертили мои лопатки.

— Ты моя дикая кошечка, — пробормотал я ей на ухо, когда наши губы разомкнулись.

— Ты желаешь меня одурачить? — игриво прошептала она, немного отодвинувшись от меня.

— Вовсе нет, — улыбнулся я, крепко прижимая ее к себе. — Тебя нельзя обмануть. Ты — Левица Северной Земли. Тобой можно только восхищаться и с трепетом ожидать, когда ты решить обратить внимание на скромного бога.

Она расхохоталась тихим, грудным смехом, и я ощутил под пальцами жесткую львиную шерсть, а на своей щеке шелковистый горячий язык.

М-да, давно уже не занимался любовью с нечеловеками, а тут прямо два раза за два дня.

Хе, и в этом деле млекопитающие однозначно лучше рыб...