Три и двое. Глава пятая: Штучки-дрючки

— Милый. — На ней был только фартук. — Ты сегодня как-то поздно.

— Немного задержал начальник отдела. Нужно было что-то ему пояснить. Понимаешь, — тут я выдохнул, — мы, там, немного в обед того, усугубили, а потом перед самым концом работы ему понадобилось. Короче, сидел — не дышал.

— Мда? — Она впилась в меня, выцарапывая из одежды. — Ну, и хрен с этим. Мне тебя как не хватало! Так соскучилась! Прямо на работе накатило, что чуть не завыла!

— Уже иду. — Мои пальцы нежно теребили её соски, упруго толкавшие кожу. Жар от грудей передавался мне, заводя член, застывший в анабиозе от невостребованности. — Как же могу я такое и оставить без внимания?

— Да? — Она остановила мои руки. — Погоди. — Сделав шаг назад, встала на пуфик, отставила ногу в сторону, упёрлась в столик.

— Тебе нравится так? — Я поднырнул под её фартук, поцеловал в лобок. Колючка любимая.

— Да. — Она положила руки на мою голову, чуть прижала.

— Ах, ты моя сладенькая. — С этими словами мои губы потянули попавшую в них половинку уже набухших срамных губ. — Мне тоже тебя не хватало. — Язычок прошёлся по малым губкам, вновь вернулся к внешним.

— Да, так. — Она улыбалась, закинув голову, позволяя волосам течь вниз в беспорядке. — И сильней. Чуть-чуть.

— Именно этого мне и не хватало весь день. — Клитор затрепетал под моим мягким языком. Дика, впилась коготками в голову, заскулила, задвигала тазом. Несколько минут мы играли в «угадайку» — куда и как должен был пройтись мой язык. Отчего и она, и у меня всё было готово к тому, что бы перейти к более прямому общению.

— На кровать? — Я оторвался от неё.

— Бежим. А то не успеем. — Она спрыгнула, сбросила с себя фартук.

— Догоню. — Я попробовал схватить её.

— Не поймаешь! — Она вывернулась, нырнула в комнаты.

В спальне был интимный антураж по полной. Притушенный свет, мягкие подушки на полу, свечи ароматами, заполнявшие нашу спальню, были теми знаками, что она очень и очень давно хочет секса. Поймав за талию, я развернул её, нагнул.

— Нет. — Она рванулась вперёд.

— Да! — Член ворвался в неё, раздвинул стенки вулкана, вновь достиг дна, опять прошёлся по стволу. Ложимся на кровать?

— Не останавливайся! — Она даже топнула ногой. Ого! Что-то новое?!

Она повизгивала, трясла головой, разлетавшиеся волосы, которые попадая на руки, свои тонкими прикосновениями выбивали искры страсти, подгоняли нас. Стараясь перехватить её удобней, я отпустил на полсекунды талию, чем она и воспользовалась. Нырнув в кровать, она крутанулась, ложась на спину, раскинула ноги в стороны, протянула руки, как жаждущая воды. Член с готовностью нащупал вход, стал двигаться в стволе, и тут моя спина почувствовала, что руки моей жены шарят по кровати. Нет, она не хватала в страсти простыни, не комкала их, собирая в тугие башенки материи. Она что-то искала. В следующую секунду на мою голову плюхнулся парик. Такой парик брюнетки, не яркий, не вызывающий, а такой вот брюнетки. Как Виктория. Это я понял потом, рассмотрев сам парик, а сейчас, удивлённый таким поворотом, я ускорил темп, видя, как закатываются её глаза. Так, теперь вверх подбородок. Да, так. Ну, всё! Теперь только дело за мной. Вернее, за тем как быстро мой член удовлетворится всеми нашими движениями.

— Нажми. — Она простонала это слова, как в забытьи. Что нажать? Останавливаться нельзя — у неё будет облом и, соответственно, у меня тоже. — Нажми. Пальцем.

— Сучка. — Большой палец нырнул в половинки, зашарил в поисках ануса. — И в задницу хочешь? — Ругань при анальных играх её заводила.

— Сучка. — Простонала она. — Дёрни меня. — Новое слово в её постельном лексиконе? В смысле, трахни меня?

— Шлюшка. — Она завертелась подо мной, чувствуя, что палец стал не только нажимать на коричневый кружочек. Смоченный катящимся с нас потом и соком нашей любви, большой палец левой руки, проталкивался в анус, погружаясь на фалангу. — Такая сладкая, молоденькая шлюшка.

— Да. — Она вытянулась. Ого! Член взвыл стиснутый вулканом. — Да! Сильнее! — Она вцепилась в мои плечи, вытянула губы в напряжении.

Я навалился на неё, задвигался, ощущая как, вместе с нами, двигается наша кровать. Соседям снизу, наверно, слышно очень и очень хорошо. От этой мысли тело пришло в ещё большее возбуждение. Дика, уже вцепившаяся в меня сведёнными от придвигающихся волн оргазма пальцы, тихо охнула, уткнувшись грудью в комок одеяла и простыней, а потом заткнула рот подушкой. Член не вошёл — ворвался внутрь, по-хозяйски ткнув мошонкой по её вулкану, пышущему чуть ли не пламенем. И снова, снова, снова пока не выстрелил в неё. Тихую Дику я не отпускал из рук, пока член сам не выскочил из разработанной дырочки ануса.

— Всё. — Она упала на кровать, закрыла лицо руками. — Спасибо тебе.

— А чего так? — Я тяжело дышал, крутя на руке парик. Прямо в тон цвета волос Виктории.

— Не знаю. Шла по улице, вдруг вижу — парики. Прямо занесло туда. А как представила тебя в парике на мне, чуть не кончила. — Она говорила через забор из ладоней.

— Ты чего? — Удивлённый, я отнял ладони.

Она плакала. Таким вот крупными слезами испуганной девочки. Словно она разбила что-то и теперь мама, похоже, задаст ей по первое число. Я оторопел. Такой реакции я не ожидал. Да, обижалась на меня, плакала, но во время секса? Никогда.

— Что случилось? — Плечи её, такие беззащитные сейчас, скрылись в моих руках. Какая горячая!

— Пусти в туалет. — Она встала с кровати, всхлипывая. — Потом.

— Тебе было плохо? — Я пошёл за ней. Такая реакция меня пугала. — Тебе было больно? Ну, когда я тебя сзади? Больно.

— Нет. — Она открыла дверь в ванную. — Потом, всё потом. Хорошо?

— Ладно. — Значит, разговор будет. — Жду.

***

Она села в ногах, завернувшись в халатик, который только подчёркивал её фигуру. Она любила его, и теперь он выступал для неё некой спасительной силой или защитной кожей. Так думал я, смотря как Дика устраивается в меня в ногах, поправляя халатик.

— Ложись ко мне. — Рука поймала её тонкие пальцы. Какие ледяные! — Что такое? Мылась ледяной водой?

— Нет. — Она попробовал сопротивляться, но нырнула ко мне под бок. — Знаешь. Я, наверно, такая извращенка.

— Извращенка? — Это наверно, о парике и прочем, что сидит у неё в голове. Интересно бы заглянуть внутрь, почувствовать её ощущения, мысли, и, конечно же, узнать оценки. В том числе и себя. — Значит, я люблю жену-извращенку.

— Я серьёзно. — Она толкнула меня. — Я после этой поездки только об этом и думаю.

— О чём думаешь?

— О том. — Даже сердиться начинает. Но не говорит сама. — Сам знаешь.

— Слушай, а, может быть напрямую скажем, что с тобой твориться? Я пойму. Я тебя люблю. Буду стараться понять и пойму. — Я заглянул в её глаза.

— Да? — Она, как девочка, доверчиво посмотрела мне в глаза, где кроме моей любви к ней, ну, и желания её, ничего не могла увидеть. — Знаешь, мне крышу снесла эта поездка. Ну, наш визит к Ольге.

— Тебе хочется секса с женщиной, похожей на Ольгу? — Ладно, возьму на себя эту ответственность — произнесу эти слова, которые ты не хочешь говорить.

Она закопалась мне под мышку, вздохнула, кивнула головой.

— Так ты мне скажи — да или нет. — Я поцеловал её в макушку.

— Да. — Она подняла голову, заспешила. — Я не знаю какую женщину. И как, почему. Я боюсь своего желания, но хочу. Это же не естественно когда женщина с женщиной.

— Да, нормально. — Пожатие плечами и уверенный голос должны были её успокоить. — Я бы не обращал на это внимания.

— Мужчина с мужчиной извращение, а женщина с женщиной нет? — Логика достойная Сократа или кого-то, там, философа.

— Слушай, милая. — Надо выкатываться из дебрей психики с философией, вместе взятых. — Если мужик с мужиком, то с их точки зрения — всё путём. Как их женщины, если ...