Экскурсия. Часть 2

Я очнулся в незнакомом месте. Сильно болела голова и клонило в сон. Я лежал на узкой кровати, на мне была лишь длинная сорочка на голое тело. Сфокусировав зрение, я попытался осмотреться. Рядом на точно такой же койке сопел Саша. Свет луны проникал в комнату сквозь зарешеченное окно и падал на его каштановые волосы. Мой взгляд снова поплыл, веки становились все тяжелее и тяжелее, я решил не сопротивляться, и снова провалился в сон. Мне снилось, как я с Саньком стою в номере Олега. Вот Саша теряет сознание, а Олег звонит по телефону. Вот доктор разговаривает с моими одногруппниками, и увозит нас двоих.

Конечно, это были люди, которым звонил Олег. Было очевидно, что если даже нас и везут в больницу, то точно не туда, куда сказали. Я сидел, держа сашину руку и стараясь не заплакать, рядом в кабине машины были два «врача». Один из них осмотрел Санька и сказал, что ему ничего не грозит, что он просто долго проспит и все. После чего один из них зажал меня в своих руках, а второй надел маску, подключенную к какому-то баллону. Инстинктивно я задержал дыхание, но долго так продолжаться не могло. Я сделал вдох. Помню, я удивился, что ничего не происходит, сделал еще вдох, потом еще. В какой-то момент я обнаружил себя бредущим по душистому лугу, больно спотыкающимся о каждую кочку, а потом и вовсе провалился в забытье.

Мое следующее пробуждение было гораздо лучше. Голова совсем не болела. Из окна светило солнце. Я встал и прошелся по палате. Это была палата психиатрической больницы — стены были обиты мягкой материей, окно было зарешечено, а кроме кроватей в ней ничего не было. На мне была длинная сорочка, завязывающаяся сзади. Не считая ее, я был абсолютно голым, на мне не было даже нижнего белья. Саша стонал и метался во сне. Я обнял его и стал шептать что-то успокаивающее, и, к моему удивлению, он действительно успокоился.

По моим ощущениям прошло часа четыре. Солнце уже не било в окно, а было где-то наверху. Все это время я провел у кровати своего друга, разговаривая с ним и неся какой-то бред, пытаясь успокоить то ли его, то ли себя. В какой-то момент я обнаружил у двери бутылку с водой и миску с гречневой кашей. Может быть, я не заметил их сразу, а может, их положили нам через какой-нибудь люк в двери. Меня сейчас это не интересовало. Я смотрел на своего друга. Больничная рубашка скомкалась от его метаний, плотно натянувшись на спине и оголяя его ягодицы. Я провел пальцем между выступающими лопатками, и в ответ на мое прикосновение они немного распрямились, будто признавая мои руки.

Я сидел на полу на коленях и водил ладонью по сашкиным волосам. Его каштановые чуть выше ушей волосы мягко скользили по моей руке. Сначала я заметил, что его дыхание немного изменилось. Знаете, •••

по дыханию всегда можно сказать, спит человек, или претворяется. Так вот, я понял, что глубокое и медленное дыхание, которое я слышал весь день, стало более быстрым и одновременно тихим. Потом я увидел, что он немного приоткрыл глаза, после крепко зажмурился, и уже с закрытыми глазами попытался что-то сказать. Я схватил бутылку с водой, налил немного в крышку, и аккуратно влил в его приоткрытый рот. Он полежал еще немного, и я наконец услышал вопрос: «Где мы?»

Мы проболтали весь вечер. Вернее, говорил в основном я, а он лишь изредка задавал вопросы или просил дать ему воды. Его голос был очень тихим и слабым. Он то сипел, то, наоборот, не рассчитывал сил, и некоторые звуки получались криком. Он не помнил ничего за последнюю неделю. Насколько я смог понять, он забыл и последние дни перед поездкой. Сначала я просто хотел сказать, что нас похитили, но он почувствовал недосказанность, и я выложил ему все как есть. Я уже не мог ничего скрывать и задал мучавший меня вопрос: «Ты меня любишь?» Мучительно долгая пауза: «Не знаю». Так мы повели с ним весь остаток дня. Когда Саша понял, что я уже еле держусь, чтобы не заснуть, он пожелал мне спокойной ночи, а на мои протесты ответил, что сам сильно устал. Я лег к себе в кровать. У меня из головы не выходил его ответ. «Я не знаю».

На следующее утро я понял, что уже сутки ничего не ел. У двери обнаружилась новая бутылка воды и миска с кашей. Старую, видимо, забрали. Саша чувствовал себя гораздо лучше, даже смог самостоятельно встать и пройтись по нашей клетке. Мы разделили завтрак на двоих и моментально его съели. Тут мы поняли, что в палате нет туалета. Положение спасла пустая бутылка из-под воды.

Через некоторое время дверь открылась, и появились те два «врача». Хотя, судя по обстановке, они действительно могли оказаться медбратьями или кем-то вроде того. Они молча схватили нас и повели куда-то по коридору. То ли от долгого сидения в одном месте, то ли просто от нервов, но я постоянно спотыкался. Сашка выглядел не лучше, еле перебирая заплетающимися ногами. Нас привели в богато обставленный кабинет. За столом сидел толстый дядька в очках. Он был полной противоположностью высокого и спортивного Олега:

— Меня зовут Лев Александрович, и вы здесь для того, чтобы пройти мой курс терапии.

Нас толчком уложили на сдвинутые вместе кушетки, похожие на те, что стоят в кабинетах психиатров в фильмах. Такие мягкие монстры, в которых ноги задираются выше головы. Почему-то ни я, ни Саша не задали ему ни одного вопроса, и молча лежали на своих местах. Лев Александрович включил яркую лампу, направленную нам в глаза, взял со стола полированную до блеска монетку в пять рублей и крутя ее у себя в руках обратился к нам:

— Итак, сегодня будет наш первый сеанс. Наркотик, который •••

был в воде, уже должен был подействовать, поэтому просто расслабьтесь и постарайтесь ни о чем не думать. Когда я досчитаю до десяти, вы войдете в транс и будете беспрекословно выполнять мои приказы.

Один. Я недоуменно смотрел на Льва Александровича. Два. Из мягкой теплой кушетки не хотелось никуда вставать. Три. В голове зашумело, у меня слегка закружилась голова. Четыре. Я хотел посмотреть, как там Саша, но мой взгляд был прикован к мерцанию света на монетке, и я был не в силах отвести от не глаза. Пять. Я стал проваливаться в белесый туман вокруг. Кабинет куда-то делся, а я стал падать в дымку вокруг. Шесть. Я почти не чувствовал своего тела. Руки и ноги были тяжелые. Семь. Мысли еле ворочались в голове. Сил хватало только на то, чтобы слушать голос. Смысл слов постоянно ускользал от меня, и я напрягался изо всех сил, чтобы расшифровать их. Восемь. Я лежал и улыбался. Вокруг что-то происходило. Я попытался вспомнить, как я здесь очутился. Надо спросить об этом Голос. Девять. Глаза закрывались сами собой. Сквозь полуприкрытые веки я продолжал наблюдать за завораживающим танцем бликов в руках Мужчины. Десять.

— Вы сосредоточены только на моем голосе. Вы слышите меня?

— Да, — ответил я.

— Отныне вы будете называть меня Хозяин, поняли?

— Да, Хозяин.

Сияние, исходящее из его рук, угасло, и я опустил глаза. Мое тело пропало, остался лишь Хозяин и белая пелена вокруг.

— Ты, — он обратился к кому-то рядом со мной, — ты плохо воспитал своего друга. Он — твоя вещь, и ты должен каждую минуту напоминать ему об этом. Сегодня я покажу тебе, как ты должен обращаться с этой игрушкой. Это пес, которого надо постоянно наказывать. Ты всегда хотел овладеть Эдиком, и настало время показать это всем.

Хозяин посмотрел на меня:

— Все твое тело хочет подчиняться Саше. Ты шлюха, которую он может использовать, когда захочет. Все, что ты хочешь, это доставить ему удовольствие. Ты сделаешь все, что угодно, чтобы удовлетворить его, чтобы почувствовать его внутри себя. Ты мечтаешь вечно ублажать его, любить каждый сантиметр его тела, и отныне тебе все равно, узнает ли кто-нибудь об этом.

Как он узнал? Я действительно скрывал это в себе многие годы, с самого дня нашего с Сашей знакомства.

Я вспомнил, как мы занимались сексом в номере Олега. Мы кончали и приходили в себя, недоуменно озираясь, после чего он вливал в нас какую-то жидкость, и мы снова как заведенные предавались любви. От этих картинок я дико возбудился. Я почувствовал зуд и нашел у себя круглую раскрасневшуюся попку. Не успел я удивиться, что у меня снова появилось тело, как внезапно передо мной появились два моих повелителя.

Пока передо мной проносились воспоминания, Саша поставил меня раком и начал вставлять мне в анус анальные бусы. Я испускал вздох каждый раз, когда очередной шарик проникал в меня. Мне под нос подставили какой-то пузырек, и теперь каждое •••

прикосновение отдавалось во мне разрядом по всему телу. Во рту у меня было что-то большое, что я не переставал лихорадочно сосать, стараясь поглубже захватить эту штуку. Через несколько минут у меня во рту стало очень липко и мокро. Я не успевал все сглатывать, и драгоценная влага капала по моему подбородку на пол. Наконец, фонтан у меня во рту иссяк, и я почувствовал, что сила, держащая мою голову за затылок, исчезла. Без нее я не смог удерживать ее на весу, и моя голова упала на пол. Мир зашумел еще больше, а под щекой оказались густые капли, которые я начал слизывать языком с пола.

Саша одним движением резко вынул бусы из моей дырочки, так что у меня потемнело в глазах, и я остался лежать с высунутым языком. Анус горел, а когда, почти без передышки, Саша рывком вошел в него на всю длину, я завизжала и стал подмахивать в такт движениям любимого.

Все это продолжалось около часа. Саша кончил в меня несколько раз, потом помочился на меня, а я пытался подставить свой рот под его струю. Потом мне в попу вставили большое дилдо. Последнее что я помню перед тем как потерять сознание, я лежу на руках Хозяина, в моем анусе раскачивается дилдо, с моих волос капает моча, Саша зажимает мой нос рукой, и засовывает член вместе с яйцами мне в рот. Будто бы где-то далеко я слышу мягкий шепот Хозяина: «Спи, Эдик». И тут же отрубаюсь.

Очнулся я на полу в палате. Я попытался встать, но не смог из-за боли в попке. Наверное, пока я спал, меня помыли. В моей дырочке торчала уже другая анальная пробка, которая сильно давила на стенки ануса, и мне казалось, будто она разорвет мою жопу. Рядом лежал Сашка. Оба мы были абсолютно голыми. Я смотрел, как его грудь вздымается в такт дыханию. Я прислонился к нему и заснул. Мне не хотелось никуда отсюда уходить. Я был счастлив.