Нимфа, сопротивление и покорение. Часть 6

***** ***** ******

... Вечерний ветер колыхал росшую траву, словно играя с ней, а солнце уже давно зашло за горизонт, рассыпав по небу свои последние алые лучи. Птицы укладывались в гнездах спать, улицы пустели, но одинокая фигура продолжала стоять возле могилы. Это был граф, которого можно было с трудом узнать, так как невыносимое горе сломило в нем что-то. Его плечи поникли, лицо заросло жесткой щетиной, глаза стали холодными, а одежда ужасала своей неряшливостью. Вот уже неделю он приходил на могилу своей погибшей жены, все еще не веря, что его нимфы больше нет, как нет и их нерожденного ребенка. Все время он беспробудно пил, поссорился с родителями, никого не хотел видеть, разогнал слуг, которые сейчас просто боялись показываться ему на глаза, прекрасно понимая его горе, так как и сами привязались к своей молодой госпоже.

Метэйнэй также оплакивала свою подругу, не веря, что той веселой и задорной бледнолицей девочки больше нет. Она тихо ходила по замку, стараясь не докучать страдающему графу, который должен был сам перебороть свою внутреннюю боль. Время текло медленно и уныло, постепенно слухи и домыслы утихли, стали появляться новые темы для разговоров и пересудов, и вот уже высшее общество вспоминало о скандальной жене графа с печальной редкостью.

Генри сидел в своем кресле, распивая вторую бутылку бренди, ощущая тупую головную боль, когда в кабинет вошел его брат Николос. Он оценивающе посмотрел на графа, покачал головой, и выхватил из его рук стакан.

— Хватит! Ты только посмотри на себя, в кого ты превратился? Возьми себя в руки, черт возьми! — крикнул он на Генри, встряхнув того хорошенько за плечи.

— Убирайся! Я никого не хочу видеть!

— И не подумаю! Ты стал жалким и омерзительным! Если так продолжится, то не успеешь и глазом моргнуть, как придется рыть вторую могилу! Тебе нужно заняться делами, уйти в работу с головой...

— А, черт со всем этим! Да пропади все пропадом! Мне плевать! Слышите?! Вы все слышите?! — уже громче орал Генри, таким образом, выплескивая свою боль, накопившуюся за это время. И его будто бы что-то осенило, глаза вспыхнули яростным огнем, отчего Николсу стало не по себе. — Я знаю, что я буду делать... ТЫ прав, пришло время брать себя в руки... Спасибо тебе, Ник!

И с этими словами он выскочил из кабинета, оставив брата, ошарашено смотреть ему в след. Мужчина еще некоторое время постоял, а потом медленно вышел, все еще качая головой. Но вот его глаза тепло засверкали, когда вдали он увидел знакомую фигуру, что не давала ему покоя все, то время, когда он видел ее в последний раз. Николос направился вслед за ней, стараясь не упустить из виду Метэйнэй, которая сейчас была одета в свое индейское платье, что так гармонично подчеркивало ее фигуру. Девушка была погружена в свои грустные мысли, поэтому тихо вскрикнула, когда сильная рука обвилась вокруг ее талии. Она испуганно повернулась и вспыхнула, увидев того, о ком часто думала. Ее щеки обдало жаром от смущения, ведь сейчас ее обнимал бледнолицый джентльмен, принадлежащий другому миру. Но, как же, было приятно ей вот так стоять, ощущая его силу и тепло, и не выдержав, девушка кинулась ему на грудь, и громко разрыдалась, сотрясаясь в слезах. Николос тихо шептал ей слова утешения, качал и гладил по спине, давая возможность девушке прийти в себя. И вот уже она в последний раз шмыгнула носом, вытерла слезы, и постаралась отодвинуться, но крепкие мужские руки не дали ей этого сделать, а лишь еще крепче прижали к себе.

— Метэйнэй... Какое нежное имя... И так тебе идет... Что оно означает? — гортанно прошептал он ей на ухо, пока его губы нежно ласкали упругую кожу щеки, заставляя индианку дрожать от новых ощущений.

— П-птица... которая... поет при дневном свете... — выдохнула она, когда его руки поднялись к ее лицу, и обхватили его теплыми ладонями. Она видела глаза англичанина, горевшие незнакомым огнем, но предвещающие какую-то опасность для девушки. Метэйнэй сжалась, а его губы нежно накрыли ее сомкнутый рот, словно пробовали и вкушали неизвестный плод. Он умело раздвинул ее губки, вторгшись языком во лажную пещерку, заставив девушку замереть от неожиданности. Еще никто ее не целовал, и вот теперь это впервые сделал бледнолицый. Если бы об этом узнал ее отец, он снял бы с него скальп, а ее избил бы за такое неподобающее поведение! Но, как же, приятен был ей этот ласковый поцелуй, постепенно разжигающий ее, заставляющий таять в этих руках.

Их губы продолжали сливаться, уже увереннее встречаясь и испивая великолепный нектар разгорающейся страсти между двумя людьми. И сейчас им было абсолютно наплевать, кто они, что он женат, а она с другого конца земли, что их отношения никуда не могут привести, кроме как недозволенным и запретным. Но сейчас их это не волновало, обоих подхватила волна тлеющего внутри желания, зародившегося еще при первой их встрече. И теперь вихрь захватил их, унося далеко отсюда. Мужчина уже более настойчиво целовал податливые губы, их языки сплетались, руки исследовали тела. Николос всецело потерял голову, такого с ним еще никогда не было, у него ведь в постели перебывало половина английских леди и куртизанок, жена также была искусна в постели, но сейчас он ощущал что-то невероятное с этой дикаркой, которая уже пылко отвечала на его поцелуи. Быстро оглянувшись, мужчина подхватил на руки дрожавшую девушку, и вошел в соседнюю комнату, закрыв ногой дверь. Это, кстати, оказалась гостевая комната, только не готовая к приему, но его сейчас это не волновало. Он снова впился в жаркий рот Метэйнэй, которая была уже всецело в его власти, и аккуратно поставив свою драгоценную ношу, мужчина еще жарче стал целовать соблазнительные губы, пока его руки исследовали гибкое и стройное тело девушки. Метэйнэй горела, была на пределе, так как еще никогда не чувствовала такого. В голове крутились рассказы замужних подруг, говоривших о заглатывающем вулкане, о пении птиц в животе, о горящем огне между ног, но для девушки это все было новым и захватывающим, не похожим не на одно из описаний. У нее просто не было слов для того, чтобы описать те ощущения, которые она сейчас испытывала в руках англичанина. И индианка с головой рухнула в водоворот желания, уже не задумываясь о последствиях, не думая ни о чем, кроме его жаждущих губ и рук.

Их тела плотно прижимались друг к другу, покачиваясь и извиваясь. Вот он с легкостью расшнуровал завязки платья, и в следующий миг оно плавно соскользнуло с ее плеч, открыв его горящему взору идеальное тело, отливающее красноватым оттенком. И, несмотря на то, что в комнате были занавешены шторы, он смог рассмотреть все плавные изгибы дрожавшего тела, пока его ладонь скользила по тонкой талии, поднялась к пышной груди, скользнула к ключице и поднялась к шее. Он притянул девушку ближе, вновь целуя ту, которая смогла его настолько увлечь и разжечь, что он просто уже потерял окончательно голову. Не выдержав, Николос подтолкнул девушку к стоявшему дивану, накрытому чехлом из простыни, и накрыл все ее тело своим, начав смело исследовать каждый изгиб, ловя моменты, когда темные глаза Метэйнэй вспыхивали ярче от наслаждения. Ему пришлось немного помедлить, чтобы не напугать невинную, но возбужденную девушку, и вот уже его ладонь с нежностью накрыла женственный бутон, а губы подхватили сорвавшийся с ее губ стон, приглушив его. Он стал медленно вводить свой палец в внутрь, давая ей время, привыкнуть к таким разительным ощущениям, заставляющим девушку беспрестанно стонать и вздыхать, выгибая спину.

Он старался не торопиться, стал учить ее, вводить в мир искушения и удовольствия, уводить за собой. Быстро поднявшись, Николос разделся, скинув всю свою одежду, и представ перед девушкой ...