Поруганная добродетель. Часть 2: Юля

Я не была любительницей эксгибиционизма, но ситуация сложившаяся с Наташей меня заводила. Не давала покоя мысль: как она себя чувствует с голой промежностью? Дома я и сама бывала после душа халат сверху, под ним ничего и хорошо. Но здесь же в общем обстановка совсем не домашняя — вокруг посторонние люди. Короче накрутила этими мыслями себя по самое не балуй! Ещё ко всему я стала пристально приглядывать за Трофимовой. Наклонится она к столику за книжкой, я в декольте халата заглядываю, а там её грудь вся, как на витрине. Или заходит она в купе, а я уже взглядом в разрез халата уставилась — раз, полы чуть разошлись, но этого чуть достаточно, чтобы увидеть целиком её ноги...

Всё закончилось тем, что я пошла в уборную... Конечно, меня раздирали сомнения надо ли мне это? Но мысль о том, что я нахожусь за 2 тысячи километров от дома перевесила чашу весов разума...

А кто узнает? Мама, папа? Я еду в какую-то тьму-таракань и ещё сомневаюсь?

Закрывшись в туалете, я дрожащими руками стянула из-под платья свои трусы и положила их в сумку.

Ну что, Юля, готова? Хватит ли тебе духа зайти в своё купе без белья?

... По дороге в купе я чувствовала дрожь в коленях. Ещё бы — не каждый день дефиле без трусов устраиваю! Знали бы родители, чем их Юленька занимается. Или мой жених Денис...

В купе Нечаева, Наташа и Петр играли в карты. Нечаева попутно дегустировала очередную бутылку коньяка.

— О, Юля, — оживился Петр, — в картишки перекинемся? А то на троих это не игра. В «дурачка» на интерес. Будешь?

Ну, а чего бы не сыграть?

— Давайте, — говорю, — только из меня игрок так себе...

— А кто тут игрок? Садись рядом с Валентиной... Ну что, каждый сам за себя...

... Как я говорила из меня игрок оказался слабый — проигрывала раз за разом. Тусовала колоду казалось только я.

— Ну что, Юлька, раздавай! — очередной раз подтолкнула ко мне колоду Валентина.

Три карты Петру, три карты Наташе, одно неловкое движение и колода рассыпалась.

— Ну, ты и ворона! — неудовлетворенно проворчала Нечаева.

— Да тихо ты, Валентина, — Петр выступил в роли миротворца, — сейчас соберу — то же мне беду нашли.

С этими словами он стал собирать карты...

— Ну что, Юля, раздавай! — он бросил колоду рядом со мной. Я потянулась к ней и меня бросило в жар.

Я же совсем забыла, что уже битый час гуляю без трусов. Я сидела перед Петром со слегка задранным подолом платья, но то что он видел мои коленки меня не смущало ни в малейшей степени. Вся беда в том, что я так увлеклась своими проигрышами и не заметила, что сижу слегка раздвинув ноги. Я была уверена, что со стороны ни кто ни чего не разглядел бы под платьем, но Петр собирая карты чуть ли носом в колени не утыкался. Видел ли он что-то?

Я одернула подол, плотно сжала ноги и стала раздавать карты, но краем глаза я заметила, что Петр ухмыльнулся. Что послужило причиной это кривой ухмылки? Да всё что угодно! Я себя успокоила тем, что он ни чего не видел — просто смеется над моей криворукостью.

... За окном начало темнеть. Нечаева снова накачалась своим коньяком и пребывала в отключке. У Трофимовой зазвонил телефон, и она извинившись положила карты на стол и вышла в коридор.

Ну честно слово: задрала! Я всё понимаю — семья, любовь... Но должна же быть какая-то мера... Вот когда я выйду замуж, то такой чепухи не будет...

— Ну что, Юля, так жарко в купе, что ты без трусов разгуливаешь? — прервал мои размышления голос Петра.

Я опешила. Ни когда я за словом в карман не лезла, но сейчас в голове лихорадочно скакали мысли, но в голову ни чего путного не приходило.

— Без каких трусов? — смогла выдавить я из себя.

— Ну каких... Тех самых, которые пизды бабьи от сквозняка берегут! — засмеялся Петр.

Я сидела ни живая ни мертвая. Начала лепетать какую-то ерунду, дескать постиралась, не высохло...

Но Петру это было фиолетово. Он сел рядом со мной и не слова не говоря запустил свою руку мне под подол платья. И произошло невероятное: я сама раздвинула ноги... Машинально, бездумно, перед случайным попутчиком, который мне в отцы годится, навстречу его руке я раздвинула ноги. Нет, не то чтобы слишком широко, но достаточно для того, чтобы его пальцы накрыли мою промежность.

— Любишь показывать свою пизду? — прошептал Петр мне на ухо.

Меня бросило в жар. Да что же это такое? Я вроде, как опомнилась, попыталась сжать ноги, но в ногах не осталось сил совсем...

— Не трепыхайся, девочка, — Петр своими пальцами уже покручивал мои губки, — я ж вижу, что любишь ты это дело. Давай-ка, Юлька, ляжки свои пошире раздвинь, а то неудобно...

С этими слова он свободной рукой взял меня за одно колено, отвел его в сторону, потом второе колено... Я не противилась этому: кругом шла голова, кровь прилила к лицу — ни когда я ещё не испытывала подобного...

Что же это такое? За мной кавалеры по полгода бегали перед тем, как я соглашалась лечь в постель. А здесь... Сижу с раздвинутыми ногами перед незнакомым лохматым мужиком из какого-то Задрыщинска и даже не делаю ни каких попыток прекратить это непотребство.

... Тем временем Петр видя, что я не сопротивляюсь, решил зайти ещё дальше. Его рука откинула в сторону одну полу платья, полностью обнажая мою ногу, потом вторую полу...

— Да, Юлька, грех такую красоту от людей скрывать! — удовлетворенно склабился Петр, раздвигая ещё шире мои ноги... — Хорошие ляжки, молодые — ни какого целлюлита, гладенькие! Опа!

— Ой! — тихонько взвизгнула я — Петр больно ущипнул меня за бедро. Но это были только цветочки — внезапно я почувствовала, что в мое влагалище устремились его палец. — Пфырффффф... — вырвалось из моего рта.

— Тихо, девочка, тихо! — на ухо шептал Петр. — Я за тебя ещё и не взялся по настоящему, а ты уже пфырфаешь. Давно целку порвали? А? Сколько годков было-то, когда первый раз засадили? — вопрошал он двигая пальцем по окружности, ощупывая стенки влагалища.

— Не... давно... — выдавила я из себя, стараясь сдерживать стоны.

— Свеженькая значит пизденка! Не рожавшая, да и толком не ёбаная... Давай-ка ещё один палец добавим... Вот...

— Ай...

— Тихо, говорю! Сейчас немного разработаем твою дырку, а то негоже бабе с такой узкой пиздой быть... Вот видишь, уже свободней... А мы туда ещё один палец...

— Ой, перестаньте! — я взвизгнула так, что Нечаева зашевелилась в своем углу. Петр в туже секунду накрыл мой рот своей ладонью.

— Терпи, Юля, терпи! — шептал он мне в ухо, пытаясь протолкнуть свои пальцы поглубже в мое влагалище. — Сейчас раздраконим твою дырку, а там может чего и замутим с тобой. Расслабься ты... Ну вот и трем пальцам пизда привыкает...

Я чувствовала, как Петр пытается протолкнуть пальцы поглубже. Не знаю, что мной руководило, но я раздвинула свои ноги ещё шире. Сама, без какого-либо принуждения... Я почувствовала, что пальцы значительно продвинулись в глубь моего тела. Я непроизвольно застонала, но ладонь Петра заглушала всё звуки — раздалось лишь негромкое бульканье.

— Что, малая, входишь во вкус? — спросил он двигая во мне своими пальцами. — Дома небось с пацаном каким-нибудь встречаешься? Спорим, что он не вытворял с тобой такое, как я? Ну? — требовательно спросил Петр.

Я отрицательно помотала головой.

— Ну вот и я об этом. Он тебе подарки, рестораны, а ты в благодарность буську в щечку? Лох твой парень! Я на тебя ни копейки не потратил, а ты сидишь передо мной с раздвинутыми ляжками и позволяешь свою пизду драконить... Давай-ка мы ещё один палец добавим... Тихо, позняк девочка метаться! — прошептал он, когда заметил, что я заерзала...

Я почувствовала тупую боль в своей промежности. Казалось, что вход во влагалище вот-вот порвется. Я взвыла от такого вторжения и попыталась свести ноги.

— Терпи, девонька, терпи... — Бормотал Петр. — Сейчас полегчает... Молодая, здоровая ...