Джекпот. Глава 15

«Мысли о Мириам вызывали у меня оргазм, а не стимуляция», — не покидало меня этой мыслью. Я с удивлением вспоминал свой долголетний опыт мастурбации. То, что было очевидным и лежало на поверхности, стало настоящим открытием в один прекрасный момент.

Во время секса с Викой — девушкой, с которой я продолжал неактивно встречаться, — я часто представлял себя со Мириам, чтобы быстрее кончить, и наоборот — мог, например, представить себе мусорный контейнер, чтобы задержать наступление оргазма.

Бросить Вику мне не хватало смелости, изменять ей — совести. Я так запутался: страх стать гомиком отошёл на второй план, теперь я боялся, что о моей связи с Мириам узнают друзья, родители. Мне хотелось жить нормальной жизнью, а не стыдиться и постоянно бояться разоблачения. Кроме того, в обозримом будущем мне хотелось серьезных отношений. Я готов был жениться по любви, но с Мириам возникала куча вопросов.

После университета я сразу получил повестку в армию. Родители обещали помочь, но медкомиссию всё равно надо было пройти.

Вот в таком положении — две девушки, одна любимая, другая — не очень, и та, что любимая — не то чтобы девушка, и отношения с ней не то чтобы очень хорошие, плюс стремная работа с официальным распределением на госпредприятии, где я числился как мертвая душа, плюс армия и медкомиссия, плюс родители, у которого свои интересы на Мириам и меня, — вот как-то так я и сидел в своей операторской, как курица-наседка на крокодильих яйцах, когда однажды раздался звонок от Ани. Она, хлюпая носом, попросила приехать и я тут же поспешил к ней.

У Ани была компания. Дверь открыла высокая блондинка с короткой прической и растрепанными волосами, уложенными на бок. Она оглянулась на меня своими холодными зелеными глазами:

— Вы Виктор? — я кивнул. — Проходите.

Девушка сложила руки на груди и стояла, прислонившись к стене своей изящной спиной, похожей на лебедя, внимательно рассматривая меня, пока я разувался. Видимо, оценивала мою черную выцветшую куртку и грязные поцарапанные ботинки.

Это была девушка немного старше меня, очень стильная во всех отношениях. С красивым лицом и слишком ровной для естественного загара кожей. Могла бы быть молодой хозяйкой салона красоты. Ассиметричная челка, напоминающая хвост петуха, элегантно подчеркивала овал лица, частично закрывая его.

Она была худощава как доска, горделиво-осанниста, но при этом отлично сложена, как куколка. Белая кофточка обтягивала холмики груди и защемленную талию. Черные брюки клеш как влитые сидели на прочных широких бедрах. В паху проступал маленький треугольник, несмотря на то, что девушка стояла плотно скрестив ноги. Когда мы пошли в зал, я снова имел возможность оценить ее железный перекачанный зад, не костлявый, как у вешалок, но заполненный одним свинцовым играющим мускулом.

Аня лежала завернутая в постели в спальне. Огромная черная синяк светился под ее левым глазом.

"Всё из-за моей трусости! - кололась мысль. - Если бы только я рассказал ей про Мириам раньше".

— Вы уже познакомились? — Аня попыталась выдавить улыбку виноватого. — Нет?

Она представила мне Сандру в роли лучшей подруги. Та раздраженно кивнула в ответ на моё приветствие и сразу же вышла, плотно закрыв за собой дверь.

Я удивленно проводил её взглядом и вернулся к Ане:

— Это Родни тебя ударил, да?

Она задумалась, прежде чем ответить неуверенным кивком головы. Мы молчали, разглядывая друг друга. Я вспоминал, как она нежно оттолкнула меня пять лет назад. Можно сказать, пожертвовала тогда собой.

— Да, — словно проснувшись от полудремы, сказала она: — Витя, я тебя давно хотела спросить, ты в последнее время ничего странного за Родни не замечал?

Она смотрела на меня большими испуганными глазами, как будто догадывалась обо всём. И даже больше: знала, что я что-то скрываю.

— Мы сейчас работаем над одним проектом... — начал я издалека. — Это отнимает много энергии, нервов, — столько фальши было в моем голосе, я сам себе стал противен.

Я не вдавался в подробности. Трусливо оправдывал агрессию Родни, упирая на то, что он много работает, сильно устаёт. Избегал смотреть в глаза Ане, чтобы не выдать себя. Она бы сразу обо всём догадалась.

Аня знала, как Родни зарабатывает деньги, но в её представлении речь шла только о женских моделях, таких как бесграмотная стриптизерша Лиза, невинно мастурбирующих перед камерой. Наверное, моя попытка примирить их с Родни умилила её. Она попросила сесть рядом на кровать, нашла мою руку.

— Знаешь, Родни хочет, чтобы я была с ним активной. Понимаешь, о чём я?

Я кивнул. Я давно подозревал, что он не просто так разминает вымя Мириам перед шоу.

— Я принимаю таблетки уже с тридцати лет. В последнее время у меня вообще не было эрекции. Раньше это его всегда устраивало, но теперь он стал каким-то другим.

— Думаешь, поэтому он тебя ударил?

Она фыркнула, откинула одеяло и легла на бок. Потянула маечку вверх и опустила тонкую материю розовых трусиков, обнажив огромное черное пятно на бедре, желтеющее по бокам.

— Ты не можешь просто уйти от него? — от обиды мой голос сорвался на хрип.

Она посмотрела на меня задумчиво:

— Нет. Не думаю. Он обещал оплатить операцию по смене пола. Но теперь хочет, чтобы я прекратила гормонотерапию, — она уже накрылась одеялом и снова взяла меня за руку. — Я совсем запуталась, ничего не понимаю, — Аня тяжело вздохнула.

Странно, но в тот момент я чувствовал себя точно так же.

«Наверное, есть какая-то связь между нами», — думал я.

— Сколько стоит операция?

Её лицо озарила светлая улыбка.

— Зачем тебе?

— Ну сколько?

Она опять задумалась, улетела куда-то в мыслях. А потом проснулась, чтобы нервно протараторить:

— Знаешь, иногда мне кажется, что операция ничего не изменит, что будет только хуже. Многие девочки теряют чувствительность, родить я все равно не смогу. Кем я стану? Особью неопределенного пола? Бесплодной женщиной? Подстилкой с дыркой? Ты бы женился на такой "женщине"? Никогда не простю себе тот первый обман. sexytales Никогда! Не хочу больше никого обманывать! Не хочу! — она нервно сжимает кулачки, её распухшие глаза мечут искры.

Я сглатываю. Она винит себя точно так же, как Мириам. Когда-то давно я нечаянно нанес Ане психологическую травму, которая, зарубцевавшись, как снежный ком, обросла виной в её сознании.

— Да.

— Что да? — она забыла, о чем спрашивала.

— Я бы хотел жениться на тебе.

Аня смотрит на меня широко открытыми глазами, по её щекам бегут слезы.

— Витя...

Наклоняюсь и обнимаю её. Она прижимается всем телом, продолжая реветь. Мои руки неуклюже скользят по её спине. Тонкая мочка задирается, топорщится, руки натыкаются на нежную полоску кожи в том самом месте, где чернеет синяк. Растрепанные вялые волосы Ани отдают теплом. Её влажное лицо трется о щеку.

Неожиданно Аня жадно присасывается к подбородку и покрывает шею поцелуями.

— Аня... — у меня ещё есть время остановить её, но нет сил сопротивляться. Я устал как и она: от постоянной беготни, сложных отношений, чувствa вины.

Аня лихорадочно стягивает со меня рубашку, едва не вырывая пуговицы с корнями. Её ротик скользит по груди вниз к животу, язычок заскакивает в пупок, пальцы возятся ширинкой. Наконец, она стягивает джинсы вместе с трусами и с жадностью тигрицы накидывается на предательски торчащий член.

— Такой твёрдый, большой — шепчет она, на секунду оторвавшись, захвав основание в руке и с восторгом созерцая восемнадцать сантиметров по-утреннему застывшей стали.

С фингалом под глазом, зарёванная, но счастливая, она выглядит очаровательно. Столько нежности в её прикосновениях, страсти. Стягиваю с неё трусики, пока она делает минет. Безвольно ...

 

 

болтающийся пенис похож на молочную соску. Восьмилетние пацанчики бегают с такими по бане. Соска смешно болтается в такт с движениями головы, шлепается о лобок, отскакивает, дрожит как верёвочка — какие-то пять сантиметров вытянутой в мизинец кожи, сморщенной на конце. Яички втянулись и сжались, остался только этот хвостик от лопнувшего шарика. Кожа в паховой области вся отбелена, видны лишь следы от загара. На припухлых грудках маленькие белые треугольники с размытыми краями, соединённые тонкими полосками завязок. Те же белые треугольники, но побольше, красуются спереди и сзади на бёдрах. За пять лет её зад стал шире, мягче, груди наполнились соком, теперь они свисают и трясутся в такт с телом. Она утратила всё, что связывало её с мальчиковым детством, превратилась в принцессу-лебедь с детской соской между ног.

Я выскальзываю из-под Ани. Мне не нужно переворачивать её, она сама подставляется. Смазка у неё тут же рядом в прикроватной тумбочке. Медленно вхожу в неё сзади, прижимая к кровати. Сфинктер смешно причмокивает, шлепает. От этого звука нам обоим становится весело. Я ускоряю темп и напор, чтобы вызвать ещё больший шлеп-чмок. Выхожу целиком, разгоняюсь и влетаю по самые яйца.

— Чмок, — яйца шлепаются в отполированное блюдце под самым анусом. — Хлюп, — теперь это звучит возбуждающе.

— Да, вот так, трахни меня сильнее, — стонет Аня. Она подпрыгивает мне навстречу, выгибает спину, шире раздвигая бёдра, тянется за поцелуем, задирая голову вверх.

Я многому научился с Мириам. Сворачиваю волосы в хвост, заворачивая член в пухлый зад. Сажусь за неё на корточки и начинаю обрушиваться сверху: хлюп-чмок, хлюп-чмок.

— Ещё, ещё, не останавливайся, — исступленно шепчет она. — Трахай меня, милый. Сильнее.

Когда она в последний раз трахалась? Год назад, два? Родни не сразу стал таким. Он требует от неё невозможного: с такой пипеткой она даже женщину не сможет трахнуть, не то, что кабана Родни. Или сможет?

Переворачиваю её на спину и вхожу в горячее малиновое месиво. Любопытство сводит меня с ума. Двумя пальцами аккуратно выворачиваю соску наизнанку, разглядывая бледно-фиолетовую влажную головку. Писюн, как клей-карандаш, безучастно катается по лобку, подрагивая, как вода в стакане во время землетрясения.

Неужели она совсем не возбуждается? Кто скажет, что это мальчик, пусть первый бросит в меня камень.

Интерес привлек меня своими загадками...

Я полностью поглощаю соску в рот. Она, как дождевой червяк: становится длиннее и тоньше, когда тянешь, отпускаю её — и она возвращается в исходную форму. Очень мягкая, обернутая в тонкую нежную оболочку, как желеобразный палец, она изгибается, гнется пополам. Вытягиваю оболочку к основанию, оголяя головку, и начинаю интенсивно сосать.

Черт возьми, Аня, ты должна сегодня хотя бы возбудиться!

Она запахивается раскрытыми пальцами мне в волосы, смотрит вниз испуганно, неуверенно, по-женски, как богомол, сложив ножки, оттягивая носочки в стороны. Её глаза полны ужаса: наверняка, думает, что я стал таким же, как Родни́ и захочу большего от её эрекции. Ей некуда деваться: соска наполняется кровью, вытягивается, становится упругой , но по-прежнему легко гнется и прячется в кожу.

— Так-то лучше! Теперь сама, — возвращаюсь к малиновому варенью. Моя поворошка такая же железная, как и была.

Аня, улыбаясь, берется за дело. Всё-таки, когда она возбуждена и мастурбирует, трахать её намного приятнее. Анус ожил, удовольствие на её лице ничем не скроешь.

— Скажешь, когда будешь кончать. Хорошо? — лично я уже готов , но нужно подождать. Я мог бы не кончать вечно , как Мириам.

Мы продолжаем игру , пока Аня доводит себя до состояния. Есть что-то общее в том, как мои девочки делают это: им нужно две руки , одна придерживает ломкое основание , другая по-женски трет головку открытой ладонью, как клитор , прижимая её к лобку.

Аня старается , кряхтит . Я почти замер над ней , её анус сжимается все сильнее , затягиваясь в резиновый узел. Она , не отрываясь , смотрит мне в глаза. Испытывающе, уверенно.

«Мы достигаем оргазма не только физически, но и эмоционально», — вспоминаю я.

Наклоняюсь и нежно целую ее. Мой язык глубоко проникает в ее рот. В этот момент она изгибается спиной и сильно испытывает оргазм подо мной. Ритмичные сокращения ануса неповторимы. Я кончаю вслед за ней, забывая обстоятельства места и времени, погружаясь в одну мысль, гремящую в голове громко и отчетливо:

— Я люблю тебя, люблю! Слышишь? Лю-блю!