Житие лейтенанта Зуева. Часть 11: Когда копия лучше оригинала или Первый секс когда был

«Прошлое можно увидеть в мыслях,

но к нему невозможно прикоснуться»

(Вонг-Кар-Вай).

Известие о смерти Суриковых так потрясло Зуева, что он неделю провалился в гарнизонном военном госпитале. На седьмые сутки больной что-то прошептал бледными губами и приоткрыл глаза. Тут же, словно издалека до него донесся шелест губ человека в белой шапочке.

— Доктор. По-моему он приходит в себя.

Зуев открыл глаза и, словно сквозь пелену тумана, ему показалось, что на него смотрят тревожным взглядом большие, под пышными и длинными ресницами такие знакомые глаза. Он попытался приподнять руку и коснуться этой маленькой ручки, сжимающей термометр, но сил не было и вместо вопроса кто вы, он медленно пробормотал: «Пить»!

Он пил медленными глотками и внимательно изучал ее лицо, такое знакомое и в то же время такое далекое от того, что всегда восхищало его, когда он всматривался и думал: «И какими же красивыми бывают женщины даже в зрелом возрасте, которых мать-природа наградила такими чертами необыкновенной красоты. Но это лицо, являющееся копией того, что склонялось над ним и нежно раскрывало язычком его пухлые губы, впиваясь в них таким поцелуем, который будил в нем невероятно притягательные чувства самца к этой умной и опытной в сексе самке. Но эта яркая копия того лица, такого молодого и нежного вызывало в нем чувство восхищения, давая понять, что данная копия намного красивее и милее оригинала. Это была очень молодая, лет двадцати, женщина в белом халате, внимательно разглядывающая его глаза. Он приподнял руки и положил на ее пальцы ладонь, почувствовав, как она дрогнула, а в глазах ее заблестели слезы.

— Меня зовут Зуев, а как вас зовут? — тихо сказал он, отводя в сторону медсестру, стоящую рядом с этим необыкновенным созданием природы, недовольный взгляд.

— Я — Сурикова младшая. А для вас просто доктор...

— Доктор медицинских наук, — поправила доктора сестра.

— Пусть она уйдет. А вы — останьтесь, доктор, — пробормотали его воспаленные губы.

— Как это, уйдет? — сестра нахмурила тонкие, подведенные черным карандашом бровки.

— Светочка. Сделайте милость. Оставьте нас. Он хочет мне что-то сказать без свидетелей.

— Ваше право, — недовольно поморщилась сестра и вышла из палаты.

— Ну, как мы себя чувствуем, Федор Федорович? — спросило чудное создание, беря его за руку, нащупывая пульс.

— Хорошо. Что это было со мной?...

— Нервный срыв. Впрочем, нечто подобное было и у меня, когда мне сказали об этом в Питере, — ответила она, убрав руку с пульса и нежно вытирая капельки пота на его лбу.

— А как вы оказались здесь? Откуда знаете меня? — просептал он, боясь, что ее могут вызвать к другому больному.

— О! Это, как говорят в народе, виной всему стал его господин Случай... После похорон папы и мамы, преодолев это горе, я стала наводить порядок в квартире и, перебирая книги в шкафу, нашла журнальчик, где мама вела дневник. Она была скромной и не посвящала в секреты личной жизни друзей, а открывала душу этим молчаливым листочкам дневника, где она говорила сама себе только правду...

— Значит, ты знаешь и обо мне все?

— Да! Знаю...

— И что ты можешь сказать? Мальчишка и вдруг стал любовником такой женщины?

— Можно и так сказать. Но я бы сказала иначе. Молодой капитан третьего ранга, чистой души человек, влюбился в замечательную женщину, но не решился порвать семейные узы с красавицей женой, которая изменяла ему на каждом шагу, а в данный момент является всеми уважаемой женщиной, так как является любовницей адмирала — начальника артиллерийского управления флота. Тот тоже хотел бы развестись с женой и взять себе в жены эту для него молодуху с двумя детьми, но ему не советуют это делать определенные инстанции, так как планируют его на повышение в Москву, и бракоразводный процесс был бы ему сейчас очень не кстати...

— Ого! — воскликнул Зуев, вскакивая на кровать, но докторша сразу прижала его обратно к подушке.

— Ты же знал об этом, правда?

— Знал, конечно, но я никогда не соглашусь на то, чтобы мои дети жили с чужим отцом. Мама попрыгает, пока молодая, и успокоится. А наносить детям душевную травму я не позволю.

— У тебя есть сын и дочь?

— Да. И откуда тебе это известно?

— Из записей в дневнике. Сыну уже двенадцать лет, а у дочери — семь. Леня и Леночка. Верно?

— Верно...

— И какие у тебя планы?

— Леня пойдет в мореходку, Леночка — в техникум советской торговли.

— А почему не в высшее учебное заведение?

— Сразу не потянут. С науками у них не всегда все гладко...

— А на что потянет их папа? Неужто он проведет всю жизнь на должности командира химического объекта военно-морской базы?

— Ты и об этом знаешь? Слушай. Лучше расскажи, как в свои двадцать восемь ты успела стать кандидатом медицинских наук и пишешь докторскую диссертацию?

— А откуда тебе это известно?

— Из записей в дневнике, глупышка! — засмеялся он и сел на кровать.

— Ну! Давай знакомиться: Федор Федорович Зуев, капитан третьего ранга. Командир и всё прочее... — протянул он руку.

— Лилия Сурикова, дочь капитана первого ранга Сурикова, командира ракетного крейсера и его жены, — протянула она белую руку с маленькими, тонкими пальчиками, — которую он так сжал, что она вскрикнула и выдернула руку.

— Ого! Ты уже здоров, однако! Хватит валяться по госпиталям, завтра же выпишу тебя...

— Лиля! Ты самое чудо! Я мечтал об этом все это время, пока валялся здесь. А ты прекрасна, зверушка, только на таких и надо клевать, — улыбнулся он.

— Ты случайно не знал меня раньше? — спросила она, приподняв брови с любопытством.

— Конечно. Я был любовником твоей матери, а в вашей квартире повсюду твои фотографии: от маленькой девочки в пеленках до шаловливой школьницы и загадочных взглядов студентки. Знал я ваш "Первый медицинский" в Петербурге. Ох! И какие же красивые девчонки приходили к нам на танцы в Оружейку.

— А где это?

— На Московском проспекте, бывший Дом Советов, недостроенный...

— Ни разу там не была...

— А там уже давно нет училища нашего. Ликвидировал все самое хорошее этот дурак Хрущев.

— Ого! Ух, и разговорился мы с тобой, Федя! Ты, правда, себя хорошо чувствуешь?

— Еще бы! А ты проверь, — он кивнул на одеяло.

— Лиля запустила руку под одеяло и сразу же наткнулась на его "Малыша", уже стоящего по стойке "Смирно", словно на параде.

— Ого! — покраснела она и выдернула руку.

— Не "Ого", а ключ от собора, — сказал батюшка пышногрудой молодице, когда по инерции их прижало друг к другу в Петербургском трамвае.

— Повезло, однако, этой молодице...

— А как повезло батюшке, — ухватил он ее за ягодицу, пытаясь притянуть к себе.

— Стоп! Это потом. А сейчас, больной, — сказала она, глянув на вошедшую медсестру, — выполнить все предписания врачей и готовиться к выписке...

— Есть! — товарищи медики! — прижал он ладонь к виску, вызвав у женщин игривый смех.

Потом медсестра рассказывала своим подругам: Никак не пойму. Человек был в коме почти неделю, и стоило ей только зайти, сразу воскрес из мертвых, которого выписали из госпиталя через три суток после "Воскрешения".

— Это вы о Суриковой говорите? — спросил подошедший седовласый доктор.

— Про нее, доктор...

— Знатная девочка. Красавица. Не успела кандидатскую защитить, а у нее уже и докторская, почти готова. Ей совершенно ничего делать в нашем гарнизонном госпитале. Говорят, в госпиталь Бурденко прочат...

— А нас куда прочат? — хохотнули девушки.

— В жены, дорогуши, в жены...

— Какие?

— Офицерские, конечно, если будете хорошо работать...

... Приближалась знаменательная дата. Столетие со дня рождения великого Ленина. Часть Зуева шла в ряду передовых. Она заняла первое место среди береговых частей тыла военно-морской базы, получила «Красное знамя», а ее командир капитан третьего ранга Зуев Ф. Ф. юбилейную медаль «Столетия» со дня рождения Великого ...

Ленина и кучу новых вводных и забот. А через некоторое время в тыл военно-морской базы пришла разнарядка на формирование двух целинных рот на уборку урожая в Казахстане.

Начальник тыла военно-морской базы недоуменно крутил ручку, не зная, кого же предложить командующему флотом командирами четвертой и пятой автомобильных рот. Он придирчиво глянул на своего кадровика и сердито спросил:

— Так кого же предложим на четвертую роту?

— Известно кого. Зуева. Он первое место получил. Ему и знамя в руки. Пусть такое же с целины привезет, — эксидно улыбнулся капитан-лейтенант Никандров, новый любовник жены Зуева.

— Резонно, — ответил начальник тыла и вписал фамилию Зуева в организационный приказ.

Зуев сразу сообразил, что его командировка сроком на пять месяцев дает любовнику жены широкое поле деятельности в ее постели. Но приказ, есть приказ. Он не обсуждается. Его нужно выполнить, и он уехал с коллегой во Владивосток на сборы командиров рот, где не замедлил встретиться с красавицей Лилей. Та, когда узнала, что ее желанный друг может провести с ней целых три ночи в постели, ликовала, как школьница третьего класса, сразу получившая три пятёрки. Она произвела большую уборку в трехкомнатной квартире, накупила всякой всячины в холодильник, не забыв о крепких напитках и хорошем вине. Сделав короткую стрижку, она стала копией молодой Одри Хепберн в «Римских каникулах». Когда она вышагивала на каблучках шпильках по палатам Владивостокского госпиталя, то лежащие больные невольно приподнимались, а ходячие поворачивались к ней лицом чуть ли не принимая стойку «Смирно». Все это так ей нравилось, что счастливая улыбка почти не покидала ее очаровательное лицо. Да и фигура в метр восемьдесят с формами 90—60—90 почти автоматически открывала перед ней двери любых кабинетов. На этих каблучках она достигала роста Зуева, что окрыляло ее, когда она покупала на вечер билеты в театр им. Горького.

После отбывания наказания, Зуев повстречался с Лилей прямо у входа в театр. Они шли вместе, держась за руки, и на их пути не было людей, которые не обратили бы на них внимание и не посмотрели им вслед.

— Моя Людмила — замечательная женщина, но и Лилька ей не уступает, а иногда даже превосходит эрудицией, тактом и умением обратить внимание на самые привлекательные черты ее фигуры, — с чувством собственного достоинства отмечал о себе капитан третьего ранга, размышляя о том, какова же будет она с ним в постели после такого форса на людях? В театре он огорчился, заметив, что большинство женщин глядели не на его спортивную фигуру, а на макияж Лилькина, причёску и фигуру, одетую в длинную черную юбку с глубоким разрезом сзади, красного цвета кофточку с глубоким декольте спереди, нежные белые тонкие руки, вот только ноги они не видели, и наверняка считали, что их нечем показывать, если они с дефектом. Но потом он убедился, что её стройные ножки, растущие, как говорят, прямо от ушей, были очень соблазнительными, когда она ловко забрасывала их на его плечи и погружала его лицо в свою волшебную промежность. Он ещё не знал, что Лиля очень начитанная по линии "Камасутры", будучи врачом, знала все о сексе в таких подробностях, которые ему и не снились. И познала эти секреты не только теоретически, но и проверенные со самыми передовыми студентами, будущими докторами, на повседневной практике вне стен института.

И вот они дома. Лиля усадила его на диван и включила телевизор.

— А сейчас предлагается такой распорядок: совместная ванна с магическими травами, затем ужин, далее — ночь Клеопатры. Надеюсь, не надо объяснять, кто есть кто? — заманчиво подмигнула она, целуя его в нетерпеливые губы.

— «Посмотрим, какие знания ты получил по этой части в университете и какой опыт передался от твоей прекрасной мамочки?» — подумал он, слегка улыбнувшись.

— Почему ты улыбаешься? Тебе не нравится предложенный распорядок? — ее бровки обозначились вопросиками.

— Нет. Почему же? Распорядок хорош. Только не понятно...

— Что?

— Ну, Клеопатра, ясно кто. А вот ее партнер? Кто? Цезарь или Марк Антоний?

— Об этом Клеопатра ему скажет в постели после первого же акта любви. Идет?

— Вполне...

— Тогда раздеваемся и мигом в ванную! — скомандовала хозяйка.

И ему показалось, что эту команду он когда-то уже слышал, только говорила не копия этой молодой и стройной женщины, а ее оригинал уже пополневшей, слегка поседевшей, но такой милой и нежной женщины, повидавшей на своем веку уже так многое, что ей удивляться уже было просто нечем.

... Эта квартира на улице Ленина досталась Суриковым от бывшего командира дивизии надводных кораблей, который уже служил в Главном штабе Главкома в Москве. Одна комната метров в восемнадцать, переоборудованная под бассейн, а сам бассейн был пять метров на три, выложенный белой кафельной плиткой с глубиной в полтора метра, что удалось сделать, так как квартира находилась на первом этаже, и бассейн углубился в подвальное помещение. Сразу было видно, что поработали здесь специалисты из БЧ-5, которые могли сотрудничать что угодно и где угодно. Конечно же, воды уходило на это купание много, но хозяева не злоупотребляли и пользовались этим сооружением очень редко по большим праздникам или юбилеям друзей.

Когда они погрузились в теплую воду бассейна, запах которого напоминал мятную свежесть, он приплыл к возлюбленной и обнял ее.

— Нет, нет! Сейчас только купание, а потом...

— Что потом?

— Суп с кошкой! — засмеялась она и поплыла к другому краю бассейна.

«Господи! Какая она еще девушка! Хотя уже почти доктор медицинских наук», — подумал он и обрадовался, что она не зазнайка, не кривляка, набивающая себе цену, а молодая женщина, любящая жизнь.

Их стол мог позавидовать любой из столов знаменитого ресторана «Золотой Рог», в котором он часто бывал, находясь во Владивостоке. Говорят, что его уже снесли, а зря. Я сам там бывал и ел знаменитые трехсуточные щи и вкуснейшие «Цыплята табака». А какие там были вина?! Сказка... Нет. Мы еще не научились ценить старину, называя ее отсталостью. Вот так и исчезают из истории те ценности, которые приобретают умелые люди, но не умеющие передавать их потомкам.

Наконец-то они оказались в спальне. Здесь на широкой кровати с балдахином, словно на ложе персидского шаха лежали два тела. Они были совершенно обнаженными. Он целовал ее все ниже и ниже, опускаясь к животу, пытаясь высосать пупок, а она смеялась, говоря, что это щекотно. Затем он стал целовать ее коленки, которые вдруг раздвинулись и его губы упали на другие губы, которые тут же раскрылись, прося его язык поработать там... И он работал с таким увлечением, словно делал это «Куни» впервые. Он облизал уже все, что можно было облизать, слегка пожевал губами ее губы, окаймленные волосиками; затем стал сосать так, словно пил воду из лужи посреди пустыни, затем перевернул ее вверх спиной, поставил на коленки и прижал ее пылающее от страсти лоно к своим губам. Она стала медленно опускать и поднимать таз, затем стала натирать его губы своими страстными губами, он выставил язык и почувствовал, как она то одевается на него, то снимается. Ее движения стали убыстряться и, наконец, ее таз так запрыгал на его лице, что ему стало страшно до возможной истерики. Она продолжала вытирать об его лицо свою слизь, поступающую из недр влагалища, а он пил эту влагу все сильнее прижимая ее отверстие к своему рту. Наконец она не выдержала и разразилась благодарным оргазмом. И он выпил все, что она давала ему до дна; а затем вылизал все остатки. Она упала на бок и простонала: «А теперь потрахай меня сзади!». Он понял, что она просит члена для работы на боку, приподнял ее, пододвинул ближе и стал вводить член. «Мальчик» входил уверенно, но нежно. Когда он полностью вошел, она начала вертеть тазом, чтобы покрутиться на члене. Он знал этот прием, его благоверная очень любила, когда ее имеют сзади, отчаянно вертя ягодицами, чтобы довести мужчину до оргазма. Он улыбнулся, вспомнив об этом и сам стал делать то же самое. Она застонала. Затем быстро слезла с него, уложив его на спину; и мигом оседлала этого жеребца-производителя. Скачала она на нем не менее полчаса; наконец замычав что-то нечленораздельное, стала сливать опять; и он ударил ей навстречу своей долгожданной струей. Она поняла, что обоюдный одновременный оргазм ей сейчас не нужен и быстро скочив с него юркнула в ванную. Затем она позвала и его обмыться. В бассейне было воды по пояс. Она ухватилась за поручни у одной из стенок и сказала: «Давай еще сзади». Он тут же засадил ей до самых яичек и так стал быстро работать, что через пару минут ее тело сокрушил еще один мощный оргазм.

— Ну, ты и умница! Всю энергию из меня вытянешь. Так и до сексуального оргазма недалеко. Может хватит?

— Ну, почему же? Я еще хочу...

— Ладно. Пойди тогда в другое место. Пусть "орудие" немного отдохнет...

— Да?! Ну, тогда скажи, кто я?

— Конечно, Марк Антоний. Еще тот был любовник! Хотя Клеопатра родила сына от Цезаря, но Антоний ей все ее прекрасное тело в этом месте чуть не разорвал. У него такой "инструмент" был, мама не горюй!

— А ты откуда знаешь? Что в институте об этом говорили?

— Да у нас была там одна, она всю древнюю историю почти наизусть знала, особенно то, когда кто и где и кого драл. Ходячая энциклопедия...

— Тебе я понравился?

— Еще бы! Если будешь разбалтывать, то мне в карманчик...

— Это еще зачем?

— Лицо умыть. Еще древние знали, что мужская сперма омолаживает кожу женщины...

— Вот не знал. А то бы собирал тебе в баночку...

— Что уже разбалтываешь?

— Почти...

— Тогда стоп. Давай в рот...

— Бери, мне не жалко...

Она отсосала у него все, что хотела, затем они пошли к столу подкрепиться.

... Утром он едва встал с гудящей головой. Время поджимало. Надо было торопиться на сборы...

Видя его мучения, Лиля засмеялась:

— Что? Болит головка?

— Еще бы. После такой пляски и ноги не ходят...

— Сейчас я тебя вылечу. Только, чур без меня это лекарство не употреблять...

— Какое?

— Сейчас узнаешь. Сначала съешь яичницу, а потом выпьешь чашку этого чая...

Он выполнил все ее указания, и когда одевался, то уже почувствовал, как его тело наполняется силой, голова светлеет и ему стало казаться, что он опять готов свернуть горы любви в постели. Она заметила это и спросила:

— Итак, как дела? Стало легче?

— Да. А что ты дала мне?

— Это пока секрет. Потом скажу. Ну! Давай! Торопись, а то на сборы опоздаешь...

— Он крепко поцеловал ее на прощание и обещал прибыть к ней сразу же после окончания сборов. Но судьба распоряжается по-своему. После обеда сборы закруглились, и командующий флотом приказал всех участников направить в авто-батальон тыла флота, чтобы показать образцовый автопарк.

Он позвонил ей, но она всхлипнула в трубку:

— Ты что?! — спохватился он.

— Я так и знала, что ты больше не придешь...

— Это почему же?

— Я сон видела. Там злая колдунья унесла тебя...

— Ладно. Не реви. Как вырвусь во Владивосток, так обязательно позвоню.

— Если я смогу, то вырвусь к тебе в ваш поселок "Тихоокеанский", — сказала она и поцеловала его в трубке...

Алексей Зверев.