только один раз

Лето вступило в свои права. Поздним июньским вечером мы с мамой ожидали возвращения отца с работы. Утром следующего дня мы собирались выехать в отпуск втроём: я, мама и отец. Старший брат служил в армии. Обычно отец приходил домой к восьми вечера, и если его не было, мама начинала сильно переживать. Когда он приходил поздно и пьяным, начинались неприятности. Он превращался в агрессивного человека и шумел почти до утра, как по расписанию — часов до трёх ночи. Мы прятались в спальне от страха, а иногда сбегали на улицу.

Вот и сейчас уже было 23 часа, и вечер предвещал быть непростым. На лестнице послышались шаги, и мы с замиранием сердца стали прислушиваться к звукам. Если дверь открывали ключами — значит, отец был трезвый; если нажимал кнопку звонка "спартак" — пьяный, но ещё не слишком; если стучал в дверь — это означало серьезное алкогольное опьянение. Мы услышали звук ключей из кармана, что принесло нам облегчение — значит, он трезвый. Мама обрадовалась и пошла встречать его в прихожую. Вскоре они переместились на кухню для разговора.

Однако вскоре разговор стал напряжённым: послышались ругательства, после чего отец ушёл, хлопнув дверью. Мама сообщила мне, что он не поедет с нами в отпуск: получил зарплату и решил остаться выпивать дома. Я почувствовал облегчение — постоянные скандалы были утомительны даже во время отдыха. Проблема заключалась только в том, что отец не оставил маме ни копейки денег. Хотя у неё на банковском счету была приличная сумма, нужно было преодолеть желание экономить "на книжечку" и просто снять необходимую сумму наличными. Так или иначе пришлось поступить именно так.

Мы отправились в отпуск с мамой без отца. Первой остановкой стала тётя Шура в Белгороде. Здесь мы провели несколько дней, а затем, взяв тётю с собой, поехали в Челябинск. Дедушка и бабушка жили в новой однокомнатной квартире, где мне было довольно скучно. У меня не было друзей в этом новом городе, как это было раньше, когда мы навещали деда в его доме — там у меня были товарищи, которых я встречал каждый год. В том доме мне всегда было интересно, и я любил проводить время во дворе. А что можно делать в квартире? Бабушка с мамой и тётей целыми днями обсуждали различные женские истории о жизни.

Я смотрел телевизор и пару раз сходил в кино на какие-то не очень интересные фильмы. Так прошла неделя. И вот случилось то, что сделало мою жизнь менее скучной. В квартире находились только диван и кровать: дедушка с бабушкой спали на диване, я — на кровати, а мама с тётей расположились на полу, постелив матрасы и одеяла. После недели сна на жестком полу мама пожаловалась на болевые ощущения в боках и решила лечь ко мне на кровать. Дедушка с бабушкой начали настаивать на том, чтобы спать им на полу, а маме с тётей — на диване, но кто же сможет положить пожилых людей на пол?

Я немного переживал из-за того, что станет тесно, поэтому был не слишком рад такому раскладу. Приняв душ, я устроился под одеялом. Мама и тётя тоже помылись; потом они ещё долго общались на кухне, пока я не заснул. Ночью я проснулся и постепенно приходил в себя — вспоминал место и своё окружение. Открыв глаза, я почувствовал рядом чьё-то тело и тут же вспомнил о маме: лежа боком к ней, заметил её спину. Моя рука оказалась на чём-то теплом и мягком… И тут словно ударила молния — моя ладонь касалась живота мамы.

Ночнушка поднялась слишком высоко, и я застыл на месте. Вокруг слышалось лишь биение моего сердца, пульс ощущался в висках и в возбужденном члене. Я прислушивался к её дыханию — она спала. В таком состоянии прошла целая вечность. Даже не могу сказать, сколько времени я провёл без движения: может быть, пять минут или полчаса. Но убирать руку не хотелось совсем. В голове возникла мысль о том, что же находится ниже. Меня охватило ужасное чувство от осознания, что я мог бы переместить ладонь вниз — туда, где всё так запретно и маняще.

А если она проснётся? Мне казалось, что мир рухнет — меня поразит молния, и небеса разверзнутся. Но появилась оправдание: ведь я мог действовать во сне бессознательно. И моя рука начала двигаться вниз. В тот момент мне показалось, что моя рука подобна крабу, ползущему к своей добыче — медленно и уверенно. И вот я кончиками пальцев ощутил то, чего никак не ожидал: вместо ткани трусов мои пальцы наткнулись на волоски. Это был ещё один шок для меня — она была без нижнего белья.

Эта мысль была почти невыносимой: рядом со мной под одним одеялом лежала практически обнажённая женщина. Да, это моя мать. Так нельзя прикасаться к матери! Но когда рядом с тобой открывается тайник чудес, как удержаться от желания заглянуть внутрь хотя бы одним глазком? Возможно ли упустить такой момент — почувствовать чудо того, что у другого человека всё устроено иначе? Тогда это было таким же удивительным опытом для меня, как если бы я смог парить по комнате.

Я не касался только своей матери; я соприкасался с природой и открывал новые ощущения для себя. Я продолжил двигать ладонь дальше и чувствовал каждый её волосок под пальцами. Ладонь скользила едва касаясь её кожи. Затем я опустил руку ниже и полностью обхватил треугольник из волосков. Прислушиваясь к её ровному дыханию, которое звучало тихо и размеренно, я осторожно начал сжимать ладонь и заметил, как средний палец углубился в ложбинку между её ногами. Не могу объяснить, как мне удалось сохранить сознание от нахлынувших эмоций; желание проникнуть дальше было сильным, но сомкнутые ноги мешали этому сделать.

Я провёл ночь, обняв её бедро, и только с первыми лучами рассвета она проснулась. Я заметил, как она повернула ко мне лицо и взглянула на меня, но я оставил руку на месте и притворился спящим. Вскоре она аккуратно убрала мою руку, стараясь не разбудить, и направилась в туалет. Вернувшись, она легла рядом с тёткой на полу. После этого мне удалось немного уснуть.

На следующий день я чувствовал себя странно; несколько раз запирался в туалете и мастурбировал. Это давало временное облегчение, но через некоторое время всё возвращалось вновь. Когда к нам приехала тётя Надя, мы отправились к ней на дачу. Дядя Володя ехал на старенькой «копейке». На заднем сиденье разместились я, тётя Шура и мама; я не мог оторвать глаз от её живота и вспоминал о том, как трогал его ночью. Машина тряслась по ухабам, а у меня снова возникали непростые ощущения.

Прибыв на дачу, тётя Надя повела нас осматривать дом и участок – показывала клубнику и кусты. Тем временем дядя Володя занимался подготовкой бани. Я же поднялся на мансарду: там висела балалайка, которую я взял в руки и начал играть. Снизу доносились звуки подготовки стола для трапезы. Позвали меня вниз – настало время кушать. Дядя с тётками немного выпили за встречу; потом он сыграл пару народных песен на балалайке и ушёл мыться в баню. Меня он не позвал – как сказала тётка, там было очень жарко без предварительной тренировки.

Он провел в бане около часа: слышались его крики и возгласы недовольства. Наконец вернулся и сказал, что можно заходить остальным. Тётки предложили мне пойти первым; я согласился с радостью. И тут тёта Шура неожиданно предложила маме пойти париться вместе со мной! Я не мог поверить своим ушам – мать начала возражать, но тётка уверяла её, что сама мыла сына до 18 лет без проблем. Пока они продолжали обсуждать это вопрос, я уже вышел из комнаты.

Баня была небольшая, но очень уютная и чистая; воздух наполняли ароматы берёзовых веников и свежего дерева.

Я снял одежду и вошёл в парилку. Наполнив ковшик водой, я вылил её на камни. Вдруг меня обдало горячим паром, и я отскочил, переместившись на верхнюю полку. Там стало невыносимо жарко, и я решил спуститься ниже. В комнате царила тишина; я наблюдал, как с моей кожи начинают выступать капельки пота, увеличиваясь и стекает вниз. Внезапно вспомнив о произошедшем ночью, я почувствовал прилив возбуждения. Я заметил, как член наполнился кровью за считанные секунды и поднялся вверх. В этот момент хлопнула дверь, и кто-то вошёл.

Я предположил, что это мужчина, поэтому быстро подкинув полотенце, спрятался в тёмном углу так, чтобы он не увидел моё состояние. Я налил холодной воды на себя. Через несколько минут дверь открылась, и я увидел маму. Она вошла в простыне и сказала: "Вот прогнали к тебе помочь". У меня пропал дар речи — хотел что-то сказать, но лишь прохрипел. Мама присела на нижнюю полку. Мы некоторое время молчали — около пяти минут. Затем она произнесла, что больше не может сидеть.

Мама вышла в предбанник, а я немного расслабился и подумал: "Слава богу, она вроде бы не заметила моего возбуждения". Я вновь налил воду на себя из ковша. Мама спросила: "Не похлестать ли тебя веником?" Мне совсем не хотелось её отпустить из бани, поэтому я согласился. Быстро лег на верхнюю полку лицом вниз. Мама вернулась с веником и начала аккуратно шлепать меня по спине. Я сказал ей делать это сильнее — она откликнулась активнее.

Я повернул голову и стал смотреть на неё; простыня намокла и прилипла к телу. Её мокрые груди колыхались из стороны в сторону; сквозь ткань проступили темные круги сосков. Одной рукой она держала простыню так, чтобы та не развязалась. Затем мама попросила меня перевернуться на спину. Я ответил: "Не могу". Она сказала: "Не стесняйся! Ты же знаешь, что там у тебя? Давай я тебя хорошенько попарю — такой возможности больше не будет!"

Я перевернулся и прикрыл рукой свои интимные места. Она начала хлестать меня веником по груди и ногам; всё тело охватила волна жара от пара вокруг нас. Я закрыл глаза и ощутил невероятное удовольствие от происходящего вокруг.

Мама спросила, как я себя чувствую. Я ответил, что никогда не ощущал такого удовольствия от парения. Посмотрев на маму, я заметил, что она выглядела прекрасно: щеки покраснели, по ее гладким плечам стекали капли воды. Мне было трудно поверить, что все это происходит со мной. Без раздумий предложил маме самому ее попарить. Возможно, она просто расслабилась или наслаждалась этим беззаботным отдыхом. Она легла на полку и попросила сдвинуть подстилку ниже, чтобы ее спина была открыта.

Я медленно опускал подстилку, раскрывая ее спину. Каждый миллиметр ее кожи доставлял мне наслаждение. Я проводил кончиками пальцев по ее спине и каждое прикосновение вызывало волну электрических разрядов во всем теле. Медленно опускаясь все ниже и ниже, только когда достиг ложбинки между ягодицами, она тихо сказала: "Хватит". Я взял веник и начал легонько похлопывать ее спину, делая удары все сильнее. Сначала она молчала, но потом стала тихо стонать.

Потом она попросила меня пошлепать ее ноги. Я приподнял подстилку ближе к ее заднице и начал хлестать по ее бедрам. В этот момент я забыл о своей эрекции и перестал прикрывать член рукой. Она повернула голову в мою сторону, увидела возбужденный член и как-то напряженно улыбнулась. Затем она молча отвернулась, и я продолжил свое дело. Подстилка прикрывала только ее задницу, и я мог видеть ее ягодицы сквозь простыню, которая прилипла к ее коже.

Я был настолько смелым в своих действиях, что решительно сбросил простыню на пол. Теперь она лежала передо мной полностью обнаженная. Я продолжил шлепать ее веником по заднице, а она продолжала стонать от удовольствия. Я сказал ей, чтобы она перевернулась на спину. Она заметила мое дерзкое поведение и попросила простыню. Но я стоял неподвижно и не подавал ей простыню. Она попросила еще раз, а вместо этого я положил ладонь на ее задницу. Она испуганно вскрикнула, прикрывая руками грудь и интимные места. Ее глаза были испуганными, когда она смотрела на меня.

"Андрей, что это ты делаешь?" она спросила тихо. Я неуклюже бормотал какую-то чепуху: "Мама, успокойся, не кричи." "Пожалуйста, отвернись," попросила она. Я молчал и не двигался. "Что ты задумал, такой негодяй? Быстро принеси мне простыню и отвернись." Я кивнул головой и начал приближаться к ней. "Если я закричу сейчас, будешь жалеть," пугала она меня, но я уже не слышал ее слова - весь я был лишь одной страстью к этой женщине в данный момент. Моя рука легла на ее бедро. Она издала приглушенный звук из груди.

Она собиралась вскрикнуть, но мне было все равно - я уже переступил черту и обратного пути не было. Кажется, и она потеряла дар речи от происходящего. Я опустился на колени перед ней, просунулся между ее ног и прижавшись лицом к ее груди. "Андрюшенька, что ты делаешь?" шептала она. "Перестань. Осознай, не делай этого," но меня это не отпугнуло. Я слышал, как ее сердце бешено колотится, и начал целовать ее груди. Она сунула руку вниз, схватила мой член и стала его дрочить. Я понял, что она хочет, чтобы я кончил быстро и отпустил ее. Но моя цель была проникнуть в ее влагалище.

Я положил ее на полку и сам залез на нее. Она сжала ноги и не раздвигала их. Я умолял ее словно ребенок: "Мамочка, пожалуйста, позволь мне, я больше не могу выдержать". И когда уже подумал, что ничего не получится, я почувствовал, как ее ноги разошлись в стороны. Она прошептала: "Хорошо, ты проклятый тип, только один раз, проделывай." Я прижался своим членом к ее лобку - думал он сам найдет путь внутрь. "Опустите его ниже", шептала она мне.

Я непринужденно опустил руку вниз и ощутил, как она проходит по впадине между ее половыми губами, а затем погрузилась в их нежное, раскаленное отверстие. Я замер, совершив несколько движений, и почувствовал, как все мое тело охватывает волна неподдельного удовольствия. Оно проникает сквозь меня, пронизывает живот и яйца, а затем с горячей струей наполняет ее влагалище. Я испытываю оргазм прямо внутри нее.