Life is pain. Часть 3

Эта история посвящена одной девушке, которая послужила прототипом героини и вдохновила меня на написание рассказа.

Грациозное тело изгибалось под прикосновениями плети, хриплый голос девушки считал удары. Атмосфера комнаты была насыщена ароматами боли, холодного металла, расплавленного воска и страсти. Плеть с черно-красными хвостиками казалась продолжением руки, ловко и избирательно нанося удары по бедрам, лопаткам, большим упругим ягодицам, едва прикрытым чёрными трусиками. Они благодарным красным цветом отзывались на мою ласку.

Я чувствовал себя мастером скрипки, который получил в свои руки инструмент великого Страдивариуса и осторожно, с огромным восторгом проходит по его струнам смычком-плетью. И он отвечает ему чудесной мелодией, симфонией боли и страсти. Мария была великолепна: смуглые, упругие бедра, прекрасная большая грудь с крупными сосками, на которых в этот момент висели зажимы. Руки и ноги, закованные в кандалы на скамье для порки, дрожали от каждого удара. На шее широкий ошейник, капли пота на исцарапанной полосами спине. Хриплые стоны в ответ на мои удары – все это сливалось перед глазами в один яркий поток и мелодию звуков, несущих меня волной возбуждения, страсти, ярости желания ударить и погладить одновременно. Все эти эмоции выходили из меня резким потоком с каждым движением плети, проникая в податливое, стонущее тело девушки, которая щедро отдавала в ответ покорную истинно женскую страсть. Мы были альфой и омегой в этот момент, соединением инь и янь, женского начала и мужского. И это было не просто сексом, а чем-то гораздо более глубоким, древним и искренним, чем может быть между мужчиной и женщиной.

Мой древний замшелый ящер, дикий зверь, стремился вырваться из глубин моего сознания, жадно поглощал чужую боль и подчинение, подталкивал в руку: ударь сильнее, ударь сильнее, ударь сюда, чтобы изогнулась как можно сильнее. Кроваво-красный туман сгущался перед глазами, плоть изгибалась и хищно тянулась хвостами к беззащитному загорелому телу подобно живой гидре.

— Стой, что ты делаешь? — настоятельным голосом вдруг прозвучал разум. — Совсем сошел с ума: резать так сильно молоденькую, неопытную новичку? Да она убежит от тебя, как только ты ее отпустишь!

Я с всхлипом вздохнул, покачал головой, развеивая кроваво-красный туман перед глазами и с беспокойством и нежностью посмотрел на распростертую на скамейке девушку и вдруг осознал, что уже полминуты она почти не реагирует на удары, а только слегка дрожится всем телом, ниточка слюны тянется с израненных губ до самого пола, глаза полузакрыты, руки и ноги обмякли.

Я с проклятием отшвырнул плеть и бросился к Мариам, приподнял, укачивая, на ладонях ее лицо и назвал по имени. Она с трудом сфокусировала на меня мутный взор.

— Спейс?! Девочка моя, ты впервые полетела в космос? — облегченно рассмеялся я. — Да разве такое бывает? Фантастика, Мариам ты чудо!

Девушка только промычала что-то невнятное заплетающимся языком и снова дрогнула всем телом. Я положил ее голову себе на колени и, улыбаясь во все рот, гладил ее по волосам, пока она приходила в себя:

— Что... что это было? — слабо спросила Мариам спустя пять минут хриплым от крика голосом.

— Это был космос, звездочка. — ласково ответил я ей, наливая в стакан воды и поднося к губам. — Неужели ты не читала про этот всеми желаемый «спейс»? Ты достигла его на первой же порке, на первой в твоей жизни сессии, я всегда считал, что это фантастика. Ты просто золото, детка...

— Я размышляла, что это будет наказание за мое поведение... — прозвучало уже обычным голосом, с нотками кокетства ответила девушка.

— Я тоже думал, что это будет наказание. — рассмеялся я. — А получилось поощрение. Ну ничего, девочка, раз порка для тебя — это удовольствие, значит я накажу тебя как-нибудь по-другому.

— Поставите коленями на горох? — дерзко хмыкнула дерзкая девчонка. — Этим меня не сломить, я на горохе по пятнадцать минут стояла, сама...

Я хищно усмехнулся и почувствовал, как мой зверь, будто бы сытый, шевельнулся внутри и снова открыл глаза — еще пять минут она лежала пластом, а теперь снова дерзит? Ну подожди у меня! Знаменитые перекрестные швы заметно обозначились на моих руках.

— Нет, милая. — ласково улыбнулся я ей так, что улыбка с ее лица куда-то исчезла. — Раз наказание тебе в радость, я тебя наказывать сегодня не буду. Я тебя сейчас похвалю, моя сладкая девочка.

С этими словами я разомкнул кандалы и повел ее, слабую, вялую в дальний, темный угол, где черным крестом раскинулся крест. Пристегнул руки и ноги, потом снял с крючка плотную, черную повязку и завязал глаза.

— Зачем это? — дрожащим голосом спросила Мариям. — Почему мне нельзя видеть?

— А это потом, моя рабыня, чтобы ты лучше ощущала все то, что я с тобой сейчас сделаю! — зловещим шепотом ответил я.

— Не надо, прошу вас. — голос девушки дрожал. — Я боюсь темноты!

— Неужели я нашел что-то, чего ты на самом деле боишься? — мой голос был мягок как тополиный пух. — Если тебе страшно и больно, ты в любой момент можешь прервать экшн, помнишь про стоп-слово?

Дeвушкa быстрo подтвердила свое согласие, ее обнаженная грудь вздымалась, капельки пота скатывались и падали на пол. специально для fotobab.ru Мариям прикусила многослойную опухшую губу, но ничего не сказала.

Я прерывисто выдохнул и взял свечу. Когда девушка, распятая на кресте услышала щелчок зажигалки, то, казалось совсем перестала дышать. А когда первые капли воска упали на ее смуглую кожу...

Никогда я не видел и не слышал такой реакции на самую общепринятую практику. Это был какой-то экзотический восточный танец, танец в оковах, танец боли и экстаза. Казалось, каждая мышца ожила своей жизнью и танцует, пляшет под струйкой горячего стеарина, хриплые крики боли и экстаза — это было неописуемо, эмоции изливались из девушки рекой, я ощутил, что брюки натянуты так сильно, что вот-вот лопнут. Когда я провел дорожку стеарина до ее лобка, а потом капнул пару капель на нежную кожу внутренней поверхности бедер, то Мариям взвыла и рванулась так, что я испугавшись, что она порвет сейчас кожаные наручи, или того хуже — связки, убрал наконец свечу.

Девушка тотчас обвисла на ремнях, тяжело дыша.

Я дрожащими от возбуждения руками отложил свечу и стремглав выбежал из комнаты. Зашел в ванную, умыл пылающее лицо холодной водой и глянул в зеркало — ну и дикие же у меня были глаза! Чисто маньяк какой... Нет, пора заканчивать, или я сорвусь и не знаю, что еще натворю! Пошел на кухню, достал из холодильника хищно блестящий, острый нож.

Когда я вернулся, Мариям обвисла на ремнях и тихо постанывала, как щенок или котенок. Сердце вдруг пронзила острая игла жалости и нежности к этой смелой девушке, вытерпевшей и вынесший столько, сколько никто на моей памяти не выдерживал на первом экшене.

— Подожди, дорогая, я всего лишь уберу воск, — прошептал я ей на ушко.

Холодный острый металл коснулся смуглой кожи и плавно двинулся вниз, снимая капли и потеки, застывшие на ней. Мариям резко подскочила, открыла рот, но вместо крика послышалось приглушенное шипение — она уже не могла кричать и только всхлипывала, часто дыша, поводила боками, как загнанная лошадка. Пару раз, когда я слишком сильно нажимал и лезвие целовало ее кожу глубже она жалобно всхлипывала, каждый раз наполняя мою душу жалостью и нежностью. Я шептал ей нежные слова, утешал как мог, но к концу процесса Мариям просто отключилась и повисла на ремнях.

Я подхватил девушку на руки и стремительно понес в спальню, завернул в теплый плед, принес горячий чай и устроился рядом, гладя ее по голове. Обморок сменился глубоким сном, лицо Мариям разгладилось и стало совсем детским. ...

 

 

Я тихонько сидел рядом и, сам себе удивляясь, с нежностью глядел ее густые, жесткие, черные волосы. В душе разливалось непривычное спокойствие и покой, чувства, уже почти забытое с момента развода.

Сердце колнуло чувство вины — Господи, что я делаю? Тематический голод не оправдание, чтобы унижать Мариям на глазах у всех, пороть, ломать ее волю через колено. Насколько я зачерствел душой и сердцем, чтобы совершить такое с невинной девушкой?! Интересно, она сбежит сразу после того как проснется или сделает вид что все нормально, чтобы не злить недекватного садиста и просто и тихо исчезнет, со страхом вспоминая свой первый тематический опыт? Господи, я много и часто ошибался, много людей терял по глупости, дай мне сил не потерять еще и эту девушку, которая случайно появилась в моей жизни, но уже сумела попасть в сердце.

Мариям пробудилась, медленно открыла еще затуманенные глаза и увидела меня у изголовья. У нее почти незаметно промелькнула улыбка. Мое сердце забилось быстрее - значит, не все еще потеряно. Я покашлял и неуклюже начал:

- Мариям, я хочу извиниться перед тобой.

- Извиниться? - недоумевая переспросила девушка, аккуратно завернутая в плед, словно она не стояла практически обнаженной передо мной всего полчаса назад. - О чем это вы?

- Подожди, послушай меня, пожалуйста. - я глубоко вздохнул. - Я понимаю, как это выглядело с твоей стороны. Как я выглядел со стороны - безумный маньяк, дорвавшийся до беззащитной жертвы...

Девушка с непроницаемым выражением лица смотрела на меня своими черными глазами.

- Это было как помутнение разума, как безумие. Я опустошен и потерял над собой контроль. Я хотел сломать тебя, подчинить, потому что... - я глубоко вздохнул, словно перед прыжком в холодную прорубь. - Потому что сам не понимал, как ты мне понравилась.

- Понравилась? - с непонятной интонацией протянула Мариям.

- Да, понравилась, если не сказать сильнее. Я давно не испытывал этого чувства и потому не распознал сразу, а укусил удила. Я... я сделал ошибку, извини меня, звездочка...

- Ошибка? Значит, все то, что вы со мной сделали, было только ошибкой? - протянула девушка. - Это все меняет...

Девушка плавно скользнула с кровати и, отбросив плед, начала быстро одеваться. Она почему-то больше не стеснялась меня. Я стоял рядом, ощущение глобальной ошибки нарастало. Мариям быстро оделась, обошла меня как неживой предмет и направилась к выходу. Я догнал ее в холле, схватил за руку и рывком развернул к себе.

— Мaриям, пoдскaжи мнe, чтo случилось, можeт быть ты смoжeшь oбъяснить?!

— Я искалa нaстoящeгo мужчину! Сильнoгo, хладнoкрoвнoгo, бeзжaлocтнoго! — голос Маpиям звучал peшительно. — Tакогo, котopый cпocoбен взять всe что захочет, нe обращая внимания нa cопротивление и броcит меня в пыль перед cвоими ногами. Tакого, для которого я сделала бы всё — побежала бы зa ним голыми ногами пo углям, лизала бы пыль с его caпог, отдала бы и тело и душу!

Я наcжал зубы и oтвернулся.

— Я уже почти поверила, что вы и есть такой мужчина, что вы настоящий, без подделки! А вы оказались таким же как все... мягким, слабым. Все эти шумиха и конфликты — просто развод! Вся ваша напускная власть — просто блеф! Вы... вы не тот, кто мне нужен, вот и все, что происходит!

С этими словами Мариям развернулась на пятках и вышла вон, не забыв после всего громко хлопнуть дверью.

Мне вдруг не хватило воздуха, и я рванул ворот рубашки. Oтлетевшие пуговицы весело запрыгали по полу. В сердце будто вонзилась ржавая тупая игла и медленно там провернулась. Я открыл бар, взял первую попавшуюся бутылку и не глядя на этикетку опрокинул в рот не меньше трети прямо из горлышка. Aлкоголь мягкой волной опустился в желудок и кувалдой ударил по мозгам — из глаз брызнули слезы. Oттирая слезы я тяжело опустился на диван и снова отхлебнул из бутылки, абсолютно не ощущая вкуса — как будто пил воду. Снова наливал хмель, на этот раз уже мягче, и я обратил внимание на то, что пью: арманьяк десятилетней выдержки, который для меня привез друг из Франции, и который я держал для особого случая.

— Вот он и наступил, особый момент. — улыбнулся я, снова прикладываясь к бутылке.

Изысканный напиток не приносил облегчения. Хмель медленной черной волной проникал в каждую клеточку, но не дарил забвения, а лишь усиливал тоску и ощущение неисправимой ошибки.

Я поднял голову и вдруг заметил, что Мариям перед своим уходом задела стойку с оружием, а Смит и Вессон съехали с подставки. Теперь черный зрачок ствола смотрел на меня. Прямо в сердце.

— Как символично, черт побери! — расхохотался я, откидывая голову. Потом снова посмотрел на оружие. Черный глаз оружия смотрел на меня холодно и как будто с вызовом.

— И ты туда же? — глухо спросил я у револьвера. — Может тоже спросишь: какой из тебя хозяин?

Оружие, разумеется, промолчало. Я сжал зубы, поднялся и нашарил в тумбочке коробку с револьверными патронами 44 калибра. Она выскользнула у меня из рук как... как Мариям, и желтые пузатые бочонки раскатились по полу. В руке остался только один, блестящий медью цилиндрик. Ну все один к одному, подумал я, заряжая его в револьвер, повертел барабан и приставив ствол к виску, большим пальцем нажал на курок.

Где-то в самых темных глубинах моей души проснулся и довольно заверещал мой древний, седой ящер — это был вызов, вызов судьбе. А она любила вызовы. Мы оба любили...