Сто чёрных быков и один белый зайчик

Чёрный, как смола, племенной бык, играя мышцами, лениво приближается сбоку. Он как будто не замечает её, топчется на месте, молчаливо буравя молочное тело безразличным взглядом. Она коровьими глазами пытается угадать в нём тихий норов. И только твёрдый, как полено, гладкий, блестящий, как ствол ружья, член, болтаясь из стороны в сторону, говорит об обратном.

Внезапно бык запрыгивает на станок. Чёрный ствол дёргается, замирает, невидимый домкрат задирает его, пока ствол не застывает в вертикальном положении.

Бык ошалело долбит текущую маслом розочку, не попадая в разбитое отверстие.

На помощь приходит Лаура. Она хватает лиловый шар на конце члена, сдерживает напор на пару секунд и постепенно продавливает шар в истекающий маслом анус.

Только так бык забирает Вику.

Она мычит, чувствуя несоразмерность органов. Чёрный бык покрывает белокурую тёлку особенно жёстко, на генетическом уровне ощущая необходимость смешения рас. Станок трясётся, но даёт быку упор, одновременно защищая Вику от лишних ударов.

Теперь Лаура следит за тем, чтобы бык не кончил наружу. Для этого тёлка должна стоять спокойно, не ёрзать, а бык не отклоняться назад слишком далеко. Особенно важно придерживать быка за яйца сзади во время эякуляции, тёлка тоже может выскользнуть из-под быка. Здесь нужен глаз да глаз. Наконец, когда бык полностью разряжается, нужно помочь ему аккуратно достать ствол, который быстро теряет твёрдость. Аккуратно, потому что по сценарию все быки должны оставаться в загоне.

Когда Вика освобождается, следующий бык уже стоит наготове, заряженный для работы. Она косится на него: может быть, он будет с ней поласковее? Бык — такой же породистый, чёрный — гладит рукой гладкий блестящий ствол, залитый сталью.

Его ухмылка не предвещает ничего хорошего.•  •  •

Смазливая мордашка в молочном тюльпане волос, густом обрамлении карэ.

— И не беда, что мозгов бог не дал, — сетовала мама. — Главное для девочки — быть красивой, чтоб мужчинам нравится.

Мамины положения впитала Вика с молоком.

«Главное — быть красивой!» — повторяла она мантру, становясь на путь исправления.

Не каждый гадкий утёнок превращается в лебедя. Не все птички перелётные улетают в тёплые страны.

Вике в этом плане повезло: в двадцать два, когда все карты перетасованы, она получает выигрышный билет.

И вот она — удача! Победа в лотереи — предложение от итальянского дельца.

Бартер. Несметные сокровища: яхты, виллы, частный самолёт, бассейн, спа-салон, золотая кредитная линия. «Золото, золото, много золота! — кричало счастье, брызгая слюной в лицо. — Всё у твоих ног за доступ к телу».

«Жизнь удалась!» — вторила Вика.•  •  •

размытым пятном.

Лаура поправляет юбочку, кофточку, чулочки — Зорра должна выглядеть соблазнительно, отправляясь на охоту.•  •  •

белом костюме, шляпе, с тростью, солнцезащитных очках. Он не похож на обычного зайчика, но она не может ходить по парку весь день, быки просятся наружу.

Подходит к скамейке, достаёт карточки из сумочки и протягивает ему одну.

«Здесь свободно?» — читает он. Она мило улыбается, облизывая губы.

— Да, конечно, — зайчик подпрыгивает, уступая ей место, перемещаясь на край скамейки.

Она садится и протягивает ему следующую карточку:

«Извините, я немая, но всё понимаю».

Его брови взлетают, он сочувственно кивает, смотрит на неё ласковым взглядом и возвращает карточку.

Через минуту неловкого молчания, она невинно протягивает ему следующую карточку:

«Как вас зовут? Меня — Джулия».

Она уже неплохо понимает итальянский. Этого как раз достаточно, чтобы быть вежливой, оставаясь немой.

— Лоренцо, — смущённо представляется он, продолжая переваривать неожиданные обстоятельства знакомства.

Оператор выглядывает из-за дерева, делая вид, что фотографирует птичек. У него камера-бутафория с потайным объективом сбоку.

Лоренцо говорит что-то о прекрасной погоде, золотой осени, а сам косится на её ножки в чулочках, взглядом вылизывает ажурные резинки, выглядывающие из-под юбки.

Вика достаёт последнюю карточку. Других у неё не осталось.

«Можно пригласить вас в гости?»

— Сейчас? — озадаченно переспрашивает он.

Судя по удивлению шансов у неё никаких. Она в тринадцать лет лишилась девственности, а сейчас не может снять даже дряхлого старика.

Вика кивает с замиранием сердца.

— Да, конечно, — неожиданно соглашается папаша с детской отеческой улыбкой на губах. — Вы далеко живёте?

Она расцветает в улыбке, отрицательно мотая головой. Встаёт, чувствуя тяжесть быков, готовых вырваться на асфальт.

Он в нерешительности поднимается за ней. Если бы он знал, что она несёт в себе семя ста чёрных быков, что целое стадо бизонов трахало её всё утро четыре часа подряд, сменяясь каждые две минуты, кончая один за одним, оставаясь в ней, что между ног у неё под пушистой полоской меха свежий пирсинг в растянутом клиторе, что вся её жопа горит изнутри, что разбитая розочка распухла, что даже медленная ходьба причиняет ей неудобство, разве согласился бы он тогда пойти с ней?

Но он идёт, ведя её под руку, сгорая от желания — это заметно по тому, как шевелятся его густые усы, как он гладит взглядом её груди, ласкает невидимыми пальчиками её белокурые локоны, развевающиеся на ветру.•  •  •

он поставил её на коленки и локти и входил сзади. Как текстильный пресс разгонялся, подчиняясь Викиной фантазии. Она мечтала от нежном сексе с чёрным парнем, хотела такой любви и никакой иначе. Она погрузилась в мечту, кончала под сокрушительными ударами Хосе, чьи заботливые руки массировали её грудки, клитор даже после совместного оргазма. Он вытряхивал из неё остатки понимания, руководил её сознанием, словно знал, к чему она стремилась все эти годы, ради чего жила, зачем понаехала в Италию. Вика становилась шоколадной начинкой, начинённой семенем Хосе. Противозачаточные таблетки позволяли ей такую небрежность. Белое густое семя Хосе обильно вытекало из неё, стоило ей приподняться. Она приложила ладонь к влагалищу, собрала сгусток и втирала в клитор, мастурбировала на глазах у чёрного исполина.

— Возьми меня, прошу тебя! — взмолилась она, глядя ему в глаза.

Он был слишком хорош для одного раза. И он взял её снова. Он брал её всю ночь и весь день, и на следующий день, до конца недели.

Пока не вернулся Марио.•  •  •

на котором Хосе сгоняет палку в рот белокожей тёлке. То есть ей — развратной невестушке.

— У тебя теперь одна дорога, дорогуша, — воркует Марио. — Собирай чемодан и до свидания.

— Марио, — Вика быстро дышит, слёзно ищет поддержки в его глазах. — Прости меня. Он сам захотел.

— Ты — шлюха! — срывается в боевой клич Луи-безумный. — Ты — рutа! Шлюха! — он орёт до охрипи.

— Я люблю тебя, — «ti аmо» шепчет Вика-шлюха.

— Любишь чёрных парней?! — Марио рвёт рубашку, лицо искажено злобой. Он — злой карлик. Пуговицы летят пулями, катятся по полу.

— Я люблю только тебя. Я всё для тебя сделаю! — она кидается на колени, обнимает обезумевшего Марио.

— Шлюхи должны сниматься в порно! Что я теперь скажу родителям? — Марио хрипит, хватает Вику за волосы, она судорожно хватается пальцами за ширинку.

— Ты шлюха и должна сниматься в порно! — он отрывает её руки от своих брюк.

— Я согласна, только не бросай меня! — визжит она. — Я всё для тебя сделаю, всё, — Вика падает на пол, обхватывает ноги Марио, вытирая слёзное лицо об его штанины.•  •  •

Кошечка усаживается ему в пах, свадебное платье разъезжается в стороны, обнажая белые трусики. Она трётся клитором об его ширинку. Похотливая сучка.

Первая брачная ночь запомнится им надолго.

Марио лениво дотягивается до кнопки коммутатора:

— Хосе! — мурлычет он в микрофон. — Зайди, пожалуйста, к нам в спальню. У меня есть для тебя подарок.