Лихие 90-ые. Глава 08 - Новое платье принцессы

Для начала я принес из гардеробной портновский сантиметр. Взял ручку и записную книжку. И подозвал Дашульку.

- Встань на кровать, чтобы мне не нагибаться. Хочу знать, что тебе покупать, когда в город поеду.

Конечно, я врал. Никуда ехать не собирался. Да и никакие вещи покупать не планировал, пока до отвала не наиграюсь с голенькой и "понарошку одетой" малышкой. А мерки мне понадобятся совсем для другого.

Девочка послушно поворачивалась, чтобы было удобней мерить. Был большой соблазн превратить это в игру: ставить бедолагу в разные аппетитные позы, измерять с умным видом "полуобхват письки", расстояние от левого соска до клитора, от пупка - между ножек - до дырочки в попе... Но после унизительного подмывания Дашеньке нужно было дать успокоиться. Поэтому я быстро снял обычные портновские мерки и отпустил малышку.

- А пока я не поехал, найду что-то тебе попку прикрыть. Жди тут.

Я вернулся в гардеробную. В ящике там лежало с десяток моднейших тогда ремней. Купил их, как только увидел: так здорово они подходили для моих коварных планов. Не кожаные, не тряпичные, а плоские стальные цепи из круглых звеньев - колец. С увеличенным и выгнутым крючком последним звеном из пружинной стали вместо пряжки.

Ремни были заранее проверены на прочность. А работяги с соседнего завода старательно отшлифовали и отполировали каждое звено, чтобы не осталось никаких царапающих шероховатостей и острых граней.

Я вытащил два ремня, отмерил размер и взял "болгарку" - совсем маленькую и поэтому не очень громкую. Укоротить ремни заняло не больше пары минут: алмазный диск резал сталь как масло.

Потом взял сантиметр и ножницы. Вырезал из приготовленной ткани узкий прямоугольник нужного размера. Сделал маленький незаметный надрез посредине длинной стороны. И вернулся с выкроенной тряпкой в спальню.

- Вот, нашел только это. Ладно, попробуем сделать из тебя приличную девочку. Иди ко мне.

Полосы бы с запасом хватило, чтобы обернуть ей малышку по талии. Она весело подбежала, но тут я изобразил дурака. Прямо у нее перед носом вдруг разорвал ткань пополам по надрезу:

- Вот, это у нас будет маечка, а это юбка.

Бедолага чуть не заплакала от разочарования. А я, вроде бы не понимая, стал усердно заворачивать ее в "юбку". Но теперь концы тряпки не сходились сантиметров на десять. Как и планировалось.

- Ничего-ничего, сейчас найду шнурок, сделаем завязки! - с энтузиазмом сказал я, снова уходя в гардеробную.

Скоро я вернулся с печальным видом и развел руками:

- Представляешь, и завязок не нашел.

Даша была готова разреветься от обиды. Но тут я просиял:

- Придумал, кажется! Ну, точно! Сейчас мы тебя оденем, - снова сбегал и вернулся с цепными ремнями.

- Сейчас смудрим тебе одежду. Обещал одеть, значит, одену. Только как мы... ага, знаю, сейчас, - и принес коробок с большими пластмассовыми канцелярскими скрепками (я надеялся, что пластмассовые не будут так царапать кожу, как могли бы железные).

Для начала я надел ремень девочке на талию. Крючок пряжки звонко клацнул об одно из колец. Ремень застегнулся. Он был откушен под дашкин размерчик - так, чтобы не висел длинный хвост, а осталось лишним только одно кольцо.

Глупышка не поняла, что только что с ней произошло. Один щелчок превратил ее в мою беспомощную игрушку. Которую я теперь могу как угодно связывать, пользуясь этими кольцами, из которых состоит ремень. Могу сотней способов привязывать к нему ее ручки и ножки.

Что ей помешает ремень расстегнуть и удрать? Не сможет. Я заранее приплюснул молотком крючки пряжек на всех ремнях. Так, что теперь зазор "входа" крючка был меньше толщины колец. Поэтому при защелкивании нужно было приложить приличное усилие, чтобы звено проскочило в крючок. И еще большее, чтобы ремень открыть. Дашке вряд ли силенок хватит. Хотя, если поднатужится как следует, может, и откроет. Но я всегда могу подстраховаться и закрыть цепь на маленький навесной замочек (да-да-да, я запасся, как Плюшкин).

Надев ремень, я навесил на каждое звено по скрепке. Девочка стояла смирно. Она даже не поняла, что только что ее посадили на цепь!

Конечно, вместо дурацких скрепок у меня были припрятаны куда лучшие крепления, но ведь моя живая игрушка не должна просечь, что все давно готово и ждало ее. А то она испугалась бы.

Я взял тряпку и начал защемлять ее свисающими с цепи скрепками. Они держали прилично. Ткань не выскальзывала, тем более, что я отогнул полоску в самом верху, поэтому скрепки прихватывали два слоя материи.

Начал с дашкиного бока. Надо было, чтобы воспитанница прочувствовала: "какая радость, меня наконец-то одевают!". И я, дойдя до животика, провел пальцем по расщелинке внизу, печально сказав: "до свиданья, писечка!".

Пациентка, подпрыгнув от моего нахальства, тут же разулыбалась. И послушно вертелась, пока я не закончил ее "юбку" (по пути попрощавшись и с попкой).

- Ну вот, - полюбовавшись на результат своих трудов, одобрил я, - вполне прилично вышло. Теперь ручки на голову закинь. Будем топик делать.

Второй ремень лег девочке у подмышек, над грудками. Щелк! - и еще один шаг к волшебному превращению Дашки в девочку-трансформер сделан! Бедняга только одним отличается от мультяшных трансформеров: те преобразовывались по своему желанию. А мой котенок будет менять позы только так, как захочется хозяину.

Но сделать такое открытие ей только еще предстоит. А пока я оставшимися скрепками навесил на верхний ремень второй кусок тряпки. Вышло что-то вроде топика.

Повертел дурочку в разные стороны. Изобразил озарение и приволок из гардеробной довольно нелепую сумку. Отстегнул от сумки ручки и прищелкнул Дашке к верхнему ремню. Получились отличные бретельки.

Сумка не зря казалась нелепой. Ее "ручки" и были бретельками. Бархатными, ненатирающими, но с прочным шнуром внутри. Я заранее прицепил их к сумке только для того, чтобы задурить девочке голову: якобы, все изобретается на ходу.

Чуть подрегулировал длину ручек. Бретельки удобно легли на дашкины плечики, поддернув ремень к подмышкам. Теперь девочке должно быть удобней: ремень не будет торцом елозить по сиськам. Даже когда я буду связывать бедолагу.

Оставалось надеть Дашке специальные кожаные браслеты: на щиколотки, над коленками, над локтями и на запястья.

Браслеты могли пристегиваться карабинчиками друг к другу или к кольцам ремня. По большому счету, они были не обязательны: при надетых ремнях я мог бы связывать девочку и просто отрезками шнура или ленты. Но держать воспитанницу в браслетах - это было солидно. По-буржуински. Возиться с ней приятно и легко. Пару щелчков карабинов, и пациентка превращается в беспомощного пупсика в какой-нибудь причудливой позе, стиль "к воспитанию готова!"

Шнурки или ленты - это "копейка", а вот браслеты - будет уже "мерседес".

Само собой, я давно в мелочах продумал, как надеть дурочке браслеты, чтобы она ничего не поняла до поры до времени.

Я поддернул и расправил дашкину "юбочку", которая десятисантиметровым "разрезом" элегантно оголяла девочкино бедро. Приготовился заболтать малышку, которая сейчас увидит браслеты и замочки (они лежали в той самой нелепой сумке).

Ну вот, порядок действий повторил, правильные слова помню. Начинаем последний акт одевания подопытной. Через пять минут у меня уже будет бегать шикарная девочка-конструктор. В любой момент я смогу собрать из этого конструктора что угодно.

Я набрал воздуха. Перед тем, как начать говорить, поднял наконец взгляд на лицо воспитанницы: при убеждении первое дело в глаза смотреть.

Поднял - и обалдел.

Дашка сияла. Она смотрелась в зеркало на стене, и ее глаза светились, как два фонарика.

Девочка, еле касаясь, погладила себя по "маечке". Грациозно повернулась чуть боком. Расправила "мини-юбку" на бедрах.

Я-то собирался не позже, чем через полчасика небрежно, мимоходом сдернуть их с пристегнутой врастопырку к себе самой, совершенно беспомощной - развлекайся, сколько влезет - малышки.

Эти ее тряпочки для меня были временно необходимым злом, от которого скоро можно будет избавиться. Полчасика побегает дурочка, попривыкнет, и милости просим к хозяину, на первую сборку конструктора. Я с нетерпением предвкушал предстоящее удовольствие.

Но Дашка так торжественно и радостно разглаживала свой нелепый фиговый листок, будто это был не обрывок тряпки, а бальный наряд Золушки.

Девочка блаженствовала и таяла. Всем своим видом она говорила: смотрите, смотрите! Меня наконец о-де-ли. Вы видите, люди, одели! Да, это скорей лопушок, чем настоящие одежки, но все равно я рада. Смотрите все! У меня появилась скорлупка. Чурики, я теперь в домике. Я - одета!

Дашка посмотрела на меня. И я впервые в жизни понял, как можно утонуть в чьих-то глазах. Даже дыхание перехватило.

Девочка счастливо щурилась. И правда, точь-в-точь котенок. Я не удержался и почесал ее под подбородком: казалось, что она вот-вот замурлычет.

- Спасибо, - снова, как вчера, очень серьезно сказала глупышка. Потрясла для убедительности башкой, опять искоса глянула на свое отражение и повторила, - спасибо, что придумал. Я пока так похожу.

Вдруг она обняла меня за шею и чмокнула в щеку.

Мы стояли, - я на полу, она на кровати, тесно обнявшись и почему-то слегка раскачиваясь. Будто танцуя медленный танец. Дашенька лежала щекой у меня на плече и глупо улыбалась.

Я ерошил ее волосы. И трехэтажно матерился про себя. Матерился, потому что все уже понял. Понял, что через полчаса мне забавляться с голенькой и связанной беззащитной растопыренной беднягой не светит.

- Жди тут, - зло бросил я девчонке.

Ее лицо удивленно вытянулось.

- А ты... - робко начала она.

- Не твое дело, - отрезал я, и вышел из дома.

Ругая себя на чем свет стоит, гнал по городу. Потом, в "Детском мире", немного отвлекся на подбор одежды и на ублажение продавцов (еще вовсю цвела горбачевская разруха, хорошие вещи нужно было добывать).

Чувствовал себя очень глупо: на кой мне сдалась Дашка, как не в качестве живой игрушки? Почему сейчас, вместо того, чтобы развлекаться с ней, я трачу время на ее проблемы? Кто чей хозяин?

Но любую вещь надо или не начинать, или делать хорошо: это было первое, что я усвоил в бизнесе. Поэтому проторчал в магазине довольно долго. Пока не сделал все, как надо.

Растерянная Дашка сидела на краешке кровати, сжавшись в комочек. Она испуганно смотрела, как я таскаю в спальню из машины непонятные коробки и мешки.

- А ну-ка, встань сюда! - девочка вздрогнула, когда я похлопал по кровати рядом с собой. Она не понимала, почему я вдруг разозлился и куда-то уехал. И очень боялась того, что сейчас с ней может случиться что-то нехорошее.

Во мне еще бродили остатки злости. Хотелось отомстить воспитаннице за мой дурацкий поступок.

Ничего не объясняя, я расстегнул оба ее ремня.

- Развлеклась и хватит, - пробурчал я, срывая дашкины "одежки".

Она снова вздрогнула, но промолчала, только горестно вздохнула.

- Так. Теперь закрой глаза! Закрой, я сказал!

Малышка послушно зажмурилась. Я полюбовался, как она покорно стоит голышом с закрытыми глазками, покрывшись мурашками от страха. Вытащил из мешка и рассыпал перед ней простые трусики с детскими рисунками.

- Открывай глаза.

Девчонка осторожно приоткрыла глазища. И тут же вытаращила их. Такого она никак не ожидала. От неожиданности Дашка несколько раз судорожно сглотнула, как лягушка.

- Ты... это... ты ездил, чтобы мне это купить? Ты меня не обманул? Это... это правда мне?!

Я кивнул.

- Выбирай. И меряй как следует. Шьют ведь кое-как, вот и купил не только твой, но и на размер больше и меньше. Впредь вместе будем покупать, с примеркой.

Малышка так растерялась, что даже "спасибо" забыла сказать. Она схватила одни трусики, бросила, схватила другие. Подняла ногу, чтобы начать мерить. Вдруг всхлипнула. Бросилась мне на шею, забыв опустить ногу. Поцеловала меня в щетину. Захотела ласково погладить, но забыла, что у нее в руке трусики, и в результате повозила мне ими по роже. Ойкнула, хихикнула, но тут же снова хлюпнула носом. Глаза у нее становились все безумней.

Надо было остановить дашкины метания. Я шутливо, но довольно крепко шлепнул ее по попке, вырвал из руки трусики, а ее саму кувыркнул на спину.

- Угомонись и задери сюда задние лапы!

Я быстро надел до колен трусы, протянул девочке обе руки, и когда мы взялись за руки, рывком поднял воспитанницу на ноги и натянул трусы на место.

- Потопчись, понагибайся. Не большие, не маленькие? Как они тебе?

- Они мне... они мне классненько... - прошептала глупышка с блаженной улыбкой. - У меня никогда таких не было.

Я сделал мысленную зарубку, что надо будет расспросить воспитанницу, как же она жила, раз даже новые трусики для нее праздник? Хотя я и постарался купить лучшие, но все-таки...

Я вытряхнул все из мешка. Мы стали мерить тренировочные костюмы, юбочки, блузки, маечки, штанишки, носочки. Только лифчиков не было, я решил, что это чересчур.

Дашка начала впадать в нирвану. Она бессмысленно бормотала:

- ты... мне... это мне... это ты... ох...

На ее мордахе было написано счастье.

Перемерив все, я снова оставил девочку в трусиках.

Утром я экспериментировал, как сильно можно заставить покраснеть мою игрушку. Сейчас во мне вдруг проснулся тот же азарт: а сможет ли на ее рожице уместиться еще большее счастье?

И я положил на кровать перед Дашкой большую коробку.

- Глянь.

Девочка присела и стала распутывать ленты с пышными бантами, которые перевязывали коробку. Справившись, она осторожно подняла крышку. Но ничего не увидела: внутри все перекрывала полупрозрачная шуршащая бумага. Малышка отогнула ее, и так и замерла на корточках. Челюсть ее начала отвисать. Все сильней и сильней. Пока изо рта не потекли слюни.

Капля слюны громко шлепнула по зашуршавшей бумаге, и Дашка словно проснулась.

- И это тоже мне?! - не веря, спросила она.

- Ну, я в него вряд ли влезу, - улыбнулся я. Но глупышка меня не слышала. Трясущимися руками она тащила из коробки самое лучшее платье, какое я видел в жизни. Я поставил на уши весь "Детский мир", проконсультировался с продавщицами, солидно переплатил за принесенный со склада дефицит. И, оказывается, не зря.

Дашка была в полуобморочном состоянии и уже ни на что не реагировала.

Ну что же, я ведь мечтал, чтобы она стала куклой в моих руках. Вот девочка и превратилась в обалдевшую куклу. А из-за чего - какая разница?

Так с ухмылкой подкалывая сам себя, я одел Дашу. Посадил. И нацепил ей носочки.

Малышка с идиотской улыбкой смотрела куда-то вдаль и вряд ли вообще осознавала, что с ней делают.

Я вытащил из очередной коробки и надел на бедолагу туфли под стать платью. В таких не стыдно было бы и Золушке съездить на бал.

Взял Дашку за руку и повел ее к зеркалу во весь рост в прихожей.

Я выиграл: оказалось, малышка может выглядеть еще счастливей.

Оставив впавшую в транс дурочку перед зеркалом, я пошел делать обед. Чувствовал я себя глупо и странно. Дарить оказалось так же интересно, как брать. На душе было одновременно и тепло и обидно: все коварные планы полетели ко всем чертям. Порядочного злодея из меня не вышло.

Дашка притопала из прихожей только минут через десять. Совершенно убитая, вся в соплях и слезах.

- Я... я... я там заплакала... плакала... а оно... вот, попало на платье... я его тебе испортилаааааа!..

Пришлось взять ее башку двумя руками, чтобы заставить смотреть на меня.

- Дура ты у меня все-таки. Во-первых, ничего ты не испортила. Оно прекрасно стирается, мне продавцы сказали. Во-вторых, почему "мне"? Это твое.

- Мое?! Насовсем мое?! Ты... мне... разрешишь мне еще его надеть? Правда? Оно такое... такое...

И на платье стали быстро повляться новые и новые пятна.

Еще с полчаса, пока варился обед, я слушал ликующие вопли из комнаты. Улыбался метавшейся между спальней и кухней невменяемой Дашке, которая твердо решила не откладывая перемерить все, что я привез. Выглядела она совершенно сбрендившей от счастья. И я мрачно думал, что делать с поломанной живой игрушкой. Зря я ремни снял, похоже. Если тогда я посадил Дашку на цепь, то сейчас она с нее сорвалась. Вот и результат.

Более-менее пришла в себя малышка только за столом. Какое-то время мы жевали молча, потом девочка сказала:

- Спасибо. По-правде, я не думала, что ты меня оденешь. Ты очень хороший. Тебе ведь нравилось, чтобы я... я... - Дашка стремительно покраснела, - а ты меня все равно одел.

И тут я почувствовал, что не совсем зря вместо дрессировки занимался подарками. Наши отношения одним махом изменились. И совсем не факт, что я на этом потерял. Если все сейчас сделать правильно, то можно пропустить длинное приручение и сразу, на халяву получить ручного зверька.

- А ты не очень воображай, как одел, так и раздену. Да, ты мне больше нравишься голенькой.

Малышка покраснела еще больше, хрюкнула и опустила голову, сделав вид, что ковыряется в тарелке. Я почувствовал вдохновение. Внутренне раздувался от гордости и сам над собой ржал: выходило, что я не лопух, а еще заковыристей бармалей, чем сам думал, и моя поездка - часть злоехиднейшего плана, вот оно как!

Раз так - приступим! Как там Бармалей говаривал? А мне не надо не мармелада, ни шоколада, а только маленьких дашЕй...

- Сейчас мы обо всем договоримся. Я расскажу, что думаю о нашей будущей жизни. И ты решишь. Если тебе подходит, оставайся. Если нет, мы сейчас расстанемся. Но что бы ты ни выбрала, назад пути не будет. Уйдешь - значит, уйдешь. Останешься - просто так развернуться и уйти будет нельзя.

Я знал, что делаю. Дашка была маленькой, но женщиной. Принимать решение ей было очень тяжело. Как любой женщине. Этим требованием я уже выбил почву у нее из-под ног, заставил почувствовать себя неуверенно. А потом я подтолкну ее к нужному выбору, и малышка с облегчением согласится: женщины панически боятся что-то важное решать самостоятельно.

- Сделаем по справедливости, - решил я. - В сутках 24 часа. Спать мы будем восемь, остается шестнадцать. Мы их поделим пополам. На мое и твое время. В свое время я тебя буду одевать во что захочется или раздевать. Буду делать с тобой, что захочу. А вот твои восемь часов ты будешь сама решать, что тебе надеть.

Дашка молчала, глядя в стол.

- Дальше. Бездельничать ты не будешь, - продолжил я, - будешь жить нормальной жизнью.

Я хмыкнул про себя: последняя фраза прозучала издевательски. Но девочка не заметила.

- Будешь делать зарядку. Будешь заниматься танцевальной гимнастикой: хочу, чтобы ты стала самой красивой, здоровой и ловкой! Будешь учиться готовить. Кройкой и шитьем заниматься: каждая девочка обязана это уметь. Будешь помогать по дому. А главное, будешь учиться. Пока что на дому. Сегодня устроим экзамены, поглядим, что ты уже знаешь. Куплю тебе учебники и начнем занятия.

Малышка сокрушенно вздохнула, такая перспектива ее не обрадовала. Но возразить она не решилась.

- Не корчи рожи. Все нормальные дети учатся. А ты ведь нормальная? - поддел я глупышку. - Буду тебя воспитывать. Требовать буду по полной, ясно? За плохое поведение буду наказывать.

Дашка завозилась на стуле. Нужно было быстро заканчивать. И заканчивать, конечно, чем-то приятным.

- Но даже наказывать тебя буду только в свое время. Пока идут твои восемь часов, я не имею права тебя даже шлепнуть. В твое время ты всегда одета как хочешь и неприкосновенна для наказаний. И еще одно: воскресенье у нас будет "день принцессы". По воскресеньям моего времени будет только четыре часа, а твоего - двенадцать. По воскресеньям ты не будешь учиться. И каждое воскресенье будем ездить погулять и развлечься. В цирк, в кино, на речку - куда захочешь. Выбирать будешь сама. Ну как, хорошо?

- Ага, - ответила глупышка. Конечно, она имела в виду только мои последние слова: что хорошо шланговать и развлекаться по воскресеньям.

Но я сделал вид, будто принял ее ответ за согласие с моей программой целиком.

- Ну, вот и молодчина!

Я стащил Дашку со стула за руку, поставил перед собой, взял за уши и стал торжественно расцеловывать, нахваливая между поцелуями:

- Ты не только красивая и умная, а еще и храбрая, оказывается! (чмок!) Хвалю (чмок!). Верно ты выбрала (чмок!). Так и надо: раз, и отрубила (чмок!).

Я видел, что на самом деле девочка колеблется. Надо было еще немножко подтолкнуть ее. Поэтому я, продолжая держать за уши, отодвинул от себя дашкину голову и продолжил, глядя ей в глаза.

- Да и что тебе выбирать было? Любая дура выберет дома жить, а не в вонючем подвале впроголодь. Да и пропадают все время беспризорники. То ли их насилуют, то ли убивают - кто знает? А я из тебя человека сделаю. И попробуй только у меня не сделаться!

Дашка неуверенно улыбнулась. Она согласилась.

Но мне обязательно надо было, чтобы она сказала это вслух.

- Договорились? Живем?

Даша пристально посмотрела на меня и кивнула головой:

- Живем.

Я посадил ее на колени и обнял:

- Ну, вот, теперь ты вся моя.

Девочка прижалась ко мне. Я нежно подул ей в макушку и сказал:

- Понежничаем, и начнем учиться посуду мыть.

- Хорошо, - пробубнила она, и решилась сказать о своих сомнениях - А все-таки восемь часов... что ты будешь делать?

- Что захочу, то и буду, - отрезал я. И, не удержавшись от подколки, добавил - Или не терпится узнать?

Щеки заерзавшей на сиденье девочки начали заливаться густым румянцем. А я,

выдержав паузу, значительно протянул:

- А это будет сюр-приии-из! - И небрежно хмыкнул, - не беспокойся, все сама увидишь. Постепенно. Когда все это с тобой происходить будет!

Дашка нервно поежилась. Видно, вообразила, как с ней "все это" делают. Да еще и целых восемь часов.

Но она давно была у меня на крючке, оставалось красиво подсечь. Так, чтобы дурочка вообразила, будто ее из-под коряги не в аквариум тащат, шараханьями своими от стенки к стенке хозяина развлекать. А чтобы выпустить в чистый прудик - с прозрачной водой, тучей вкусных червяков и россыпями сверкающих сокровищ на дне.

И я подсек.

- А что, разве восемь часов для меня тебе жалко? Знаешь, а может, ты и права. Хммм... А давай-ка сделаем еще справедливей.

- Как? - заинтересовалась дурочка.

- А вот так. Все будет зависеть от твоего поведения. Мы заведем тебе дневник. Будем туда писать твои школьные оценки, замечания за поведение и похвалы, если слушаешься. По утрам подбиваем итоги за прошлый день. Если школьные оценки в среднем трояк, а по поведению нет не плюсов, ни минусов, то делим наше время по восемь часов. Каждые полбалла оценок и каждый плюс или минус за поведение разделение времени на час сдвигает.

- Это как? - не поняла Дашка.

- Cмотри. Допустим, за уроки получила ты кол и пятерку. В среднем это три. Значит, твоих восемь часов свободных. Но ты в этот день за поведение получила пять минусов и девять плюсов. Плюсов на четыре больше, чем минусов. Значит, к твоему времени завтра добавится еще четыре часа, а у меня они отберутся. Понятно?

- Ага, теперь понятно, - обрадовалась малышка. - А если у меня будет десять плюсов и ни одного минуса?

- Тогда завтрашний день полностью твой, и еще на послезавтра два часа перенесется. Да, кстати, еще мы с тобой вдвоем подумаем насчет каких-то премиальных

часов за каждую проявленную тобой инициативу!

Бармалей внутри меня бегал по потолку от гордости за свое коварство: "инициативой" планировалось считать разные дашины идеи насчет того, какие еще неприличные забавы можно будет с ней устроить.

- Ура! - заорала простая как грабли девочка - Хочу так!

- Значит, так и сделаем. Сегодня все подготовим, и завтра с самого утра уже будем жить по новым законам.

Мы с Дашкой мыли посуду. Настроение у обоих было прекрасное. Мы радовались, что так здорово обо всем договорились.

Дашка балдела от того, что теперь все будет зависеть только от нее самой. А я - от того, что дурочка повелась. Потому что прекрасно понимал то, что ей невдомек. Что второй вариант нашего договора для нее выйдет куда хуже первого. Что зависеть длительность "ее времени" будет совсем не от нее, конечно. А от того, кто будет ее оценивать. И поэтому целых восемь часов ходить нелапаной и нешлепаной малышке будет удаваться редко.

Но при этом я буду поддерживать у воспитанницы иллюзию более-менее справедливого оценивания. Ведь так я задаром получаю еще один мощный рычаг управления: девочка будет изо всех сил стараться слушаться и "хорошо себя вести" не только под страхом наказаний, а и чтобы растянуть часы вольницы.

Когда мы прибрались на кухне, я поставил Дашку на табуретку, приподнял маечку и чмокнул в животик.

- Хороший мы с тобой закон придумали, правда?

- Ага, - кивнула девочка. Тут у нее началась новая схватка любопытства. - А все-таки, что ты в свое время делать будешь?

- Какой же это будет сюрприз, если я все выложу? Ладно-ладно, расскажу немножко, а то вон исстрадалась вся. В общем, все будет по справедливости, - начал я.

Начал, и задумался: смотри-ка, и сюда приплел. А бывает вообще в жизни такая штука, которую нельзя справедливостью обозвать?

- Воспитывать буду. Но еще, кроме воспитания, от тебя самой зависеть будет, как я к тебе буду относиться.

- Как это? - заинтересовалась девочка.

- Да так это. Чем человек взрослее, тем он себя ответственней ведет, правильно?

- Ага, - не очень уверенно отозвалась воспитанница.

- Вот так и станем жить. Когда будешь себя вести ответственно, по-взрослому, я буду с тобой обращаться, как со взрослым человеком.

- Дааа? - с большим сомнением переспросила Дашка. - И наказывать не будешь?

- Кто же взрослых девушек наказывает? - пожал я плечами. - Ты вот слыхала,

чтобы большой тете, скажем, было а-та-та по попе? Так что не буду.

А когда будешь вести себя как маленькая, плохо учиться, баловаться, не слушаться - буду не только наказывать, а и вообще к тебе относиться, как к малявке бестолковой. Справедливо же?

- Нууу... - наморщила лоб дурочка, - кажется, справедливо.

- С утра начинаем наши законы соблюдать. А пока что... Сегодня будем делиться. Ты вот походила одетой, теперь надо голенькой побегать.

- Это почему? - растерялась Дашка.

- Как почему? Ты же получила удовольствие, побыла одетой. Теперь мне приятное сделай. А потом опять тебя порадуем. А то нечестно.

- Нечестно? - засомневалась девочка. Она чувствовала, что в моем нахальном заявлении что-то не так. Но не могла сразу сообразить, что.

- Само собой, - подмигнул я ей. - Если по правде, так ты должна бы вообще всегда голышом бегать.

- За что?! - возмутилась малышка.

- Да не "за что". А по правде. Даже поговорка такая есть: "голая правда". Слышала?

- Слышала, - кивнула совсем сбитая с толку воспитанница, глядя, как я медленно расстегиваю пуговку на ее новеньких шортиках из джинсовки.

- Вооот! - назидательно сказал я, подбрасывая пальцем язычок молнии. - Вот для правды голяком и походишь. А потом снова одену...

- А оденешь, выходит, для вранья? - хихикнула девочка, которая, наконец, переварила мою ахинею. - Ой, мамочки!!

Вжжжик! Молния расстегнулась. Еще пара стремительных движений, и шортики со сбившимися в них трусиками дежат вокруг девчачьих щиколоток!

Пискнув, бедняжка схватилась за подол своей короткой маечки. И, изо всех сил потянув ее книзу, сделала попытку присесть. Но я оказался проворнее. Подхваченная одной рукой вокруг ножек под попкой, дурочка на мгновенье повисла в воздухе, и окончательно сдернутые штанцы упали на пол.

- Так вот ты какая, голая правда! - протянул я, откровенно любуясь дашкиным видом.

Моя рука осталась на месте и не давала девочке присесть. Малышка топталась по табуретке и все пыталась так растянуть топик, чтобы он прикрыл низ животика.

Задача явно была неразрешимой. Скоро это поняла и Даша. Она отпустила подол и зажала ладошки между ножек.

В маечке бедолага неожиданно оказалась даже аппетитней, чем была совсем без ничего. Ее низ торчал из топика очень трогательно, забавно и мило.

Я понял, что так ее и буду сегодня держать. Скажу, мол, мне бы хотелось, чтобы ты совсем голенькой была. А ты хотела одетой. Так вот, мол, ни тебе ни мне. По справедливости. Подумал, и сам удивился: к чему только я сегодня правду-справедливость ни приплетал, и вот еще новый прикол намечается.

Но это потом. Сейчас Дашка была готова, что ее вот-вот полностью разденут. Не разочаровывать же моего зверька!

- Поднимаем ручки, переодеваемся, - начал я заворачивать вверх подол топика.

- Во что? В этот, как его... в костюм Евы? - вздохнула воспитанница, не очень сопротивляясь. Последняя тряпка полетела на пол.

- В самый замечательный костюм Даши, - ответил я, снял малышку с табуретки и повел за руку в комнату, к застеленному еще вчера столу.

- Готовимся к школе, - изображая деловой тон, начал я новое развлечение. - Учащаяся Дарья Толстопопкина, пройдите на осмотр! Не Толстопопкина? Ага, она у вас в самом деле не толстая... не визжать! Простите, княжна Сиськи-Писькина, сдуру не признал Ваше Сиятельство... Что, опять не так?! Запутали вы меня совсем, пациентка Голышкина. Все, заканчиваем баловаться. Устал я угадывать. На этом остановимся. Не знаю, кем вы там раньше себя воображали, а сейчас ваша фамилия Го-Лыш-Ки-На, понятно? И не спорьте со взрослыми, Дарья Голышкина! Так вы и все свои тетрадки с дневником подпишете. А сейчас прошу на процедурный стол. Для полного обследования организма. И без капризов: по распоряжению директора нашей школы, посещения медпункта ученицами строго обязательны!