Хейстак Вилледж. Глава 3: Соколиная охота

Март 1888 года.

Мужчина гнал лошадь через поле достаточно быстро, но так, чтобы она не утомилась раньше времени. Солнце уже прошло половину своего пути по небосводу, а ему сегодня еще нужно было преодолеть немало миль. Задница уже покраснела от продолжительного сидения в седле, но такую роскошь, как отдых, мужчина не мог себе позволить. У него была важная задача, и если это потребуется, он будет скакать до тех пор, пока не начнет валиться со скакуна. А до этого он будет воплощением целеустремленности.

Ближайшее поселение осталось, наверное, в двадцати милях позади, поэтому не было ничего удивительного в том, что вокруг не было души. Или у животных есть души? Мужчина не был особо знаком с Библией, но, в любом случае, зверь его, несомненно, окружал. Змеи, луговые собачки, койоты и немногочисленные бизоны – прерия наполнилась жизнью. Небо бороздили различные птицы, выжидая, когда какая-нибудь несчастная жертва покинет свою нору.

Внимание мужчины почему-то привлекла одна конкретная птица. Она парила настолько медленно, что, казалось, висела на месте. Это был кто-то наподобие сокола (мужчина был далек от орнитологии так же, как и от Священного Писания). Расстояние было достаточно большим, да и яркое небо сильно слепило, но ему казалось, что крылатый хищник имеет темно-серую окраску, размером, возможно, с ворону. В том, что птица рода соколиных парит в воздухе, не было ничего удивительного, ведь так они охотятся. Но стоило мужчине завидеть ее, он мгновенно потерял последние остатки покоя, что еще оставались. Его переполнила безумная, иррациональная уверенность: за ним следят.

Мужчина сдерживал лошадь и склонился к ее шее, оглядываясь по сторонам. По-прежнему никого не было видно. Так он гнал минут пять, пока к нему не подошла другая, более осознанная уверенность: он идиот. Чуть не испугался до потери сознания при виде птицы, представляете? Кому расскажешь, не поверят...

БАХ!

Отдаленный звук выстрела из винтовки прервал его только начавшие радостные размышления. Не успел он повторно испугаться, как его лошадь судорожно дернулась и тяжело упала на правый бок. Резкая боль переломила правую ногу мужчины, от которой захватило дыхание, и он даже не мог крикнуть. В первые секунды он даже забыл о опасности и не пытался выбраться из-под уже бездыханного животного, в шее которого слева появилась маленькая аккуратная дырочка, как раз по размеру пули калибра .44-40.

Наконец, преодолевая боль и заставляя мозг работать для спасения, мужчина начал пытаться вытащить ногу из-под трупа. Каждый рывок заставлял его тихонько подвывать. Но ничего не получалось — с равным успехом он мог попытаться забрать бутылку из цепких лап салунного пьяницы. Однако мужчина не сдавался, так как, как он справедливо считал, от его усердия зависела его жизнь. Да, у него начало получаться! Ступня выскользнула из сапога, и нога постепенно начала поддаваться. Еще есть шанс!... Но ленивое и мелодичное позвякивание шпор, внезапно возникшее совсем рядом и ледяными иглами вонзившееся в его мозг, заставило его поколебаться от страха и замереть.

Мужчина не мог приподняться и выглянуть из-за лошади, чтобы узнать, с кем ему предстоит столкнуться. Не мог он также и вытащить револьвер, так как тот был намертво привален его собственным весом и весом животного. Ему оставалось просто лежать и ждать своей участи. Мысли о важной миссии уже не появлялись в его голове, было не до них.

И вот, начиная от тули черного "стетсона", в поле зрения появился незнакомый поклонник. Он шел не спеша, вразвалочку, словно у него было все время этого мира. Его одежда представляла собой типичный наряд "ганфайтеров" - охотников за головами. Правая пола пыльника была откинута назад, обнажая кобуру с револьвером. На правом плече покоился "Винчестер" модели 1873 года, из которого, видимо, и был подстрелен его скакун. В зубах была зажата дымящаяся и отвратительно пахнущая самокрутка. Вот только телосложение у него было какое-то необычное. Может быть, молодняк? И лицо какое-то смазливое... Да и рыжие длинные волосы как-то странно смотрелись...

Незнакомец обошел лошадь и стал над мужчиной, вглядываясь в его лицо. Он молчал, мужчина тоже потерял дар речи. Наконец незнакомец положил винтовку на мертвую лошадь и достал из кармана пачку бумаг, сложенную вчетверо, развернул их и начал просматривать одну за другой. Бумаги просвечивались, и лежащий мужчина смог понять, что это объявления о награде за поимку или устранение различных бандитов. Изредка незнакомец бросал короткие взгляды на его лицо, как бы сверяясь. А мужчина по-прежнему не мог и слова из себя выдавить. Вместо этого он разок рыпнулся, пытаясь сделать хоть что-нибудь, но незнакомец грубо толкнул его в грудь сапогом и придавил к земле, даже не отрываясь от изучения бумаг.

Так прошло несколько минут. Когда мужчина уже собирался нарушить затянувшееся молчание и спросить, что, собственно, матери его происходит, незнакомец нашел то, что искал. Убрав почти все листовки в карман, он наклонился и показал мужчине одну оставшуюся. С нее на беднягу смотрело его собственное лицо, не очень умело изображенное, но безошибочно угадываемое. Незнакомец обнажил в осколе мелкие ровные зубы и заговорил. И тогда у мужчины отпали последние сомнения, и он с тупым изумлением понял то, что бросалось в глаза с самого начала: перед ним была не незнакомец, а незнакомка.

— Привет, как дела... — Она еще раз взглянула на листовку. — ... Мигель блаблабла Дельгадо. Извини, у вас, мексиканцев, бывают имена — начинаешь читать с утра, заканчиваешь к вечеру. — Она вздохнула и убрала листовку к остальным в карман. — Ты-то мне и нужен, Мигель. Ничего личного. Просто бизнес.

Прежде чем высокий каблук с резиновой набойкой с силой опустился на его лицо, и мир погрузился во тьму, мужчина понял еще одну вещь. Птица. Она пропала.

* * *

Апрель, 1889 г.

— Вот, босс, привел МакЭвой, как ты и просил, — речь человека была сильно искажена из-за глубокого отдышки, вызванной его полнотой.

— Хорошо, Кирк. Только вот я не "просил", а "распорядился". Подожди на улице,— ответил "Босс".

Мужчина Кирк кивнул. Выудив из кармана ключ, он расстегнул наручники, сковывающие его левую руку с правой рукой Джейн МакЭвой, которую он сюда отконвоировал. Невозможность сковать обе ее руки была обусловлена тем, что одна из них, а именно левая, была сломана в предплечье и замурована в гипсовую повязку. Освободившись от своей доли наручников, женщина потерла запястье, скорее машинно, так как браслет просто не успел ничего конкретного натереть. Ее арестовали, когда она была в больнице, где работала медсестрой, и привели в офис шерифа, до которого было около пяти минут ходьбы. После поступившего предложения, больше похожего на приказ, садиться, Джейн устроилась в стуле напротив шерифа, а Кирк, все еще шумно дыша, удалился.

— Привет, Джейн. Снова,— начал "Босс", сложив бумаги в растопыренную папку и убрав ее в ящик стола.

— Здравствуйте, мистер Вилкокс, — недовольно проговорила она, не встречаясь взглядом со собеседником.

— Не хотите сигарету? Нет? Что-нибудь выпить? Есть скотч, мескаль, пулько...

— Спасибо. Просто воды, если можно.

— Конечно, можно. — Он наполнил кружку из глиняного кувшина и передал ее Джейн. — Вот, держи. Кирк не объяснил тебе причину задержания? Нет? Ну, если ты еще сама не догадалась, это по поводу вчерашней драки в "Виски и Розе". — Тут он задумчиво глядя в пространство, бессознательно шевеля губами и загибая пальцы, что-то подсчитал и поделился результатом. — Четвертой в этом месяце, Джейн! Четвертой! И каждая из них, по словам очевидцев, в той или иной мере была начата из-за тебя. Я думал, что после того как тебе руку табуреткой приложили две недели назад, ты хоть какое-то время не будешь лезть на рожон. Но нет! Ладно, я тебя слушаю. Что вчера произошло?

— Да что тут рассказывать? Сидела я, никого не трогала, выпивала. Тут появился этот...

 

 

Ваш шкаф, Винс Эрп, и начал обвинять меня во всех смертных грехах и намекать, что если я не свалю из города, хуже будет. Я старалась его игнорировать, но тут вмешался Том Торогуд и начал с ним спорить и защищать меня, как заправский адвокат. Они уже готовы были сцепиться, и я попыталась их утихомирить и предотвратить драку. Ну, как понимаете, у меня не получилось, — как на духу выложила Джейн, дотронулась до ссадины на лбу и поморщилась. — Но я не начинала потасовку, клянусь!

— Так-так, занятно... Не совсем то, что я слышал от других. Но тут нет ничего странного. Нет, ничего. — Какое-то время Генри Вилкокс молча разглядывал женщину. Несмотря на то, что после вчерашнего она была немного "помятой", она все равно ему нравилась. — Про тебя последнее время ходят не самые лестные слухи, Джейн. Горожане относятся к тебе весьма прохладно. Ты это знаешь?

Джeйн былa в курсе. Она нe моглa не замeтить, как на нее устремляют свои взгляды прохожие на улице, пациенты, которым она делает перевязки, и особенно постояльцы в салуне. Эти взгляды буквально клеймили ее: «Необычная». Даже не так. «Редкая птица». В прошлом месяце, гуляя по городу, Джейн заметила двух женщин, увлеченно беседующих возле лавки портного. С одной из них был маленький ребенок в коляске. И этот ребенок выронил из рук игрушку — зеленого цвета плюшевую коровку (коровы в Хейстак Вилладже вообще были на особом счету). Удивительно, но карапуз не заплакал и никак иначе не выдал своей утраты, и его мама, ничего не подозревая, продолжала болтать с подругой. Джейн подошла к малышу, присела рядом на корточки, подняла игрушку и послав её образумывающий взгляд, вернула владельцу. Малыш принял коровку и одарил женщину детской улыбкой. К сожалению Джейн, она вообще не умела общаться с детьми, и вместо игривого щебетания просто улыбнулась в ответ. Тут вдруг дамы её заметили, и в следующую секунду Джейн не очень вежливо попросили убраться. Этот случай отчетливо запомнился ей.

— Да, не глупая, спасибо родителям. Но это несправедливо! Я виновата лишь в том, что не похожа одеждой и манерами на других женщин, — возмущалась она. И действительно, ее мягкие округлости, выступающие из строгих мужских льняных брюк и фетровой рубашки с жилеткой, выглядели очень ярко и контрастно.

— Ага. А еще другие женщины не носят на боку револьвер, которому позавидует любой мужчина в этом городе. Даже я, пожалуй. Но это твое право, и я не могу тебе диктовать, как одеваться и как себя вести. Меня сейчас вот что волнует: что мы будем делать?

— В чем суть? — наконец подняла взгляд на шерифа женщина.

— В прямом. Я не могу так просто отпустить тебя после вчерашнего инцидента. Это уже слишком серьезно. Сегодня к тебе поступил пострадавший с ножевым ранением. Может быть, ты его не запомнила, когда колола, но он тебя запомнил хорошо...

— Это ложь! Я за нож даже не бралась!

— Это еще выяснить надо. Опросить всех очевидцев. Ну, а пока, Джейн, могу сказать, что у тебя намечаются крупные проблемы, — резюмировал Генри, складывая руки за голову и потягиваясь.

Пронзительные голубые глаза довольно долго изучали его, как будто старались заглянуть в самую душу, выведать все тайны. Наконец, вздохнув, их обладательница уломала себя.

— Кажется, я понимаю. Шериф Вилкокс, мне хотелось бы решить эти проблемы в зародыше. Чего вы хотите?

— Ты знаешь, чего я хочу, — осклабился он, а его взгляд скользнул от лица собеседницы вниз, по тем ее местам, которые он давно вожделел.

— Снова здорово, — выдохнула Джейн, раздраженно закатывая глаза. — Мистер Вилкокс... Шериф... Говорю в который раз: я не буду с Вами трa... кхм... спать. Я Вам не какая-нибудь кабацкая девка с прейскурантом цен на услуги. Ваше представление обо мне оказалось неверным. И вообще... Мне нравится один молодой человек...

Несмотря на явный отказ, шериф вдруг оживился.

— Ах, да, молодой человек... Как там поживают Хопкинсы? Редко их вижу. Неплохо? Кто же сомневался? Они смышленые ребята, отец и сын. А как дела у малышки Софи? Бедняжка, такая маленькая, а пережила такое несчастье. И как она только держится?

— К какому направлению вы склоняетесь? — выразила беспокойство Джейн.

— Да так, ни к чему. Просто было бы очень печально, если бы в стаде Уильяма обнаружили посторонний скот, и они с сыном отправились за решетку или того хуже. Кто же тогда позаботится о девочке? Сиротский приют маловероятно сможет обеспечить ей должный уход...

— Вы монстр! — брызгая слюной, выпалила вдруг женщина, вскочила со стула и перегнулась через стол. — Как вы... тьфу... как ты можешь шантажировать меня здоровьем маленькой ни в чем не повинной девочки? Кто ты после этого?

— Тихо, тихо... Я всего лишь мужчина, завороженный твоей красотой. Представляешь, как женская красота порой ошеломляет мужчинам головы? Я не монстр, мне не хотелось бы... э-э... "инвентаризировать" имущество Хопкинсов. Но ведь и я не особо много прошу. — Тут его глаза зажглись новой идеей, и он приблизился к Джейн. — А чтобы ты не чувствовала себя позорной... Если все пройдет гладко, на этой милой груди засияет маленькая медная звездочка.

— За секс ты мне предлагаешь должность своего помощника? И как на это отреагируют остальные? — недоверчиво нахмурила брови она.

— Да мне плевать, пусть как хотят, так и реагируют. Ты заменишь Кирка. От этого жирдяя все равно пользы, как с козла молока. А ты человек перспективный. Или тебе по душе работа медсестры? — насмешливо прищурился Генри.

Кнут и пряник. Он применял этот метод к ней. И "сладость" пряника не шла ни в какое сравнение с кошмарностью кнута. Произошло то, чего Джейн всегда боялась: она привязалась к человеку, вернее, к нескольким, и автоматически стала уязвима. Как легко было жить, когда она ни о ком не заботилась, ни за кого не боялась. Но эти времена канули в Лету, и теперь, как бы ее это не бесило, ею легко можно было помыкать. Потому что Софи Хопкинс прочно заняла свое место в сердце Джейн, а Бен Хопкинс — свое.

— Пoчeму мeня нe мoгут пpocтo oставить в пoкoe? — нaкoнeц зaдaлa peтopичecкий вoпpoc oнa. Зaтeм глaзaми, пoлными пeчaли, пocмoтpeлa нa пoтeнциaльнoгo нacтaвникa. — Бyдь ты ycлopoжен, Гeнpи. Мнe нecкopo гдe ocть.

— Джeйн, кpacивый человек, я тебе обещаю, всё будет в порядке. Tы eщё дополнения зapoшьешься, — кокетливо yлыбнyлcя шepиф и протянyл pyкy. «Kaзанова фигня», подумала Джейн и сочувствующе ее потрясла так, что в комнате раздался хруст скатывающихся костей, и мужчина нахмурился.

* * *

В жизни Джейн наступили тяжелые времена. По определенным причинам она вынуждена была поселиться в городе и теперь ощущала себя как солдат, вернувшийся с войны и отчаянно пытающийся вписаться в мирную жизнь. Впрочем, что были эти годы, проведенные на пути мести, как не маленькой войной? К тщетности попыток адаптироваться в обществе примешивалось почти абсолютное неприятие Джейн другими горожанами, и из-за этого она находилась в почти постоянной депрессии. Единственным утешением было питье. Единственным светлым пятном были Хопкинсы.

Денег у Джейн было достаточно, благо деловых людей, за которых с радостью отдалят сотню-другую баксов, на бескрайнем Диком Западе хватало с лихвой. Но жизнь обычного горожанина предполагала какую-нибудь роль в обществе, какую-нибудь работу. Взвесив все варианты, она выбрала дело, в котором имела определенные знания: первая помощь и перевязка ран. «Подмахивая» доктору Филу Браунингу, заведующему госпиталем, она с его помощью быстро научилась тому, чего еще не знала, и приступила к работе.

Мэри Мэлун, низенькая пышнотелая женщина, зарабатывающая на жизнь стиркой, сдавала ей верхнюю комнату в своем двухэтажном доме в центре города и за дополнительную плату не давала этой комнате превратиться в свинарник. Здесь Джейн отсыпалась после трудов в госпитале и посещений салуна. Регулярные драки, в которые ее вовлекали, стали теперь самым буйным проявлением ее дикого характера.

По собственному убеждению, Хэйстак Вилледж измотал ее, в нем она медленно увядала...

увядала. Но она с какой-то мазохистской настойчивостью позволяла этому происходить, отдавшись течению.

* * *

— О, да!... Еще!... Ааа!... Сильнее!... Ммм!... Да!... Ам!

— Ай! Полегче, крошка! Это мое ухо, и оно мне еще пригодится.

— Заткнись и не останавливайся!

Генри и не думал останавливаться. Вряд ли он смог бы это сейчас сделать, даже если бы его грызли за нос — похер и желание сбросить груз из своих "шаров" были выше всех нужд и тревог. Он был как зажженный динамит, взрыв которого нельзя было уже предотвратить, а только бросить подальше. (Вариант с выдергиванием фитиля не рассматривается в виду очень болезненных аналогий). Никогда он не оказывался в постели с настолько пылкой и страстной дамой, которая была куда более ненасытна, чем он сам. Начинавшийся, как обнимашки двух застенчивых юнцов, их секс, благодаря инициативе Джейн, быстро перерастал в грубое, незатейливое и первобытное действо. Она не хотела ждать, принимать аккуратные ласки и медленно таять от подступающего блаженства, она не могла терпеть. Ощущение тяжелого мужского тела, усердно работающего над ней, и горячего твердого органа, резво снующего в ее лоне — вот то, что ей было нужно. Ее ноги охватывали ягодицы шерифа, словно он мог в любой момент вскочить и с улюлюканьем убежать, ногти больно впивались в его спину, но он либо не чувствовал, либо ему было наплевать. Вечно подгоняемый своей неутомимой любовницей, Генри достиг такой силы и скорости толчков, что спинка кровати отбивала на стене гулкую дробь. На его лице выступил пот и, стекая, капал вниз на женщину, столь распаленную, что капли, казалось, должны были мгновенно с шипением испаряться. Мужчина двигался уже на пределе своих возможностей и начинал задумываться: "Черт, она вообще когда-нибудь кончит?".

К счастью, ему сегодня не суждено было падать обессиленным и покрыть себя позором. Джейн, наконец, получила то, к чему в безумной скакке стремилась последние... Да кто вообще мог сказать, сколько времени прошло? Шериф почувствовал, как его достопримечательный орган восхитительно сжимают мышцы ее лона. Тело женщины стала бить мелкая дрожь, она еще сильнее прижалась к партнеру, уткнувшись в его широкую грудь острыми застывшими сосками. Ее сладостные, надрывные стоны и вскрики достигли новых высот и, вероятно, были слышны далеко за пределами его дома (благо, он находился в некотором отдалении от города). Собравшись с силами, шериф делал последние рывки. И вот он, несильно отстав от любовницы, получил свою честно заработанную награду, бурно излившись во все еще пульсирующее влагалище. В тот момент ему казалось, что он никогда не чувствовал себя так хорошо, что никогда он больше не сможет испытать настолько замечательный оргазм. Впрочем, так оно и вышло...

Когда вершина наслаждения была достигнута, Генри чуть не привалил собой женщину, но изловчился и упал рядом с ней, тяжело и часто дыша. Оба были мокрыми и липкими от пота, не в последнюю очередь благодаря небывалой для апреля жаре. Постельное белье под ними взмокло, в ногах валялась скомканная простыня. Генри взял с тумбочки сигарету и закурил, так и лежа на кровати. То, что нужно после хорошего секса... Тут Джейн прижалась к нему, как кошка, шаловливо водя ножкой по его ноге и поглаживая ладонкой его грудь. Такого он, честно сказать, не ожидал от женщины, которая час назад, по всем признакам, его ненавидела. Неужели один славный трех так основательно изменил ее отношение? Пока он думал об этом, Джейн ловко отобрала у него сигарету и сама от души затянулась. «Вот плутовка!», подумал шериф и легонько, безобидно щелкнул ее по носу, вызвав у нее игривый смешок.

— Мне вот одно не дает покоя. Идея это была моя, уговаривал и соблазнял тебя я, а в конечном итоге такое впечатление, что потрясло меня ты.

— Так и есть, Генри. Так и есть, — улыбалась Джейн. Затем, сделав мечтательное лицо, поведала: — Так получилось... Это мой первый секс за все время пребывания в Хейстак Вилледж... Ну, и на ферме Хопкинсов.

Шериф напряг память, вспомнил, когда рыжая красавица объявилась, израненная, во владениях Уильяма Хопкинса, и присвистнул. Десять месяцев. Так долго жить без интимной близости с мужчинами, и так долго идти к оргазму. Ему еще повезло, что она его до смерти не затрахала.

— Неслабо. Это получается, я тебя в какой-то степени девственности лишил? — предположил Генри, и Джейн рассмеялась. Какой приятный у нее смех, куда приятней отборной ругани, которая куда чаще срывается с этих тонких губ. — Вот видишь! Я же говорил, все будет в ажуре. А ты еще не хотела, хотя без мужика уже, наверное, крыша начала ехать. Знаешь, что я тебе скажу, детка? Ты самая дикая кобылка из всех, что мне приходилось объезжать.

— О-о, я поражена! Великий и Могучий Генри признал меня самой дикой кобылкой! Я обязательно упомяну это событие в своей автобиографии. — Мужчина скривил губы в притворной обиде, и Джейн хихикнула и сочно чмокнула его в гладко выбритую щеку. — Ладно, я прикалываюсь. Ты тоже хорош. — Тут она немного посерьезнела. — Я всё хочу спросить... Может быть, это не мое дело, но... У тебя ведь есть жена. Я ее видела, и она очень красива. Так зачем тебе все это? Зачем тебе я?

Шериф также серьезно настроился, сел на кровать спиной к женщине и погасил остатки выкуренной сигареты.

— Честно говоря, мне не хотелось бы этого обсуждать, но... — Он снова повернулся к любовнице. — Не будь такой наивной, Джейн. Понимаешь ли, брак — это ужасно скучная штука. Возможно, эти «долго и счастливо» и встречаются за пределами сказок, но это редкое явление. Человек, которого ты видя в свадебном наряде, мог еще любить больше жизни, с годами обычно превращается в, пардон, занозу в заднице. Между супругами редко когда сохраняется взаимопонимание. Вот, как результат, моя ненаглядная Тереза с дочкой уехали в Филадельфию к родителям, «погостить». Ты спрашиваешь, зачем мне ты? Может быть, ты этого не осознаешь, но каждый мужик в Хейстак Вилледже с рабочим шлангом в тайне пускает по тебе слюну. Ой, да вы посмотрите, наша злюка покраснела! Та-ак... Вот, держи. — Он подал ей только что наполненный бокал с темно-бордовой жидкостью.

— Что это за такое? Пахнет шоколадом. И вишней.

— Это итальянское сухое вино, называется — приготовься — «Брунелло ди Монтальчино». Да, так и называется, не смейся, а то прольешь. Подарок тещи с тестем. Они такие все из себя эстеты. Не то что мы с тобой, да? Ну, что же, выпьем за нас, за нашу маленькую шалость и... за твоё назначение, помощник шерифа Джейн МакЭвой.

Мелодично звякнули бокалы, и пара пригубила изысканный напиток. Джейн по привычке едва не выпила вино запломбированной стопкой, как привыкла пить дешевый виски. Уже готовилась к ощущению «пожара» во рту, но вместо этого почувствовала мягкую пряную сладость, ублажающую рецепторы. «Никогда не свыкнусь с мыслью, что алкоголь может быть вкусным». Вряд ли родители миссис Вилкокс могли представить, что их зятек будет угощать этим вином всяких «распутных девиц». А он, прикончив свой бокал, ещё и полез целоваться. Что же, Джейн не была против. Она снова начинала разгораться. Уже с трудом верилось, что в эту постель ее затянули почти что насильно.

Перед глазами Джейн внезапно возникло доброжелательно улыбающееся лицо Бена. Ох, нет... Она так надеялась, что все обойдется без чувства вины и стыда. Но ее совесть имела другие планы и различными способами указывала на низость ее поступка. Бен, милый Бен, всегда внимательный и отзывчивый, он столько для нее сделал, а она... Нет, «официально» они были друзьями, близкими друзьями. Но сказать, что их обоих безумно привлекло друг к другу, значило не сказать ничего. Кому-то из них лишь оставалось сделать первый шаг. Так или иначе, игривое настроение у нее уже пропало, и она мягко отстранилась от шерифа.

— Что случилось? — удивился он.

— Я... Прости, я не могу... — промямлила женщина, не находя слов. Генри пристально посмотрел ей в глаза, и она отвела взгляд.

— А-а... Я, кажется, понял. Ты все о том же. Знаешь, это выглядит весьма ...

 

 

странным после того, как ты пять минут назад с криками извивалась подо мной. Но, раз ты настаиваешь... — Следующие несколько секунд он молчал. Было видно, что он решается что-то сказать. — Раз уж мы вспомнили Хопкинсов... Пожалуй, я не смог бы сделать то, чем тебя пугал. Ну, их арестом, приютом и прочее. Сейчас думаю и понимаю, что даже если бы хотел, все равно духу бы не хватило. Видимо, не такой уж я и черствый... Эй, Джейн, ты меня слушаешь?

Она напряженно слушала, но не шерифа, а что-то другое, что-то за пределами его восприятия.

— Лошади. Много лошадей. Скачут совсем рядом. — Она стала тереть виски, лоб прорезали глубокие морщины, но на лице отразилась досада. — Аргх! Не могу понять, сколько и как далеко. Но они приближаются.

— Джейн, успокойся. Все хорошо. Тут проходит дорога на Топику, по ней постоянно проезжают кареты и всадники. И вряд ли ты действительно их услышала, наверное, тебе показалось. — Генри ободряюще коснулся ее плеча.

Джейн не стала спорить и доказывать возможности своего слуха, но слова шерифа ее немного успокоили. Да, он определенно прав. Ну, скакут лошади по дороге в город или из него, к чему это беспокойство? Всему виной стресс, он сильно глубоко въелся в ее мозг. Ей требовалось как-то расслабиться, отрешиться от тревог. И она знала, как это сделать. Поэтому в следующую минуту она уже оседлала шерифа и неторопливо впускала и выпускала из себя его член. Она словно играла на музыкальном инструменте, прислушивалась к своим ощущениям, плавно меняя то скорость движений, то глубину проникновения, полностью контролируя процесс. Она откровенно использовала Генри в свое удовольствие. Не сказать, что тот был сильно недоволен, лишь силится понять, что творится в голове у этой женщины, которая сначала отворачивается от поцелуев, а потом начинает бесцеремонно его трахать. Но ее непредсказуемость и алогичность действий лишь сильнее его возбуждали.

В какой-то момент раздался отчетливый стук во входную дверь. Этот звук мгновенно вернул Джейн с небес на землю. Сразу же вернулась недавняя тревога, да еще в многочратно возросшем объеме. Те всадники... Они наконец-то доехали, и теперь стояли на пороге. И интуиция подсказывала, что это отнюдь не дружеский визит. Резво соскочив с шерифа, она схватила смятую простыню и обмоталась ею, прикрыв наготу. Затем ее взгляд упал на стул в другом конце комнаты, где была свалена их одежда, и где находился ее «Сапсан». Она должна его взять, ей казалось, что она задыхается от беззащитности. Но когда она начала вставать, рука Генри настойчиво удержала ее на месте.

— О моём дорогой, Джейн, перестань волноваться! — его голос звучал раздраженно и раздосадованно, как у человека, которого разбудили, когда ему снился самый приятный сон. Его стоящий, неудовлетворенный член полностью солидарен с хозяином. — Ну почему?! Почему, когда я наконец-то затащил в постель самую... интересную женщину в городе, какому-то сыну приспичило прийти поздороваться? Где я так нагрешил? — Он картинно вздохнул, выпил хороший глоток "Брунелло ди Монтальчино" прямо из горла, плюнув на его изысканность, и принялся вставать. — Если это какая-то ерунда, порву нахрен!

— Генри! Может, не будешь открывать? У меня плохое предчувствие,— взволнованно предложила Джейн, наблюдая, как мужчина поднимает с пола и одевает подштанники.

— Ты не поверишь, но я с радостью бы так и поступил. Но, увы... Я шериф, а это накладывает на меня некоторые обязательства. По крайней мере, пойти узнать, кто там пришел, мне придется. Не переживай, я постараюсь быстренько отшить гостя и вернусь к тебе.

Стоит отдать ему должное, револьвер он все же решил прихватить. Вот только до него не дошел.

От одежды его отделяла пара шагов, когда оба окна на противоположных стенках разлетелись вдребезги, и в комнату с ловкостью, достойной цирковых акробатов, залетели два человека и с кувырками приземлились на пол. Это было так неожиданно, что растерявшийся Генри вместо того, чтобы взять такое оружие, набросился на ближайшего к нему вторженца. Джейн же мысленно обозвав его идиотом, вскочила на кровать и собиралась в пару изящных прыжков добраться до "Сапсана". Но импровизированная туника служила ей плохую услугу — она малость сковала движения женщины, и та с полуметровой высоты ложа отправилась в непродолжительный полет вниз. Джейн болно ушиблась, но хотя бы под ней не оказалось осколков стекла, которыми был щедро усыпан пол. "Черт, как стыдно-то...", думала она, путаясь в злополучной простыне и силась встать.

Вспыхнуло желание оказать ей помощь в этом начинании. Неуклюжая рука грубо запуталась в ее волосах и с силой повернула на колени. Приятного было мало, и Джейн хотелось сказать незнакомцу много («полегче, нечистый индивид!») вежливых слов упрека, но она только зашипела от боли, одной рукой по-дурацки придерживая юбку, а другой безуспешно пытаясь бороться с лапой захватчика. Голос сверху привел ее в чувство.

— А ну, быстро отпусти его и отойди, а не то я твоей бабе сделаю новую дырку в головке! — И в подтверждение серьезности намерений Джейн ощутила на виске холодное прикосновение стали и щелчок заряжаемого курка.

Только тогда она заметила, что ее недавний любовник преуспел в борьбе и, сидя на противнике, душил его. Тот уже покраснел как помидор и сопротивлялся очень слабо. Еще бы несколько секунд, и для него все закончилось бы очень плачевно, поэтому вмешательство напарника пришлось как нельзя кстати. Шериф удивленно посмотрел на застывшую Джейн и удерживающего ее мужчину, словно впервые их увидел, осознал свое поражение и неохотно отпустил неприятеля. В глазах была полнейшая растерянность. Вполне закономерно, что горе-акробат, встав и восстановив дыхание, не остался в долгу и нанес шерифу парочку весомых ударов. Так битва, которая продолжалась не более десяти секунд, завершилась в пользу незванных гостей.

— Ной, ты как, нормально? — участливо спросил тот, что держал Джейн за руку. Ответом было утвердительное кивком. — Проворный сынок бич судьбы, а? Ладно, иди, впусти остальных. Я этих покараю.

«Да это же ужас! Моя бедная женщина!» - испуганно пронеслось в голове привлекательной полуголой красавицы, но сразу же возникла другая безумная мысль: «Будет интересно!».

* * *

«Хм-м... Семь. Великолепная семерка. Ну что же, бывало и больше. С другой стороны, семь - счастливое число. Вопрос только, кому повезет».

Такие были размышления Джейн минуту спустя, когда она увидела захватившую ее с шерифом банду во всей красе и численности. Бандиты (в том, что вторженцы были именно ими, сомнений не возникало) поставили пару на колени посреди комнаты и заставили держать руки за головами. Джейн, словно это была ее наихудшая проблема, постоянно переживала, что простыня распахнется, и семь пар незнакомых мужских глаз узрят ее в первозданной красоте. А проблем с «этим делом» ни у кого из них не было, судя по тому, с каким интересом они ее рассматривали. Она тоже рассматривала их, но не со страхом, как им казалось, а изучая, отмечая каждую мелочь и особенности поведения.

Те двое, что снабдили спальню жарким сквознячком, были самыми худощавыми, видимо, поэтому именно им пришлось выполнить этот небезопасный трюк. Остальным четверым это просто было бы не по силам, потому что каждый был если и не «шкафом», то коренастым крепышом точно. В салуне на таких вряд ли кто-нибудь захотел бы нарваться. Все, как водится, при оружии, демонстративно выставленном на показ (Джейн с гордостью отметила, что их шестизарядники, по сравнению с «Сапсаном», - куски бизоньего дерьма). Объединяли их заросшие щетиной и обветренные лица, запыленные одежда и обувь и общая потрепанность.

На фоне происходящего выделялся их лидер, сидевший на стуле перед пленниками. Из-под его элегантного черного котелка торчали взъерошенные черные волосы. Его наряд состоял из черного парного костюма - брюки, жилетка, пиджак, дорогие сапоги с тисненым узором и серебряными шпорами. Но самым поразительным было его лицо с серыми глазами - выражение его лица не менялось, застыв в маске холодной вежливости. "Не хватает только чертова монокля и часов на цепочке... Ах, нет, вот они!", думала Джейн, невольно напрягаясь под взглядом этого "денди".

- Вы совершаете чудовищную ошибку. Я Генри Вилкокс, шериф Хейстак Вилледжа,- наконец-то выпалил хозяин дома, сделав над собой усилие. Неплохо для начала.

- В самом деле? - Голос ватающего был просто до безобразия бесцветен. Только что брови чуть приподнялись. - Ну, это просто замечательно, а то я уже начал сомневаться, не ошибся ли я домом. Стало быть, теперь и я должен представиться. Мое имя - Малкольм Фурнье. Полагаю, Вы слышали обо мне?

"Хм-м... Я точно не слышала. Что это за хрен с горы?", подумала Джейн и посмотрела на Генри. По его побледневшему лицу ей стало ясно, что он-то про этого интеллигента слышал. Вобще странно, как Джейн при своем прошлом ремесле упустила этого деятеля из виду. Ибо Малкольм Фурнье вместе с младшим братом Ангусом и бандой сделали себе громкое и мрачное имя. Конфедерат до мозга костей, он остался верен идее даже после поражения Юга, в рядах армии которого они с братом воевали еще юношами. И жертвами его чудовищных и вопиющих преступлений становились ненавистные северные штаты. Про него говорили: "убийственно вежливый и вежливо убийственный". Костюм с иголочки и манерность стали его визитной карточкой - Малкольм вырос в обеспеченной и благородной семье. Жаль, что на его поступки воспитание никак не влияло. Вобщем, личностью он был выдающейся, и любой законник на Диком Западе имел его в виду. Поэтому-то у Генри Вилкокса сейчас едва не тряслись поджилки, и Джейн его было никак не понять. Но недаром же говорят: счастье в неведении.

— Что вам нужно от меня? Деньги? Я все отдам...

— Тсс... Мы не за деньгами пришли. Нам нужны именно Вы, а точнее, имеющаяся у Вас информация. — Шериф нервно проглотнул, глаза выражали непонимание. — Мне известно, что Вы водите дружбу с одним человеком, Хоакином Мендосой, широко известным в узких кругах как Верзила. И я крайне заинтересован во встрече с ним. Поэтому я спрошу по-хорошему всего один раз: где мне его найти?

«Так это не ограбление? Это допрос? Вот так неожиданность. И кого это, интересно, Генри просят сдать?».

— Я... Я не знаю... Он никогда не говорил об этом... — залепетал шериф, пытаясь выглядеть и звучать как можно убедительнее.

Бандиты насмешливо закхмыкали и переглянулись, словно услышали что-то, что уже стало доброй традицией. У Малкольма ни один мускул на лице не шевельнулся. «Он мог бы стать отличным игроком в покер».

— Жаль, очень жаль... О, я смотрю, у Вас тут есть вино. — Тут он посмотрел прямо на Джейн, и она напряглась. — Миссис Вилкокс, будьте так добры, налейте мне бокальчик. Я питаю слабость к этому напитку.

Джейн сперва опешила, посмотрела на Генри и по его лицу поняла, что он разделяет ее чувства. Ее назвали «миссис Вилкокс», ее приняли за его жену! Она уже хотела развеять заблуждение бандитов, но задумалась. С одной стороны, дорогой для допрашиваемого человек может стать рычагом давления, что не есть хорошо. Но с другой стороны, участь совершенно посторонней женщины, если бы такая здесь оказалась, могла выдаться куда более незавидной. Так что, взвесив все «за» и «против», она решила «побыть» женой шерифа. Генри, похоже, придерживался того же мнения.

С радостью осознавая, что встает с колен, Джейн поднялась и отправилась к бутылке. Ее движения были медленными и аккуратными, частично из-за простыни, частично из-за битого стекла, частично потому, что иногда слишком резкие движения не приводят к хорошему результату при общении с рабочими ножа и топора. Она буквально ощущала на себе липкие разделяющие взгляды. Уверенность в том, что по пути ее избавят от единственного элемента гардероба, не покидала ее ни на секунду. Наполнив бокал, Джейн так же осторожно вернулась к Малкольму, ощущая себя официанткой типа Рози Грейс. Мужчина принял из ее рук напиток, также безо всякого выражения.

— Благодарю Вас, миссис Вилкокс. Садитесь здесь. — Он указал на место слева от него. Джейн опять занервничала, но ей ничего не оставалось делать, кроме как послушаться, и она снова опустилась на колени. — Замечательно. Теперь положите голову мне на колено. — Это было еще более странно, но женщина снова подчинилась, успев по лицам бандитов заметить, что такие приказы их лидера их ни капли не удивляют. — Ммм... Вкус винограда санджовезе... Полагаю, это "Брунелло ди Монтальчино"? А Вы разбираетесь в винах, шериф.

Следующие пару минут головорез пил напиток со всей неторопливостью, на которую был способен, как это принято у изысканных гурманов и интеллигентов. Но Джейн беспокоило другое — одновременно с поглощением алкоголя мужчина гладил ее по волосам, достаточно таки ласково. Не нужно было обладать особо развитым воображением, чтобы в голову пришла очевидная аналогия. Это было похоже на то, как преданный пес кладет морду на ногу сидящему в кресле хозяину (особо преданный еще и слюну пустит), а тот чешет голову питомцу и другу. Джейн все это четко себе представляла, и ей это, черт возьми, не нравилось. Минули лихие дни юности, когда она могла испытать сексуальное удовольствие от унижения. Но что она могла сделать? По крайней мере, ее не мучают. Ей оставалось лишь терпеть. И ждать.

Когда вино было выпито, Малкольм передал пустой бокал одному из своих подчиненных. Джейн предвкушала начало нового этапа их приятного разговора. И она не ошиблась - человек в костюме оказался полон сюрпризов.

- Фрэнк, - позвал он. Подошел один из головорезов. - Дай мне свой револьвер.

Зачем ему чужой револьвер? Ведь у него есть свой. И что он собирается им делать? Приставить его к ее голове? В любом случае, приятного мало. А этот негодяй Генри молчит, хотя Джейн, как и бандитам, казалось, что он соврал.

- Миссис Вилкокс, посмотрите сюда. Теперь откройте рот. Ну же, не заставляйте меня помочь вам это сделать. Вот так...

И с этими словами в рот Джейн вошло дуло старого ушатанного револьвера (женщина не помнила, чтобы когда-нибудь пробовала пороховой дым на вкус). А потом, заставив ее задрожать категорически противопоказанной сейчас мелкой дрожью, трескуче щелкнул курок. Джейн с удивлением и отвращением понимала, что тихонько, плачевно мычит, сердце норовило пробить грудную клетку, а дыхание было, как у столетней старушки, пытающейся задуть свечи в торте. Это был далеко не первый раз, когда на нее наставляют оружие, но сейчас она по-настоящему боялась. Взгляд округлившихся глаз был прикован к пальцу, лежащему на спуске - ниточке, что отделяла ее от мгновенной смерти. А тут еще палач подлил масла в огонь.

- Ты так и не починил ударно-спусковой механизм, Фрэнк? Как можно быть таким безпечным? Разве тех непроизвольных выстрелов было мало? - Женщина откровенно застонала, но не шевелилась, словно окаменела. - На чем мы там закончили, шериф? Ах да, на сеньоре Мендосе. Позвольте, я вам что-то объясню. Некоторое время назад Хоакин Мендоса согласился помочь мне в спасении моего брата Ангуса. Опущу детали той ситуации, но он послал своего доверенного человека с важной посылкой. Или, по крайней мере, сказал мне, что пошлет. Так или иначе, ни его человека, ни посылки в нужное время в нужном месте не появилось. И теперь мой брат сидит в тюрьме... Не знаю, почему, но мне врезалось в память имя того человека: Мигель Дельгадо.

Прозвучавшее имя словно сказала Джейн, как если бы артист виртуозно играл на струнах. Почему оно показалось ей знакомым? Мигель Дельгадо... Мигель («бла-бла-бла») Дельгадо... («Ничего личного. Просто бизнес»). И вдруг она вспомнила. Он – косвенная причина появления здесь этих головорезов. У нее едва не вырвался истерический смешок.

— Так вот, шериф, сеньор Мендоса подставил меня и моего брата. И он должен заплатить за это. И я, так или иначе, узнаю от Вас, где...

& nbsp;

 

мне его найти. Погодите-ка, Ваша супруга, кажется, хочет Вам что-то сказать. Говорите, миссис Вилкокс, не стесняйтесь. — И он дал свободу ее рту.

— Уб...(черт возьми, немедленно расскажи им все то, что они хотят знать, или я твое лицо обглодаю!)...бедительно прошу Генри, дорогой, скажи им то, что они хотят! Я бою-у-у... — Видимо, ее лимит слов был достигнут, поэтому дыхание вновь вернулось в уже обжитое место. Малкольм выразительно кивнул, дающий понять, что теперь шериф может говорить.

— Послушайте, я правда не знаю. Мы с Верзилой были не в настолько хороших отношениях. Я просто позволял ему оставаться в городе, а он мне за это деньги давал. Немного. Мы не были друзьями, даже почти не общались. Прошу, поверьте... — запекшийся Генри его взглядом метался от лица Малкольма на лица его сообщников и, наконец, на Джейн. Главарь лишь томно вздохнул. — Умоляю Вас! Ну, сами подумайте: какие бы отношения между нами ни были, я ведь законник. Он бы ни за что не доверил мне такую информацию! Понимаете?

— Хм-м... Знаешь, Малкольм, в этом есть толк. Пожалуй, это было бы слишком глупо даже для этого мексиканца, — подал голос широкоплечий бородач, стоящий справа от Френка. Генри тотчас взглянул на него с благодарностью.

Мaлкoльм не прореагировал. Его молчание вызывало большую тревогу, гораздо сильнее, чем его слова. Тут Джeйн, мысленно ругая шерифа до невозможности, осознала, что бандит не был убежден его речью. Ведь нельзя по-другому воспринять то, что дуло револьвера, находящееся у нее во рту, внезапно медленно скользнуло глубже. Ее глаза расширились от ужаса. Мушка начала царапать горло, но женщина