Репетитор сексуальных наук aka Сексуальные приключения

Этим летом, поругавшись с отцом, я отправился жить к матери, женщине в самом соку, чьи пеньюары ещё в детстве сводили с ума, а ныне, в юности, совсем лишили сна. Взгляд поедал аппетитные ягодицы, которые мама упражняла по утрам, а барбарисовый шлейф духов будоражил похоть. Я выпрыгнул из ВУЗа, как безбилетник из автобуса, а теперь скрывался от армии под маминой крышей. Безденежье и страсть к алкоголю лишили женского внимания. Вдобавок, тело разбухло, как губка в воде, так что из щегольского остались янтарные пряди и рыжее кольцо. За завтраком трусы предательски выпирали, когда я взглядом нежил мамины губы, пробирал руками кудрявые локоны и боялся желаемого. Однажды она заметила это, когда я в вечерней полутьме комнаты держал её фото, а рука бороздила плоть под музыку стонов. Завидев её сквозь дверную щель, я раскраснелся и прекратил, а после делал вид, что ничего не было. Но мать отличалась крутым нравом — потому в разводе с отцом — и на следующее утро определила меня в репетиторы к дочке подруги. Её не смутило, что я полетел с первого курса.

— Поступил — значит, умеешь. — Как отрезала она, и вскоре я очутился перед незнакомой дверью.

Долго меня терзала нерешительность. Порой, когда чего-то страстно не хотелось, я сбегал прочь, придумывая нелепости в оправдание. Не хотелось и в этот раз, но армия улыбалась куда злее, чем репетиторство. Раздался звонок.

Дверь отворилась и я обомлел.

— Вы к кому?

Юркое тело, прикрытое цветастым парео, встретило талией и холмиками груди в чёрном бюстгальтере и трусиках. Я тяжело задышал и, казалось, её бронзовая кожа, окаймленная цыганскими волосами, пахла приветливо и знакомо. Девочка походила на туземку: невысокая, будто опалённая солнцем, страстная, как шипящая кошка. Ни слова не выползло изо рта, пока другая женщина, но уже в годах, не окликнула меня.

— Дима, — она заключила меня в объятия, изобразив улыбку, — всё-таки пришёл.

Я не помнил её. Многие женщины, насытившись скудными любовниками, к тридцати годам теряют сексуальную искру. Тогда все они становятся на одно лицо. Помню, она представила нас друг другу. Я ждал от её имени чего-то острого, как нож, и невыносимого, как скрежет вилкой по стеклу. Но её звали просто — Зоя.

Помню, как её взгляды украдкой впивались в меня, точно пиявки, пока дрожащие от волнения руки теребили листы учебника по английскому.

«Заговорить, или нет?» — брал измором вопрос, затем лицо зарделось, изо рта вырвалось извинение и я в спешке удалился.

На что мог надеяться? Отражение в лужах точно насмехалось: второй подбородок, щёки, живот. Мечтал пырнуть этот живот, срезать жир и стать, как все. Я ненавидел себя, и куда бы не вели ноги, глаза видели одно — Зою.

— Ты пойдёшь снова. Ты понял меня? — Мать держалась твёрдо и я, скрепя сердце, оказался у того порога вновь.

Зойкина мама снисходительно улыбнулась, но я, сокрушённый её понимающей улыбкой, одолел порог, а изо рта выстрелило:

— Не мог я прийти без дидактических материалов!

Она покинула нас, и •••

мы остались наедине. Светила настольная лампа, кровать справа от стола подмигивала одеялом, а тишина давала насладиться беспокойным зойкиным дыханием в перерывах между моей наукой.

Зоя глупа, а я — смешон, но в своей глупости она, как рыба в воде, а я, как топор, идущий ко дну. Когда она смеялась, верхняя губа вздымалась, обнажая прилежные зубки, а её большие, влажные глаза, поблёскивали в мою сторону, точно брали на слабо. Смех походил на звон хрустальных бокалов и раздавался часто. Я чувствовал, что Зоя раскрыла мой обман, но не понимал, почему продолжались нелепые занятия. Мы общались через учебник, точно боясь встретиться языками, а стоило уроку кончиться, и я тут же вылетал, не обронив ни слова.

Вечера меня заполняли мыслями о Зое. Часами я нежился в кровати, пока Зоя садилась перед внутренним взором в одном белье, томно смотрела в глаза, и медленно, но с уверенностью в каждом движении, точно фокусник, стягивала с себя бюстгальтер, вытягивала вместе ножки и трусики скользили вверх до щиколоток, оставляя запах влажной вагины. Паучьи пальчики скребли вздутые кончики сосков, а им на смену приходила пятерня, что грубо обхватывала аккуратную грудь. Тем временем вторая рука лизала животик и соскальзывала вниз, где короткая лобковая шёрстка преграждала путь. Мне хотелось протиснуться головой к её райским кущам, вдохнуть манящий мускусный аромат её чресл, попробовать сладкий сок её пиздёнки на вкус. Я мечтал войти язычком в её маленькую щелку и кончиком облизать створки. Мне хотелось вылизать её половые губки и дать обещание, что каждую ночь язык будет проводить в их компании. Я хотел стиснуть её так сильно, чтобы из её хрупкого тела вырвался истошный, сладостный стон, резко войти в неё и залить нутро спермой, и чтобы мой хуй в тот миг пробил её тело до приятной, малоболезненной крови, на пару дней заставляющей позабыть об утехах.

Боже... Даже в минуту, когда худшее произошло, наваждение не покидает. Возможно, это будет мне оправданием, ведь вскоре рассудок стал мутиться, как ржавая вода.

Однажды я услышал железный хлопок. Поглощенный объяснением темы, я испугался и не понял, что произошло, и тогда глаза сами поднялись навстречу Зойке. Впервые со знакомства я посмотрел на неё, и от осознания этого что-то опустилось во мне, что-то перемкнуло. Глаза такие же большие и влажные, как многие ночи подряд, когда она выполняла свои женские штучки в моём воображении. До меня дошло — мама Зои ушла и закрыла дверь — но поздно ретироваться. Я схватил Зою за руку и её глаза наполнились страхом.

— Давай поебёмся.

Когда я понял, какая дрянь сорвалась с языка, стыд обуял со страшной силой. Даже сейчас говорю: такого быть не могло! Но, к сожалению, врать не имеет никакого смысла.

Зоя резко отняла руку. Всё её тело навострилось, как солдаты по тревоге.

— Зоя, извини, я не это хотел сказать, я... — Я снова ощутил своё уродство. Она отодвинулась и готова была закричать. Я встал и •••

подался к ней, пытаясь успокоить.

— Зоя, что с тобой? — Девочка опешила и отодвинулась так далеко, что невольно упала на кровать. Я сел рядом, пытаясь доказать, что всё это нелепая ошибка.

— Не подходи ко мне. — Зычным дьявольским голосом выдала Зоя. — Я закричу.

На лице моём натянулась спасательная улыбка, однако, в этот раз очарование не подействовало. Я силился что-то объяснить, но она, в самом деле, закричала. Тогда я силой закрыл рукой её рот и уложил на кровать. Глаза полыхали от ужаса.

— Зоя, ну, что ты, в самом деле, Зоя, — за этими слабыми утешениями я не заметил, как мои губы сначала поцеловали её щёки, затем лобик. Не заметил, как рука пробирала цыганские волосы, как напрягся член. Я не помню, как левой рукой сорвал с неё блузку, последние три пуговицы которой она никогда не застёгивала, точно дразня меня. Пришёл в себя я только тогда, когда жадно вдыхал аромат молодой груди, скрытой за бюстгальтером. Зоя вцепилась зубами в ладонь и прокусила её до крови. Я отнял руку и мы молча переглянулись, точно проверяли, что будет дальше. Возможно, я бы отступил, если бы не тупая, пульсирующая боль в руке, багровая кровь, что капала на тёплый женский животик. Что-то перемкнуло во мне, и я с размаху шлёпнул Зою по лицу. Она не издала ни звука, а от удара я почувствовал прилив какой-то животной, неведомой прежде силы. Я ударил ещё, но тогда она завопила и стала брыкаться, будто кошка, которую не хотят мыть. Но трубы этой сучки нужно было прочистить. Рука прижала её рот, а нос принялся жадно утюжить и вдыхать ароматы молодой женщины до самого пупка. Но Зоя начала брыкаться и чуть ещё раз не клацнула зубами по окровавленной руке.

Ничего не оставалось, как выдернуть под её тела и накрыть голову. Я крепко держал обеими руками подушку, наслаждаясь запахом самки, но проникнуть в её тело не представлялось возможным, так как она имела дурацкую манеру носить дома джинсы. Пришлось на миг отпустить руки и судорожно приняться за застёжку, но стоило это сделать, как Зоя стала колотить меня руками. Но я оказался сильнее, и, вскоре, джинсы полетели на пол вместе с трусиками, которые, к сожалению, так и не увидел. Она скрещивала ноги и смотрела на меня диким зверем. Трудно было угадать влажно у неё между ног, или настоящая Сахара, поэтому я смачно плюнул на ладонь и смочил головку. Зоя выкрикивала какие-то проклятья и угрозы, а когда это не помогло, попыталась выскочить из кровати, но моя рука схватила её за щиколотку и резко потянула назад, отчего Зоя, наверное, себе что-то вывихнула, так как раздался жалобный стон. Это поумерило пыл, но стоило положить её на лопатки, как смазливое личико вновь разожгло пламя страсти. Я упёрся обеими руками в её колени и силой раздвинул ноги, оставив её бритую (как и представлял) киску наедине со •••

своим членом. Но этой суке оказалось недостаточно, и она умудрилась приподняться и вцепиться зубами мне в ухо, разорвав мочку до крови.

Боль оказалась ужасная, и я в бессознательном состоянии ударил кулаком по лицу, после чего Зоя упала навзничь. В голове промчалась мысль, что это спокойствие не надолго, и не теряя ни минуты я пронзил её плоть. На удивление вагина оказалась влажной, или заботливо раздолбленной кем-то другим — я так и не понял. Сначала ощущения были слабые, но через пару толчков я почувствовал, как горячее тепло охватило головку. От этого ощущения у меня свело в паху. В самом разгаре, когда мне было особенно хорошо, Зоя стала подавать признаки жизни. Она вытерла кровь из носа, тыльной стороной руки прижалась ко лбу и стала стонать. Мне показалось, что она тоже испытывает блаженство, и что нам удастся забыть этот маленький инцидент, когда мы станем парой, или даже поженимся, но Зоя очень быстро пришла в себя и начала елозить подо мной. Обиднее всего, что это случилось тогда, когда я готов был взорваться. Я решил несколько успокоить её и подушка вновь оказалась у неё на лице. Всем телом навалился на неё, обеими руками держал подушку и методично долбил её киску, как отбойный молоток, пока она разрывала мне спину когтистыми ногтями. Через пару движений я обессилел, а член, содрогаясь и извиваясь, как змея, вылил из себя все соки в её нутро.

— Ну, вот и всё, Зоинька, а ты боялась, — по-учительски заметил я.