Мой любимый тиран. Часть 1

Если вас не остановила категория «не порно», то еще раз предупреждаю, секса в этом рассказе — две строчки. Возможно, будет больше в следующих. Спасибо.

***

Битва, как и все в этом мире, какой бы ужасной она не была, наконец закончилась. Стоны раненных, последние крики умирающих, стелящийся туманом дым от горящих разоренных повозок висел над поруганным полем. Когда-то на этой земле колосилась рожь, синели яркими звездочками цветы васильков, птицы весело носились, обогреваемые ярким летним солнцем. Сейчас же оно было безжалостно истоптано тяжелыми сапогами захватчиков, взрыто подковами их лошадей и ударами мечей, и залито кровью и слезами поверженных хозяев этой когда-то благодатного края. Воздух был густым и мертвым, наполненным горечью бесславного поражения.

Алессия молча брела по развороченным тяжелыми колесами глубоким колеям. Те, словно гноящиеся язвы на коже, изрезали всю речную долину. Редкие невтоптанные в грязь колоски мужественно пытались подняться навстречу всходящему солнцу, но их усилия были тщетны — скоро, когда войско захватчика двинется дальше в своем победоносном марше вглубь ее страны, то немногое живое, что осталось на этом поле, вместе с телами мертвых защитников, будет предано огню. Алессия видела это уже множество раз за долгих два месяца плена — ему не нужны были плодородные земли ее народа, ему не нужны были сломленные, раздавленные рабы — нет, он просто наслаждался своей мощью, играл своей силой, оставляя после себя лишь широкую полосу выжженной, мертвой земли. Он — это Тигран Великий, вождь яростных, кровожадных иберийцев, неожиданно пришедших с юга этой весной и затопивших кровавой волной плодородные долины Речного народа. Он педантично истреблял мужчин, неумело пытавшихся встать на защиту своих семей, насиловал женщин, обезображивал и отправлял на продажу детей. У народа земледельцев и мастеров, искусно управлявшихся со всеми дарами земли, не было ни малейшего шанса против дисциплинированного, хорошо обученного и вооруженного войска тирана. Для них он стал Тиграном Безжалостным — Великим Убийцей.

Ее народ слишком долго жил в мире. У них не было ни полезных ископаемых в недрах гор, ни стратегически важных дорог и крепостей, на которые могли бы позариться соседние государства. Все их богатство было в плодородной земле, в легких, тонкоствольных лесах и рыбе, добываемой из тысяч мелких речушек, стекавших с гор. Их мастера изготавливали чудесные музыкальные инструменты, мебель, предметы быта, славившиеся красотой и изяществом, но мало кто из них управлялся с мечом так же ловко, как и с острым ножом для резьбы по дереву. Это их погубило. Когда-то давно, сказывали старцы, их народ был покорен и платил дань далекому иноземному королевству. Но с тех пор много воды утекло, королевство то было повержено, а о них забыли, как о слишком ничтожном противнике.

Три месяца назад Тигран молниеносным ударом сломил слабое сопротивление на перевале, и его войско хлынуло в долины. Медленно, не торопясь — забавляясь, шел он вглубь страны, используя их как тренировочный снаряд, на котором его воины могли попрактиковаться искусству ближнего боя. «Уже недолго осталось... — с тоской и горечью подумалось Алессии, — вряд ли он полезет через горы, так что скоро, наверно придется поворачивать назад», — мужественное сопротивление, с которым столкнулся захватчик возле этого города, скорее всего было последним. Сюда, к подножию дальних гор стекались обезумевшие от страха беженцы, здесь формировался оплот сопротивления. Болезненная усмешка скривила губы девушки: что это был за оплот — старики и безусые юнцы, вооруженные вилами и мотыгами. Сейчас все они полегли искореженным, окровавленным мясом на этом поле. Возможно, где-то здесь она встретит одного из братьев, ушедших в наспех набираемые дружины, или отца, покинувшего дом в самом начале войны.

Она — женщина, ей идти было некуда. Она осталась дома с тремя младшими. Она давно привыкла заботиться о них — мать умерла в родах 18 лет назад, произведя на свет маленького, хлипкого мальчика. Алессии тогда самой было всего одиннадцать, но она, не сказав и слова, приняла свалившееся на нее бремя. Несмотря на все ее старания, малыша выходить не удалось — после нескольких недель тщедушного плача, когда она не смыкая глаз и валясь от усталости, носила и укачивала его на руках, пытаясь согреть теплом своего тела, выкармливала козьим молоком из рожка, однажды, однажды очнувшись от минутного сна, она нашла лишь его бездыханное, затихшее тельце, прижатое к своей груди. Его похоронили за домом, на берегу веселого ручейка рядом с матерью. Горевать времени не было. Пятеро младших братьев и сестер нуждались в ее заботе — отец был слишком сломлен смертью жены, чтобы замечать, что помимо еды детям необходимы были одежда, обучение, да и просто ласка и понимание. Она стала для них всем. Отец так до конца и не оправился. Когда до их селения дошла весть о нападении иберийцев, он встрепенулся, словно просыпаясь, и отправился на войну, ища окончательного забвения. Пятнадцатилетние близнецы — Давлас и Догомир сбежали из дома несколько дней спустя.

День, когда войско захватчиков прошло через их деревню, застыл в ее памяти безжизненной, полной ужаса картинкой. Она не помнила, не могла помнить всего, лишь детали острыми иглами пронзали ее сны и воспоминания: заплаканное личико 18 летней сестренки, вырванной из ее рук и брошенной в клетку с другими детьми, надрывные крики младших братьев, когда их оскопили и наспех прижгли раскаленными мечами кровоточащие раны, приковали в другой повозке. Им еще повезло, у них был шанс выжить: всех других мальчиков, достигших юношеского возраста безжалостно зарезали, как свиней. Она не помнила лица воина, что первый надругался над ее телом. Его сменил другой, третий. Ей уже было все равно, разум, не в силах выдержать этого безумия, милостиво покинул ее. Очнулась она на другой день в повозке, следовавшей за войском. Она приглянулась одному из воинов и тот решил оставить ее при себе. Как и другие пленницы, она готовила ему еду, стирала одежду и развлекала ночами. Однако Аскольту, захватившему ее, быстро надоела его молчаливая, неулыбчивая рабыня — она не сопротивлялась, когда он пыхтел над ее телом, не говорила и слова против, выполняя все, что он требовал, но оставалась холодна и безучастна. Вскоре он предпочел обменять ее на красивый кинжал. Новый хозяин оплеухами пытался добиться от нее проблесков чувственности, но также не преуспев, выгнал из своего шатра, приведя на ее место более отзывчивую девушку. Про нее забыли. Она все также готовила еду, ходила за животными, выполняла любые поручения, но старалась оставаться как можно более незаметной. Ее когда-то прекрасные светлые волосы сбились и покрылись пылью и гарью, лицо потемнело от ветра и солнца, бесформенная одежда, что она на себя надевала, скрывала гибкое, молодое тело. Она жарко благодарила богов, что не понесла дитя в одну из тех ночей, когда ее тело не принадлежало ей, молясь за невинных детей других девушек — вряд ли их ожидала лучшая судьба кроме рабства.

Сегодня ей и другим пленницам приказали обойти поле боя и собрать все более-менее ценное, что можно было найти. Солдаты с пиками прошли здесь раньше, добивая оставшихся в живых. Алессия тихо присела над телом юноши, пораженного мечом в живот — наверное он умер быстро, так как на его лице не было застывшей маски боли, а лишь удивление и надежда. Нежно проведя рукой по широко раскрытым, голубым глазам, она закрыла тяжелые веки, шепча молитву земле с просьбой принять его. Потом разжав его судорожно сжатые пальцы, вытащила простой кинжал и положила в большую сумку. Сняла браслет-оберег с кусочками янтаря с запястья. Браслет был сплетен из светлых женских волос, видимо любимая или мать пытались таким образом — древней, забытой ворожбой защитить его. Ему это не помогло.

Заметив рядом с телом, прижатый его рукой, тоненький ...