Меч, магия и бронелифчики. Рассказ 3: Жрицы и амазонки. Из сборника Читать секс рассказы

— Марина! — пронзительный голос Фиаммо разорвал тишину храма Милосердной Девы, как всегда, когда молодой священник Огненносердной Богини вторгался во святилище чужой богини. — В порт прибыл корабль — все жители города собрались его осмотреть! Пойдем и мы посмотрим!

— Корабль? — младшая священница оторвалась от своих обязанностей и с недоумением посмотрела на своего брата. — Что в этом такого? — недоумение Марины было оправданным: ведь город, где они с Фиаммо жили, был портовым городом, расположенным у океана, и каждый день в порт заходили какие-то корабли.

— Лучше сама посмотришь — расскажу, а то не поверишь! — и Фиаммо, схватив сестру за руку, потащил ее к выходу из храма. Молодая священница сперва опешила и попыталась упираться, но уже через секунду позволила брату вести себя за руку. Если Фиаммо что-то задумал, то лучше не спорить с ним — и ведь ему нельзя обидеться на своего родного брата, которого Марина хорошо знала?

Корабль, который прибыл в порт, был на самом деле особенным. Это был не один из кораблей Береговых Герцогств — быстрых и маневренных, с сложными парусами — это был корабль северных варваров, с простыми прямыми парусами и рядами весел по бокам. Впрочем, корабли из северных земель часто заходили в порты Герцогств для торговли, но самым удивительным было то, что экипаж состоял только из женщин. Хотя многие слышали легенды о женских племенах-воительницах, живущих на далеком севере, немногим удавалось увидеть их своими глазами. Они были высокими (за исключением тех, у кого были гномьи предки), мускулистыми и широкоплечими, одетыми в железные доспехи, с мечами, топорами и другим оружием, а также с луками (в настоящее время не готовыми к бою). Волосы северных воительниц были заплетены в косы, вероятно, чтобы не мешались в бою. Среди пришельцев с севера было немало полукровок: у многих из них можно было заметить признаки эльфов, орков или гномов, а у некоторых — даже великанов (две или три такие высотой превосходили своих товарок) или северных ледяных драконов.

Однако среди жителей города можно было встретить эльфов, гномов и полуросликов, также известных как хоббиты. Там же можно было увидеть детей от браков людей и русалок. Ведь там, где есть море, обязательно будут русалки, а если люди и русалки живут рядом, то представители моря несомненно пытаются соблазнять землян. Поэтому приезжие с севера с интересом и настороженностью наблюдали за собравшимися на пристани горожанами, так же, как и местные жители наблюдали за ними. Лидерша северянок была молодой женщиной со изогнутыми рогами на голове и частичкой снежно-белой чешуи на теле, указывающей на присутствие крови дракона. Она уже убедила офицера городской стражи в том, что ее люди не намерены причинять вред подданным этого района и прибыли для торговли, обещая соблюдать законы и обычаи местности. Сейчас она отвечала на вопросы портовых чиновников о товарах, которые привезла ее команда с севера, и были ли среди них товары, подлежащие таможенной пошлине. Молодая воительница, стоявшая рядом с ней и также имевшая кровь дракона, похожую на лидершу северянок как две капли воды, внимательно слушала этот разговор, рассматривая город и его жителей. В это время сквозь толпу протиснулись парень и девушка необычного вида. Кожа девушки была голубой, отличавшейся от цвета кожи полурасалов. Она была одета в простую длинную рясу с капюшоном, закрывавшим лицо и руки за исключением лица и кистей. Ряса была белой с синей окантовкой, сочетавшейся с цветом ее кожи. Парень же был рыжий со светло-красной кожей. Его одежда ярко-красная на желтом фоне: шаровары и короткая жилетка без рукавов, оставляющая голое тело и выделяющая его живот. Северянка удивленно посмотрела на эту странную пару, пытаясь понять, кто они такие. Рыжеволосый парень заметил ее взгляд и широко улыбнулся ей, махнув рукой. Северянка немного ошарашена, но решила повторить жест парня (ведь может быть это принято приветствовать друг друга в этих местах?). Тогда парень улыбнулся еще шире и направился прямо к северной гостье, ведя за руку девушку с голубой кожей.

— Добро пожаловать в наш город! — приветствовал он. — Могу ли я или моя сестра помочь вам, новоприбывшим в наши края? — тут он вспомнил, что перед ним стоит иностранка, и добавил: — Вы понимаете наш язык?

Северянка была немного ошарашена такой энергией (она слышала, что у этих южан кипит горячая кровь, но не ожидала такого проявления), но всё же ответила:

— Рада видеть вас, — ее речь звучала с сильным акцентом берегового диалекта, но все равно понятно (хотя она говорила о себе в мужском роде). — Меня зовут Адалберта Хьоррсдоттир, а как вас зовут?

— Адалбер... — юноша попытался повторить длинное имя северянки, но не получилось с первого раза. Вместо этого его сестра потрепала его за жилетку и заговорила:

— Мое имя Марина, и я служительница Элиссы, Ближайшей К Нам. А моего брата зовут Фиаммо, и он священник в храме Патиды.

Северянка снова запнулась... а потом неожиданно поклонилась Марине.

— Искренне приветствую вас, служительница Элиссы, — сказала она. — Мой народ почитает вашу богиню.

— Я рада, что вы уважаете богиню, которой я служу, — Марина тоже сначала запнулась (не каждый день ей кланяются воительницы), но затем ответила Адалберте поклоном. Богиню Элиссу, также известную как Милосердная Дева или "Ближайшая К Нам", богиню милосердия и сострадания, покровительницу целительства и благотворительности, действительно чтят даже злые существа, например тёмные эльфы.

— А ваш брат — он действительно священник... — Адалберта запнулась, не решаясь назвать его "Богиней-Развратницей", — Патиды? — если это было так, то это объясняло бы его вызывающий наряд. Теперь, когда он подошел ближе, Адалберта заметила медные серьги в ушах юноши и медное кольцо на его открытом пупке. Другой человек мог бы считать Фиаммо женственным, но спутницы Адалберты, будучи женщинами, выглядели гораздо более мужественно, чем он.

— Вы имеете в виду, есть ли у моей божественной протекторши священники мужского пола? — Фиаммо непринужденно улыбнулся. — Не так уж часто, но они существуют — я не единственный мужчина в этом храме. Или вы интересуетесь тем, сплю ли я с мужчинами? — его улыбка стала более шаловливой и забавной. — Я наслаждаюсь любовью как с мужчинами, так и с женщинами, как с юными девушками, так и со зрелыми женщинами, как с пылкими юношами, так и со старожилами-рыцарями, и даже с необузданными воительницами... — на этом Марина, которая все это время отводила глаза и делала вид, что не знакома с этим юношей, резко потянула за край жилетки брата.

— Простите за поведение моего брата — слуги Богини Огня не испытывают стыда! — поспешила извиниться она.

— Да, я слышала об этом... — пробормотала Адалбьорга, при словах о "необузданных воительницах" не сумев скрыть краску на своих щеках. — А... вы действительно брат и сестра? Я хотела сказать, что вы такие разные...

— Именно поэтому, — охотно ответил Фиаммо, не переставая улыбаться. — Наш отец — местный волшебник, а нашими матерями были две стихийные существа, вызванные его магией. У меня матерью была стихийная нимфа огня, а у сестры — стихийная нимфа воды. Так что мы всего лишь брат и сестра по крови.

— Стихийные... — Адалбьорга попыталась повторить сложное и непонятное для нее слово. — Ты имеешь в виду элементарных духов огня и воды? Тогда все понятно... — ей действительно стало ясно, откуда у брата и сестры такой необычный цвет кожи и почему они так мало походят друг на друга.

— Ну что ж, мы рассказали о нас, — продолжал Фиаммо как будто ничего особенного не происходит,...

— А вы откуда и почему приехали сюда? — спросила Адалбьорга, готовясь ответить на свой вопрос. Но ее прервала полудраконица-предводительница северянок, задавая что-то на непонятном им языке брату и сестре. Однако Адалбьорга решила ответить на языке Герцогства:

— Это Арнбьорга Хьоррсдоттир, наш предводитель и дочь... как это будет по-вашему? Королевы, вероятно. И моя сестра. Это Марина, служительница богини Элеи, и ее брат Фиаммо, служитель Патиды, — представила она своих близких и добавила фразу на северном языке: «Я объясню все позже».

— Служительница Элеи? — удивленно подняв бровь, Арнбьорга поклонилась немного выше ростом и физически сильнее своей младшей сестры. — Приветствую вас. И что желают от нас служители двух богинь?

— Марина и ее брат хотят знать, — ответила Адалбьорга сестре, — откуда мы приплыли в их землю и как они могут нам помочь.

— Гм! — ответила Арнбьорга. — Мы приехали из северных земель в поисках невест. Вы можете помочь нам... если подскажете, где можно найти девушек, готовых выйти замуж за наших воительниц. Возможно, кто-то из жриц ваших богинь будет заинтересован? — предводительница северянок усмехнулась.

— Невесты? — переспросил Фиаммо, слегка удивившись, но не переставая улыбаться. — Не женихов? Именно девушек?

— Именно девушек. Так что тебе, мальчик, это не подходит, — беззлобно рассмеялась северная принцесса. — Но может быть твоя сестра согласится?... — она испытующе посмотрела на Марину.

Девушка была потрясена предложением, но после некоторой внутренней борьбы смогла ответить:

— Прошу прощения... Но... из-за своего предназначения жрицы... я не могу покинуть родину. Возможно, кто-то из моих верных сестер согласится отправиться с вами на север, но думаю, что большинство из нас даст вам такой же ответ, как и я. Однако я готова оказать вам помощь по мере своих возможностей, — и она поклонилась принцессе севера и ее сестре.

— Как жаль, — откликнулась Арнбьорга соискательницы. — Но, возможно, вы хотя бы проводите нас к вашему местному правителю... или как его здесь называют? Когда мы уже можем отправиться к нему... — она бросила взгляд на портовых служащих, осматривавших ее корабль (с большим трепетом можно сказать осматривавших, так как корабль был полон строгих и хорошо вооруженных женщин-воинов).

— С радостью проводим! — ответил Фиаммо за себя и свою сестру, улыбаясь широко.

Через некоторое время таможенные формальности были, наконец, завершены — при активном участии Фиаммо, который сам предложил свою помощь как северянкам, так и портовым служащим (хотя его не просили о помощи). И отряд северных женщин-воинов со своими полудраконий-сестрами во главе и при сопровождении городской стражи направился к дворцу герцога — всего около пятидесяти воительниц из севера прибыло, но около десятка из них осталось охранять корабль. Конечно же, процессия гостей из холодного севера привлекла много любопытных зрителей, и некоторые обратились к Фиаммо и его сестре, которые последовали за северянками. Как заметила Адалбьорга, брат и сестра казалось очень хорошо знакомы со всем городом — вероятно, они были единственными наполовину людьми, наполовину природными существами (по крайней мере, северянка не заметила других таких). Вскоре отряд достиг дворца герцога, но только Арнбьорга со своей сестрой и их ближайшими сопровождающими получили разрешение пройти к самому правителю города, а остальным пришлось ждать у входа во дворец под бдительным взглядом стражников. Фиаммо, однако, не упустил возможности пообщаться с гостями из севера — оказалось, что далеко не все из них владели береговым наречием, но с некоторыми все же можно было поддерживать разговор.

— Прошу прощения за мой вопрос... — сказал он с улыбкой на лице, обратившись к полуэльфийке по имени Брюнхильда, с которой ему удалось завязать разговор. — Вы все же представительницы особого пола, не так ли?

Северянка, услышав незнакомое слово, нахмурилась и посмотрела на своих товарищей — но они, видимо, не поняли вопроса юноши. А Марина взглянула на брата укоризненно, будто он задал что-то неподобающее.

— Особого пола? — переспросила Брюнхильда.

— Ну, я не знаю, как это будет звучать на вашем языке... — Фиаммо задумался. — В общем-то это означает...

— Это значит, что мы не относимся ни к мужчинам, ни к женщинам, — ответила вместо брата Марина.

— Не уверен, правильно ли я тебя понял... — сомневаясь на мгновение, призналась полуэльфийка. — Да, мы не мужчины и не женщины — поэтому мы ищем женщин в чужих землях. "Представительницы особого пола", если так можно выразиться.

— Я так и подозревал, — Фиаммо улыбнулся. — Тогда, наверное, лучше предупредить ваши будущие невесты об этом заранее, чтобы избежать недоразумений в первую брачную ночь... — он рассмеялся.

— То есть ты считаешь, что мы должны сообщить об этом вашему правителю? — спросила Брюнхильда.

— Думаю, он сам догадается, — ответил Фиаммо. — Если бы вы были обычными женщинами, вам нужны были бы мужчины для продолжения рода, но так как вы ищете женщин, любой поймет, что вы не являетесь обычными женщинами...

Через некоторое время из дверей дворца появилась Арнбьорга со своей свитой — лицо предводительницы северянок оставалось непроницаемым, не открывая ее разговор с герцогом. Северная принцесса начала говорить громким голосом на северном наречии со своими воительницами, а Фиаммо тут же подошел к ее сестре.

— Ну, как? Что вам сказал герцог? — спросил он.

— Герцог сообщил... — ответила Адалбьорга (которую Фиаммо уже успел прозвать «Младшей Бьоргой», а её сестру, соответственно, «Старшей Бьоргой»), — что в его городе все женщины свободные, что он не продает их — таким образом выразился он — и что если мы хотим найти себе невест, то мы должны придерживаться местных обычаев. Однако он заверил нас, что не будет ставить нам преграду, и что мы можем продавать свои товары на его территории до тех пор, пока мы не нарушаем местные законы и обычаи. В предыдущем городе из-за этих правил нам уже пришлось уйти... — полудраконица оглянулась на свою сестру, — я едва уговорил Арнбьоргу покинуть город без боя...

— Я думала, что он примерно так и ответит, — кивнула Марина. — Что ж, я и мои верующие сестры будем рады помочь вам. Если хотите, я могу показать вам путь к храму Той-Что-Рядом.

«Младшая Бьорга» на секунду задумалась, а затем обратилась к своей сестре, спросив что-то на своём языке. Арнбьорга повернулась к Марине и ответила:

— Мы принимаем ваше приглашение — думаю, мы отправимся к вашему храму прямо сейчас. Почтим вашу богиню, — и она произнесла что-то громко на северном диалекте перед своими «соратницами», на что те откликнулись громким одобрительным шумом.

— А я побегу в свой храм, расскажу девушкам о новостях, — улыбнулся Фиаммо. — Увидимся в храме Элеи! — и он, не дожидаясь ответа, помахал рукой и убежал.

И северные гости отправились следом за молодой жрицей к храмовому комплексу. На самом деле это было не только одно здание храма, а целый комплекс: помимо самого святилища богини, здесь были больницы, приюты для сирот и бездомных, жилые помещения для жриц и послушниц, школа для сирот, кухни и другие постройки. Всем этим руководили жрицы Милосердной Девы и многочисленные последовательницы храма — их легко можно было узнать по бело-синим одеждам, подобным той, что носила Марина (хотя она не всегда была чистой из-за того, что служительницам Элеи часто приходилось заботиться о больных и нищих). Вокруг храмового комплекса всегда можно было увидеть множество бездомных и инвалидов: одни стояли в очереди за едой, которую готовили и раздавали служительницы богини, другие просили милостыню у входа в храм. Когда северные воительницы появились на горизонте, некоторые из нищих поспешили уйти с их пути, но другие, более отважные, стали просить милостыню у них — и одна из северянок, немного задержавшись, бросила им несколько медных монет — оказалось...

Монеты Темноземья, поскольку обменять свои деньги на местную валюту ещё не успели.

В пути, в отсутствие беспокойного Фиаммо, Марина интересовалась у Адалбьорги о ее родине и народе. Северянка рассказала, что ее народ проживает вдали на севере, в нескольких месяцах плавания от этих земель, и состоит он исключительно из женщин и "пеогин" (Адалбьорга использовала это слово для обозначения существ среднего пола на своем языке, однако Марина не смогла повторить его). Её мать и мать её сестры были правительницами одного из племен женщин-воительниц (Адалбьорга упомянула о существовании других похожих племен), а бабушка со стороны матери славилась тем, что одолела ледяного дракона в битве и освободила пленную северную женщину, после чего приняла ее дочь-полудраконицу в качестве жены. Именно она стала бабушкой Адалбьорги и ее сестры, от которых они унаследовали драконью кровь. Арнбьорга на самом деле была не старшей из сестер - у нее и Адалбьорги была старшая сестра, которая должна была стать правительницей племени, но, к большому горю матери и сестер, погибла в сражении с воинами-мужчинами одного из соседних племен. Северянка призналась, что ее соотечественницы не всегда берут жен своих женихов с их разрешения - иногда они нападают на окружающие племена, убивая мужчин и захватывая женщин в плен. Ее спутницы отправились так далеко в поисках невесты только потому, что за последние годы стало сложнее добывать их мечом, а количество погибших соотечественниц в боях превышает число рождаемых от захваченных женщин.

— Неудивительно, что вы находитесь в конфликте со своими соседями, — заметила Марина. — Вероятно, они считают вас жестокими исчадиями ада, убивающими мужчин и насилующими женщин, и ваше имя наполняет страхом их непослушных детей.

Адалбьорга не нашла слов в защиту своего народа и неуклюже призналась, что окружающие племена так о них думают. Но ее народ не только ведет войны, иногда он торгует с другими племенами, выходит замуж за их девушек, и им было бы не нужно похищать женщин против их воли, если бы у них не было столь много "пеогин", которые не могут рожать детей. Однако как только Марина спросила Адалбьоргу о причинах такого положения дел в племени Адалбьорги, северянка отвела глаза и изменила тему разговора — Марина решила не настаивать и позволить своей новой знакомой сохранить это в тайне.

Затем Марина рассказала о себе. И она, и Фиаммо выросли в приюте для сирот, расположенном около храма Элеи. Многие девочки из приюта становились потом жрицами Богини Сострадания, и Марина оказалась среди них. А вот Фиаммо, проживая рядом с храмом Элеи, всегда был не на своем месте — он был слишком живым, слишком беспокойным для этого места сострадания, постоянно попадая в неприятности и забавные ситуации. Как он оказался служителем Патиды — никто не знал точно: однажды у него возникла эта необычная мысль (из множества других), жрицы Богини Разврата без предупреждения приняли его в свою обитель, и ему там понравилось так, что он не устал от этого уже на следующий день. Он почувствовал себя на своем месте и полностью наслаждался своей жизнью как служитель богини любви...

— А как дела с твоим отцом? — прервала рассказ жрицы Адалбьорга.

— С ним? Ничего не случилось — он жив и здоров. Просто... он отправил нас в приют, когда мы ему наскучили, — сказала Марина. Лицо северной гостьи выразило удивление. — Он понял, что ему не хочется тратить время на воспитание детей. Фактически, он сам нас не воспитывал, это делали слуги — очень хорошие люди, с которыми мы до сих пор иногда видимся. Дело в том, что двое детей мешали его экспериментам в магии. Для него мы были лишь ещё одним экспериментом...

— Ещё одним... чем? — спросила северянка.

— Исследованием. Его интересовал результат. Он время от времени навещает меня и брата, интересуется, как мы живём, но... — Марина задумалась. — Моя богиня учит меня прощать и я не должна держать обиду на отца за то, что он оставил нас с братом. На лице девушки промелькнуло необычное выражение, словно «не держать обиду на своего отца» было для неё трудно.

— Так вот как... — с удивлением ответила Адалбьорга. — А как насчет твоего брата?

— Фиаммо... Я не уверена, что он способен долго держать обиду... Но каждый раз, когда он рядом с отцом, становится ещё более непоседливым, чем обычно. Кажется, он хочет заставить отца уйти от него. Иногда мне кажется, что он стал служителем Патиды только для того, чтобы вызвать стыд у отца...

— И это вызывает стыд? — поинтересовалась Адалбьорга, которая почти никогда не видела жриц Огненносердной Богини.

— В общем, жрицы Богини-Блудницы пользуются любовью, но не каждый родитель бы хотел, чтобы его дочь стала одной из них. И тем более не каждый бы хотел, чтобы это сделал его сын, — объяснила Марина.

Разговор пришлось прервать: воительницы уже подошли к главному зданию храма, когда Марину окликнула старшая жрица в синей одежде с белыми узорами — как уже успели догадаться гостьи, послушницы носили простые белые одежды, а чем выше было звание жрицы, тем больше в ее одежде было синего цвета; облачение этой жрицы было больше синим, чем белым.

— Марина! — жрица была зрелой полурослицей со слегка плотным телосложением (меньшим, чем это обычно свойственно ее расе), и у нее было доброе и открытое лицо. — Какие люди ты привела в наш храм? Они прибыли издалека и нуждаются в помощи? Что могут скромные служительницы Элеи сделать для этих могучих воительниц? — последний вопрос был адресован то ли младшей жрице, то ли гостьям храма.

— Матушка Агнесса, это госпожа Арнбьорга, принцесса северных земель, и ее спутницы, — с поклоном ответила Марина. — Они прибыли сюда в поисках девушек, готовых выйти замуж за северных воительниц. Они прошли долгий путь и устали, они находятся на чужой, незнакомой им земле и нуждаются в том, чтобы кто-то помог им в их поисках.

— И хотят показать свое почтение вашей богине, — дополнила Арнбьорга, также поклонившись старшей жрице.

— Принцесса? — мать Агнесса удивленно подняла бровь, но все же ответила поклоном. — Нечасто представители королевской крови обращаются к нашей скромной обители... Если вы прибыли издалека и устали от дороги, мы можем предложить вам ночлег и пищу... если наша еда не покажется вам слишком скромной, а наши кровати — недостаточно удобными...

— Мы... привыкли к жизни в походе, — отмела все возражения "Бьорга-старшая". И она спросила своих подруг на северном наречии (примерно так: "Нам предлагают покушать — вы проголодались?"), на что они ответили согласным гулом.

Сначала, однако, предводительница северянок попросила отвести их в святилище Элеи. Когда они вошли туда, гости из севера оказались в большом белом зале с высоким потолком и широкими окнами. Солнечный свет освещал храм через эти окна. Статуя Милосердной Богини была высечена из белого мрамора и изображала богиню Элею как крылатую женщину в длинном платье. Она стояла с протянутыми над залом руками. Это произвело впечатление на северянок, которые ранее было мало знакомы со южным искусством скульпторов. Множество воительниц неосознанно опустились на колени, произнося молитвы на своем непонятном языке. Перед статуей Элеи тихо журчал фонтан, рядом с которым посетители храма оставляли пожертвования и бросали монеты. "Бьорга-старшая", произнесла молитву и бросила несколько монет в фонтан. Несколько северянок последовали ее примеру. (Одна из иностранных гостей попыталась вымыть свои уставшие от весел руки в фонтане, но была остановлена жрицей, которая оказалась рядом. В стыдном положении, она также сделала небольшое пожертвование).

После молитв Мать Агнесса проводила гостей в трапезную — как все здания храмового комплекса, она была скромно обставлена без излишеств и стены блестели белизной (вероятно, служительницам Элеи приходилось ежедневно поддерживать первозданную чистоту стен храма — по дороге к трапезной несколько раз северянки видели послушниц, которые подметали пол). Скромные, молчаливые и одетые в одинаковые белые одежды послушницы помогли гостям разместиться за длинными деревянными столами и суетились вокруг, накрывая столы. Обед, предложенный служительницами богини, был довольно скромным: каша, хлеб, вареные яйца, немного копченой рыбы (которой было в избытке в приморском городе) и чистая вода. Одна из северянок пожаловалась вслух на скромность обеда, но ее резко отчитала "Бьорга-старшая". Адалберга ожидала, что Марина присоединится к ним за столом, но молодая жрица не села со своими гостями. Вместо этого она помогала накрывать столы. Только Мать Агнесса из служительниц Элеи присела за стол с гостями. И Арнберге пришлось рассказывать ей об их прибытии в этот город с самого начала и объяснять цель путешествия своих спутниц.

— По-моему, найти подходящую невесту для вас будет довольно сложно, — сказала старшая жрица, прослушав принцессу. — Не каждая девушка будет готова покинуть свой родной дом и отправиться на далекие земли, где обитают орки, варвары и различные чудовища. К тому же, не все захотят выйти замуж за другую женщину. Может быть, какие-то молодые и романтичные девицы захотят отправиться с вами, но они могут пожалеть о своем решении еще до половины пути к северным землям. Возможно, если вы щедро одарите отца какой-то девушки ценными подарками, он согласится отдать свою дочь вам или вашей спутнице. Однако придется постараться изо всех сил, чтобы этот брак не закончился несчастливо. Я не уверена, что кто-то из наших послушниц будет готов покинуть свое служение и отправиться с вами. Я не буду принуждать моих девушек к этому, пусть они сами решают. Но я могу подсказать вам, как найти местных свах, которые, разумеется, помогут вам за дополнительную плату...

— Свахи, — согласилась Бьорга-старшая, выслушав жрицу. — Да, их помощь будет нам полезна. Как обычно в этих землях проходит дело сватания?

Агнесса начала рассказывать о свадебных обычаях Герцогства и уже готовилась упомянуть о тех особых случаях, когда женщины сватались к другим женщинам (и благодаря магии им удавалось иметь потомство), когда из трапезной раздался шум и женский смех, а затем в нее ворвалась яркая и радостная толпа. В этой толпе были привлекательно одетые девушки и молодые женщины, которые без сомнения были жрицами Патиды — можно было увидеть широкую улыбку Фиаммо среди яркого народа ее подруг. Жрицы богини любви, находившиеся в скромном храме Элеи, казались пришельцами из другого мира: они совсем не напоминали скромных послушниц этого места. Если служительницы Элеи носили одежды белого, синего и голубого цветов, то жрицы Патиды предпочитали яркие оттенки: красный, желтый и оранжевый. Украшения у них были из меди и золота, а каждое платье жрицы подчеркивало прекрасные черты тела его обладательницы: плечи, грудь, талию, ноги... Но самое главное отличие этих жриц от служительниц Элеи заключалось в их энергии радости и жизни.

— Приветствую, уважаемая Агнесса! — громко заговорила старшая из жриц Патиды, полурусалка с бледно-голубой кожей в мелкой чешуе, ушами-плавниками и с едва заметными перепонками между пальцами и в красивых одеждах с красной вышивкой. — И приветствую вас, ваше высочество и дорогие гости! — она поклонилась неформально, но насмешливо. — Я вижу, что вы уже посадили наших гостей за столом — можно ли будет забрать их после трапезы?

— И тебе привет, Лукреция, — ответила Агнесса со слегка насмешливой улыбкой. — Что это вы задумали с подругами? Неужели хотите соблазнить и запутать наших гостей? — при этих словах жрицы Патиды радостно засмеялись.

— Мы собираемся показать им общественные бани — наши гости приехали издалека и им нужно освежиться после дороги, избавиться от грязи и пота, — ответила Лукреция, и в ее глазах появились игривые и лукавые искорки. — К тому же, им нужно предстать перед своими невестами в чистом виде!

— У нас есть собственная баня! — возмущенно проговорила Марина. Баня при храме Элеи действительно была: в ней мылись сами служительницы богини, а также больные и бездомные люди, чтобы не разносить вши по храму.

— Но общественные бани намного лучше! — возразила Лукреция.

Жрицы Патиды даже смутили обычно спокойную Бьоргу-старшую. Предводительница северянок задала вопрос своим спутницам на северном наречии — одни ответили с недоумением, а другие с большим интересом. Повернувшись к Лукреции, Арнбьорга произнесла:

— Мы примем ваше предложение с удовольствием — после полудня мы отправимся в эти ваши... термы.

И, поев обед и попрощавшись с жрицами Милосердной Девы, северянки последовали за жрицами Патиды. Адалбьорга изначально ожидала, что Марина присоединится к ним и своему брату, но молодая жрица отказалась, ссылаясь на какие-то дела в храме — северянке показалось при этом, что девушка несколько неискренняя. Впрочем, веселые и жизнерадостные служительницы Патиды полностью привлекли внимание северянок — к тому времени, как отряд достиг здания городских бань, жрицы успели познакомиться со всеми северными воительницами (и выяснить хотя бы имена тех, которые не понимали местного наречия), расспросить их о стране, из которой они прибыли, и о землях, которые они посетили по дороге, и так далее.

В раздевалке термов, представляющих собой большое здание, северным гостям пришлось снять одежду, и жрицы, наконец, получили возможность рассмотреть их обнаженные тела — крепкие, с выразительными мышцами, у многих с остатками шрамов и узорами татуировок и, так как северянки были на самом деле "пеогинами", имели мужские половые органы. (Какая-то из девушек-жриц могла ожидать увидеть нечто необычное у северных воительниц в этой части тела — непонятно что именно, но необычное — но они выглядели абсолютно обычно). Жрицы тоже разделись — рядом с телами северянок их фигуры выглядели изящнее и женственнее (хотя среди жриц были и более спортивные девушки и полные — в меру полные, чтобы оставаться привлекательными), более загорелыми благодаря южному солнцу, некоторых украшали пирсинги или яркие татуировки, и тела жриц были почти все без волос — в отличие от тел северных воительниц, не знакомых с южными обычаями удаления волос подмышками и на интимных местах. Разумеется, как только воительницы и жрицы сняли одежду, они начали рассматривать друг друга с явным возбуждением, касаться друг друга, а затем прижиматься и обниматься.

Несколько редких гостьиниц городских бань, увидев обнаженных пришельцев с севера, испуганно и возмущенно закричали и поспешили спрятаться. Теперь осталась только одна молодая женщина, которая с интересом наблюдала за прибывшими с севера. Термы произвели большое впечатление на гостей: это были необычные для них простые бани. Здесь было несколько бассейнов с водой разной температуры - от холодной до горячей, парильни и даже спортивный зал. Женщины из севера оглядывались вокруг с восторгом и желали попробовать все возможности. Банщики и банщицы, которые носили повязки на поясе и повязки вокруг груди, с опаской наблюдали за гостями со Севера и радостно позволяли жрицам Патиды взять на себя свои обязанности: служительницы Богини-Блудницы терли мускулистые тела воительниц мочалками и мылом, а некоторые из женщин с севера позволяли им наносить масла на их тела и делать им массаж, пока остальные гости купались в бассейнах. Некоторые из них, развязывая свои косы и распуская волосы, отдыхали после купания, а жрицы расчесывали их волосы гребнем. А одна рыжеволосая воительница, спросив о привычке южан удалять волосы на теле, решила сама попробовать это, а жрица, которая находилась рядом с ней, начала удалять волоски специальными скребками - окружающие женщины со Севера с интересом и тревогой наблюдали за этим процессом. "Да, вы, южане, знаете толк в чистоте и других таких вещах", - искренне сказала Арнборга. Она прокупалась во всех бассейнах по очереди и выбрала тот, где была теплая, но не горячая вода. Сейчас она сидела на краю бассейна и опустила ноги в воду. "Все местные жители мыются здесь?"

— Когда несколько веков назад властитель города возведал эти бани, он приказал, чтобы все жители могли пользоваться ими бесплатно, — охотно рассказала сидевшая рядом Лукреция — старшая из жриц, всегда находившаяся в компании предводительницы северянок.

— И женщины тоже? — уточнила Адалбьорга, сидевшая рядом со своей сестрой (и Фиаммо). — Я не видела здесь ни одного мужчину...

— Мужчины и женщины мылись в разные дни — один день для мужчин, другой для женщин, — пояснила Лукреция. — Сегодня здесь женский день. Вы, конечно, немного напугали здешних посетительниц, но представьте на их месте мужчин... я не знаю, они бы ещё больше испугались вас, — жрица весело улыбнулась.

— Мужчины и женщины мылись отдельно, чтобы они не... занимались интимом друг с другом? — продолжала спрашивать Бьорга-младшая.

— Да, но на самом деле иногда мужчины здесь увлекаются мужчинами, а женщины — женщинами, — ответил уже Фиаммо. — Добровольно, разумеется, — ведь нельзя принудить кого-то к сексуальным отношениям в общественном месте, под глазами множества людей, — (Фиаммо не стал упоминать о стыдных случаях групповых изнасилований в банях и на самом деле не припомнил таких). — И иногда бывает, что и мужчины приводят сюда своих женщин...

— Так что здесь можно безопасно предаваться любви, — улыбнулась Лукреция. — И если вы хотите... — она посмотрела на северную принцессу вызывающим взглядом и пригласила ее заняться с ней любовью.

Арнбьорга колебалась лишь на мгновение — больше от неожиданности, чем от сомнений,— а затем улыбнулась в ответ и, притянув к себе жрицу, страстно поцеловала ее. И Фиаммо, словно получив сигнал, прижался своим гибким и стройным телом к ошарашенной на время Арнбьорге и прошептал ей:

— Ты... не возражаешь против того, чтобы мужчина занялся с тобой сексом? — Адалбоьрга немного задумалась, а затем согласно кивнула и прижала юношу к себе, и их губы соединились в поцелуе.

— Разрешите мне доставить вам удовольствие... ваше высочество? — с улыбкой прошептал Фиаммо, отстраняясь от губ воительницы и впервые обращаясь к ней так. Адалбьорга, задумавшись, кивнула ещё раз и позволила юноше осторожно положить её на спину на плитку пола. Когда он оказался наверху, Фиаммо начал целовать её лицо, постепенно опускаясь все ниже. Его губы и руки изучали каждый участок тела северянки, наслаждаясь её силой и женственностью, лаская каждую чувствительную точку юноши — а таких точек у Фиаммо было достаточно. Щеки, уши, шея, плечи, даже подмышки, затем полные груди северянки, их розовые соски, немного погладить руками и пощекотать языком живот и бока, вызывая у Адалбьорги легкую радость, а затем пупок. Наконец, Фиаммо добрался до интимной части тела, которая отличала северных гостей от женщин. Северянка лежала на краю бассейна, опустив ноги в воду, и юноша расположился между её ног, окунувшись в воду по грудь, и стал ласкать её возбужденный член. Адалбьорга наслаждалась умелыми ласками священника любви и теплом бани. Повернув голову, она увидела свою старшую сестру активно участвующей в процессе и страстно ласкающей Лукрецию, которая с удовольствием поддавалась ласкам мощной северной воительницы.

Наконец Фиаммо оторвался от возбужденного тела северянки и вышел из бассейна, чтобы достать кувшин с оливковым маслом, которым жрицы умащали тела своих гостей (которые сейчас предавались безудержным ласкам). Прошептав Адалбьорге: «Сейчас я должен подготовиться...» — юноша взял немного масла и начал наносить его на стоявший практически вертикально член. Затем он использовал то же масло для подготовки себя к проникновению в северянку — это не заняло много времени: Адалбьорга только успела подумать о том, что она хочет