Измена — то же искусство. Глава 3: Неистовство. Порно рассказы измена

Первое чувство, которое довлело надо мной — было спрятаться. Я выключил свет, и, раздевшись, нырнул под одеяло. Услышав, как зашумела вода в ванной, я только начал понимать все происходящее, но мне до конца не верилось. Не верилось в то, что это было ее целенаправленными действиями. Если она сейчас придет ко мне, для того, что бы трахнуться — значит, это все было ею запланировано с самого начала. Осталось проверить эту версию, за неимением других. Ждать осталось, вроде недолго, совсем чуть-чуть. Поэтому я стянул с себя трусы, понимая и принимая логику момента. При самой мысли о том, что произошло между нами, и того, что сейчас может произойти — мой хуй опять напрягся. Как говорится, ветер дунет — уже стоит. А тут нифига не ветер, тут по классификации произошедшего — уже цунами! Или торнадо. Мне как-то не верилось, что я дал «на клык» своей матери, и та все проглотила. Она глотает! Просто не укладывалось в голове! Ведь даже тем шалашовкам, которым я давал в рот прежде — делал это всегда в презервативе.

Сейчас же, водопад пережитых эмоций и переживаний заполнили все лакуны моего мозга. Мои мозги буквально закипали. Я раньше никогда не позволял себе думать о том, как ведут себя в постели мои родители, сосет ли моя мать у отца, просто гнал от себя эти мысли... А тут... Моя мать вафлерша — по известной мне простейшей классификации. И какая!!! Это где-то там, за рубежом, сосать чуть ли не положняк, но у нас! Тем более, мой отец, вроде из тех, что называют «отрицалами»... И тут такое! Сколько мужчин она ублажала точно так же как меня?! Так сосать умеют только те, у кого была большая практика... Или делала это только с моим отцом?! Тогда сколько?! Ну и с сегодняшнего дня — со мной, включительно. И как мне теперь быть? Не пить из ее чашки?! Не есть приготовленный ею борщ?! Блядь! Это же моя мать! Бред... В общем, лютый бред...

Сколько мыслей пролетело в моей голове — не счесть, пока дверь моей комнаты не отперлась, а я, уже привыкнув к полумраку комнаты, увидел, что моя маман, совершенно голая, и совершенно не стесняясь, стараясь бесшумно вышагивать на цыпочках, остановилась в изножье моей кровати. Она высоко подняла одеяло с моих ног, хихикнула, и я ощутил прикосновение ее мягких грудей скользнувших по моим ногам. Ее прохладная кожа была чуточку влажной, и я тут же почувствовал, как ее губы обхватывают мой эрегированный член... И тут же оторвавшись, ее грудь двумя мягкими холмами плоти скользит выше — по животу, моей груди. Из-под откинутого с моей шеи одеяла, вынырнуло ее лицо, и мама, без разговоров впилась поцелуем в мои губы. Мой член тут же чувствовал, как влажная трещина ее пизды устраивается напротив моего члена, а ступни ее ног приподнимают снизу мои икры, проскальзывая под них.

Она устраивалась на мне с основательностью анаконды, готовящейся проглотить свою •••

жертву, опутывая ее своими кольцами. Я чувствовал жар исходящий из ее трещины, которая ерзала по всей длине моего хуя, смачивая и натирая меня своими соками, ощущал ее желание и похоть, которое было очень откровенным. Очень. Ее тело было влажным и прохладным, свежим и пахло парфюмерным мылом, а та часть, что елозила по стволу моего члена, была влажной и обжигающей. Это длилось недолго, она оперлась на руки по сторонам от моей головы и улыбнулась. Что произойдет дальше, понимали мы оба. Мать оторвалась от поцелуя и ее глаза остановились в сантиметрах пяти от моих, так близко, что трудно было ловить фокус.

Мой хуй, казалось, дрожал от нетерпения, а я, еле сдерживал себя от того, чтобы самому не воткнуть свою плоть в нависшую над членом пещеру, которой она вобрала набалдашник моего члена — подав тазом вверх. Я уже был в ней!

— Мой малыш неглуп. Это радует...

И маман ухнула на мой член, поглотив его своей обволакивающей глубиной полностью. Внутри она была невероятно горячей. И невероятно мокрой. Сейчас, в темноте комнаты, которую освещало лишь скудное освещение уличных фонарей, стесняться нам было нечего. Моя мать сама начала меня трахать, целуясь со мной как с пылким любовником, а не своим сыном, полностью завладев инициативой. Ее язык гулял в моем рту, а ее влагалище было жарким. И это была прекрасно. Она взметалась ввысь, верхом на мне — как прекрасная наездница, и опускалась вниз, как набегающая волна на берег. Ее груди терлись о мою грудь, вжимаясь в мое тело и расплющиваясь об него.

Я так и не сказал ни слова, а моей наглости хватило на то, чтобы обхватить ладонями ее пухлые ягодицы. А маман лишь приглушенно стонала и вращала своим тазом, приподнимала и опускала свою жопу, делая поступательные движения. Такого качественного секса у меня не было никогда в жизни, и все, что сейчас происходило — казалось волшебством. Или колдовством. Кончил я минут через пять, несмотря на то, что влагалище моей матери было слегка просторным и хлюпким, так как постоянно в тишине комнаты слышались хлюпы и чавканье. Моя мама, ощутив извержение внутри своей киски, поинтересовалась, прервав поцелуй и лаская языком мое ухо, дыша в него, и вылизывая ушную раковину изнутри:

— Нравится ебать свою мамочку? Ну, скажи, как тебе мамочка? Нравится? Любишь ебать старую корову?

— Да, люблю! — выдохнул я, — Ты не корова...

— Сегодня старая корова выдоит тебя полностью. Наслаждайся, — её лицо нависло над моим, а волосы образовали свисающий темный нимб вокруг ее белеющего в сумраке лица, на котором плясала улыбка. Ее тяжелая грудь упиралась в мои губы, и я, тут же засосал торчащий сосок. Она так и не снялась с моего члена, продолжая играть своим влагалищем с моим поникшим стволом. В темноте раздался ее хриплый от страсти шепот.

— Скажи — «Я люблю ебать свою мать». Ну, скажи! Скажи, что выебешь свою мамочку! Ну! Говори!

Ее жаркий шепот был •••

очень развратен и полон страсти, она точно знала, чего хочет и озвучивала мне свои желания. От ее слов мой хуй начал снова вставать, а она удовлетворенно хихикнув, снова впилась в меня поцелуем. В темноте все казалось нереальным — наши стоны, шепот, похоть, поцелуи, как будто это происходило не с нами, а с кем-то еще, но я понимал — мой член в пизде моей матери! И даже ее поцелуи, на которые я вначале пытался не отвечать, не отвечая, а принимая лишь их, смирился, сам начав двигать своим языком сплетаясь с её. Это все мне показались безумным блаженством, и я втянулся в эти ласки полностью. Меня перемкнуло — раз и навсегда. Это было как наркотик, попробовав который хоть раз — уже не откажешься от него никогда. Было ли мне противно целовать ее губы, в которые я кончил? Нет. Мне было приятно. Очень приятно и очень вкусно, тем более, она пришла после ванны.

Так как я был внутри нее, то, как только член достаточно окреп, маман начала трахать меня с новой силой и энтузиазмом, уже закрыв глаза и сконцентрировавшись на своих ощущениях. Я это видел — она сейчас ушла в себя полностью.

Я не был в Амазонских джунглях, но теперь имею примерное представление о значении этого понятия, когда говорят — влажная жара. Внутри ее влагалища было и просторно, и влажно, и жарко, ведь я уже туда успел накончать. Так что, когда она попросила меня засунуть ей в задницу палец, то понял, что она близко к оргазму.

— Малыш, трахай, трахай меня! Воткни мне туда пальчик! Малыш! Ну! В попу! — и тут же подкорректировала мои действия, когда я сунув свой указательный палец на одну фалангу, в ответ на просьбу сунуть ей в попку пальчик добавил еще и средний. Я почувствовал, что ее попка тоже, достаточно просторна для пальцев, а потому мои два моих пальца воткнулись в ее задний ход на всю возможную глубину, которая была липковатой и плотной.

— Да! Еще! Еще один! Вот так! Умница! — стенала она от удовольствия, почти срываясь на крик, впившись поцелуем в мои губы и начала бешено ездить на мне, а я, пальцами начал втыкать их внутрь нее еще жестче, чувствуя ее бешеное, почти животное желание, которое она мне демонстрировала. Через тонкую нежную перегородку я чувствовал ходящий внутри моей мамочки собственный член, отчего мой хуй, казалось, стал каменным.

Я уловил момент когда она кончила, будто весь мой член обволокла прохлада волной — первая, вторая, третья... И мокро стало абсолютно, как будто бы мой член плавал внутри ее вагины, так как даже стенки влагалища перестали чувствоваться, превратившись в расплавленную лаву. Мой член чувствовал только дно ее матки. А моя мать трепыхалась на моем члене, сжимая и разжимая стенки влагалища, пытаясь вобрать меня в себя как можно глубже, судорожно, со всхлипами дыша, отчего я тоже взорвался самым диким взрывом, начав исторгаться в свою •••

родную мать, ослепнув на секунду и ловя зайчиков. При этом я чувствовал твердость своего собственного члена сквозь тонкую перегородку внутри ее тела своими пальцами, с которыми она начала играть своим сфинктером, напрягая свое очко. Я даже начал гладить свой собственный хуй через эту тонкую перегородку, отчего мать почти завыла, кусая мне губы. Сильно и больно, почти в кровь. Это было очень странное ощущение. Сразу вспомнились порно-ролики с «двойным проникновением», и почему это так заводит женщин.•  •  •

том, что эта табуированная разновидность секса ей не чужда и привычна. Одной рукой я начал мять и ласкать ее груди, улегшись набок и подавшись тазом к ней, облегчив матери процесс фелляции, а другой рукой играл с ее анусом. Она же начала брать член глубоко в свой рот, демонстрируя почти профессиональное мастерство мамочки — как вафлерши. И если вначале, она просто посасывала мою головку, то теперь мой член скрывался в ее мягких губах до половины и даже глубже. Я начал постанывать от удовольствия, когда почувствовал, что она выпустила меня, не прекращая при этом надрачивать ствол рукой, и ее голос раздался неожиданно.

— Малыш, я хочу, чтобы ты все выбрил.

Я оторвал голову от подушки, и встретился с ней взглядом. Ее лицо сейчас было совсем рядом от моего, и она потянулась ко мне губами. Я сначала было отпрянул, но тут же про себя выругавшись, встретился с ее губами в поцелуе. Вкус поцелуя был странным и я понимал, что это вкус моего члена. Было непривычно. Толику неприятно, но я сумел перебороть в себе брезгливость, и ощутить, как мать запрокидывает мое лицо назад, на подушку, нависнув своим над моим. Я же, в свою очередь не вытаскивал своего пальца из ее задницы и она, таким образом, тянулась вслед за мной сбоку от кровати.

— Что? Сейчас пойти брить?

— Ну зачем сейчас? Завтра. Никогда не ласкала бритый член. Хочу лысенький пососать...

И она тут же застонала, так как я к первому пальцу добавил и второй.

— Малыш, ну, может не надо? — ее голос был сладок как патока, и нежен как шелк, она обернулась через плечо, так как я уложил ее обратно вниз лицом, решив заняться ее попкой вплотную, и приподнял свой торс над кроватью.

— Что не надо? — прикинулся я шлангом.

— Вытащи пальчики, милый, дай мне... , — но она не закончила, так как я задвинул свои пальцы как можно глубже, и провернул их внутри. Она лишь выпрямилась, и одной рукой то ли держалась за меня, то ли отталкивала. Мать застонала, подарила мне засос, засунув в мой рот свой язык полностью, и начав им вращать как вентилятором. Наши зубы даже стукнулись друг об друга, а языки сплелись в диком танце. Я понял — пора.

Я, удерживая ее голову на месте своей ладонью, высвободился из-под нее, и, перекинув свое тело через её, оказался на полу, встав точно позади. Мои пальцы все еще были в ее попке, но теперь я трахал ее ими — откровенно и глубоко, прямо в задницу, а мать, раздвинув свои ножки пошире, уже понимала неизбежность того, что сейчас произойдет.

Она начала глубоко дышать, и я видел, как от дыхания вздымается ее грудь. Попку она отклячила, но все же пыталась что-то донести до меня.

— Малыш, может не надо? Малыш... Нет... Милый, нет... нет... , — захныкала она голосом текущей сучки, перемежаемый стонами от каждого моего толчка внутрь ее •••

попки. Я ее уже просто трахал двумя пальцами в задницу.

Я спросил просто, — Почему? — и даже вытащил свои пальцы из нее, намереваясь сделать следующий шаг, а она, вздохнув, как будто разочаровано, ответила:

— Я не готовилась. Я не готова... , — замерев от того, что почувствовала, как мой рвущийся на волю член, замер напротив ее заднего прохода, чуточку раздвинув ее скользкие ягодицы.

— Нет, нет, нет... , — слабо запротестовала она, но я чувствовал, что вместо того, чтобы отпрянуть от моего члена, маман вертит своей жопой, и сама, еле заметными движениями насаживается на него, при этом ее ягодицы начали играть мышцами, сокращаясь.

— Точно нет? — уточнил я, но теперь, понимая всю бессмысленность своего притворства, она ничего не сказала вслух, ответив телом, подавшись назад. Нет, она не насадилась на меня, но теперь мне было ясно, что она дала добро. Я опустился на пол на колени, примериваясь к ее входу, и чуточку надавил на мамину поясницу, придавливая ее вниз, заставив еще чуточку разъехаться по сторонам ее бедра, что бы стало удобней.

— Так что, ты уверена — что нет?

Мать застонала, и, оторвав своё тело от кровати, прижалась спиной к моей груди, уже откровенно оттопырив задницу:

— Противный мальчишка! Я там грязная...

Не сказать, что меня это разозлило или напротив, обрадовало. Мне было похуй, у меня было только одно желание... В этот момент я уже пытался проникнуть в ее святая святых, продавливая головкой члена сопротивление маминого сфинктера, а одной рукой удерживая ее за шею и прижимая ее к себе. Борьба была недолгой, да и сама маман, не была совсем уж пассивной участницей этого действия. Я чувствовал, как она сама желает напялиться на мой хуй. Мать хоть и не слишком заметно, но все же ощутимо, встречала меня своей тугой дырочкой, напрягая и расслабляя свое очко, пока я рукой удерживал член на месте, подавая вперед бедрами.

Я ворвался в нее неожиданно, всего пара-тройка движений, когда, в какой-то неуловимый момент, ее сфинктер сдался и впустил меня почти на всю длину. В ее заднем проходе не было влажно, было тепло, как будто в печке, и эта теплота охватывала мой член со всех сторон одномоментно. Мама вскрикнула, когда я проник в нее, провалившись, и замерла всем телом, оцепенев на мгновение, а мои освободившиеся ладони обхватили ее груди, ощущая их податливую мягкость и ощутимую тяжесть.

— Гадкий, гадкий мальчишка, — еле слышно прошептала она, а я, толкнул свое тело вперед, вызвав от нее еще один стон. Сейчас я прижимал ее бедра к краю кровати своим телом, у нее не было ни малейшего пространства для маневра, и, лаская ее грудь и целуя мамину шею, я отодвинулся от нее, чтобы вонзиться в нее снова. Она была зажата между мной и краем кровати. Мой хуй ходил в ее попке не свободно, но достаточно легко для того, чтобы не испытывать никакого дискомфорта. Я никогда никого не •••

трахал в задницу, однако, понимал, что мать не анальная девственница, но все же догадывался, что нужно быть поосторожнее. Если мои первые движения были порывистыми, то теперь, взяв приступом этот бастион, я не спешил отсалютовать внутрь ее чрева.

Ее задница была много туже ее передницы, и я ощущал весь кайф и прелесть этого вида сношений. Само извращенное чувство кровосмесительной и противоестественной связи — заставляло меня сатанеть. Чем дольше я брал материнскую попку, тем более свободно мой член ходил внутри нее, мой член начал промокать от ее соков появившихся в процессе анальной ебли. Мать начала стонать, и это не было стонами боли, напротив, она упала грудью на кровать, и еще шире раздвинула свои ляжки, так как мои руки сместились на ее талию, удерживая на месте. Очень скоро это превратилось в процесс яростной ебли, так, что мои движения привели к тому, что кровать начала стучать в стену. За стеной была улица, но эти стуки наши соседи не могли игнорировать по любому, поэтому мать, сама, остановила меня рукой, стянув с кровати подушку и положив ее прямо на пол под себя. Одна ее нога оказалась под кроватью, а я, улегшись на ней сверху как на перине, продолжил долбежку с прежним энтузиазмом.

Маман сладко стонала и вскоре повернула голову назад, закинув руку мне за шею, подставила губы для поцелуя. Было чуточку неудобно тянуться, да и сами ощущения, что бы целовать в губы свою мать, которую ебешь в задницу, были те еще, не вызывающие восторга. Но когда она открыла глаза и выжидательно уставилась на меня, то мне не осталось ничего другого, как принять его. Тут же моя агрессия сменилась нежностью, так как мама целовала меня очень аккуратно и чувственно, и как-то я понял, что она хотела сказать этим своим поцелуем. Ее поцелуи были необыкновенно проникновенными и нежными, а я, вместо того чтобы устраивать гонку на скорость, начал делать это не спеша. Я глубоко трахал мать, погружаясь вообще до конца, упираясь яйцами в створ ее промежности, а она меня целовала.

— Кончай в меня, — она, судя по всему, устала, или ей было неудобно, а я хоть и чувствовал приближение оргазма, мог делать это еще долго. Минут пять-десять — точно. Мы целовались, когда я кончил в нее, но мать и тут удивила меня, начав в этот момент сама нанизываться на меня своей жопой, как бы выдаивая меня во время моих фрикций. Но как только я закончил, она, выждав пару минут, приказала мне спокойным голосом без всяких эмоций.

— Иди мыться, хрюшка.

Мой поникший член выскользнул из маминой задницы легко, как будто я снял с него использованный гандон после секса, а не покинул материнскую попку. Было именно такое чувство, почему то. В ванной я внимательно рассмотрел свой член, покрытый бурым налетом и пропитавшийся материнскими кишечными соками. Угу, тот самый пластилин — что из нескромных шуток... Картинка была невкусная, •••

но особого отвращения я не испытал, стоя под струями душа и тщательно отмывая член мылом. Мыл тщательно и долго, подумывая, а не побрить ли мне промежность прямо сейчас? Нет, слишком устал, потерпит до завтра. Маньяна.

Изведя на себя полфлакона геля для душа, что бы отбить любой намек на запах, я вернулся в свою спальню. Мать, к моему удивлению никуда не ушла, а забравшись с пола на мою кровать, лежала на спине поверх одеяла, раздвинув ноги в коленях, поставив одну вертикально вверх и упираясь коленом в стену.

Я улегся рядом, кровать хоть и была полторушкой, но была достаточно широкой, не полтора метра в ширину, но достаточная для того, чтобы в ней уместились двое. Едва я лег, маман взобралась сверху на меня. Мой член хоть и не втал сразу по стойке «смирно», но все еще проявлял наличие остатков неистраченной силы, набухнув.

— Все, спать. Спать. Хватит на сегодня, — она хоть и слегка терлась об меня своим передком, но строгий тон говорил о том, что на сегодня «сладкое» закончилось. Не сказать, что меня это разочаровало, но вот мой член имел на этот счет собственное мнение. Он все-таки снова встал, не жестко и казался вялым, но как мать почувствовала упирающееся в нее естество, прошептала на ухо.

— Войди в меня, — и, поцеловав, впустила в себя мой отросток. Я не шевелился, и мать добавила, — Хочу, чтобы ты пропах мной полностью. А теперь спи милый, спи.