Или как... (полная версия)

— А ебись оно всё конем оранжевым, — сказал Борис Игнатьевич и немедленно выпил.

Пил он редко, но самозабвенно, до исступления. Как в этот раз. Похоже, ему надоело одиночество и инвалидное кресло, к которым он так уже привык.

Погонщик табуна оранжевых коней внял его мольбам и отозвался стуком в скайп. «С вами хочет общаться Ирина».

— Ирина — мокрая вагина, — пробурчал Борис Игнатьевич, но контакт на всякий случай добавил.

С аватара ему улыбалось довольно милое лицо.

— Приветики, — напечатали ему с той стороны монитора.

— Пососи хуй у всей команды Атлетико, — вежливо отреагировал на приветствие Борис и плюхнул себе водки.

— Нет. У Атлетико не буду, а вот у тебя отсосала бы с удовольствием.

— Опаньки. С каких эт хуев немытых мне, и вдруг такое счастье?

— Мне нравится, как ты пишешь?

Через три рюмки Борис уже знал, что, оказывается, он звезда Рунета, что Ирине двадцать, у неё четвёртый размер груди, упругая попка и что эта попка хочет приехать к нему в гости.

В сущности, Борис был неплохим человеком, но болезнь, из-за которой он уже восемнадцать лет был неразлучен с инвалидной коляской, сделала его неунывающим циником. Женщины на его горизонте появлялись реже, чем хотелось, а кризис среднего возраста лился спермой из волосатых ушей.

— В жопу дашь? — напечатал он.

— Тебе да.

— Тогда приезжай. Только забудь надеть трусы.

— Легко. Будут ли ещё какие-нибудь пожелания?

— Да. Чулки, короткое платье и высокий каблук. Люблю женщин в чулках.

— Ты не страдаешь оригинальностью. Платье, наверное, должно быть обтягивающим? — она поставила жирный смайл.

— Непринципиально. На твое усмотрение, но обязательно короткое.

— Такое подойдет?

Борис поймал файл и открыл его.

— Подойдёт, — написал он. — Ну, что, когда?

— Завтра вылетаю. После работы. Встретишь?

— Как я тебя узнаю?

Ирина отправила несколько своих фотографий, сказала, что позвонит ему по прилёту в Симферополь, попрощалась и пошла в ванную. Завтра вечером ей предстоит трах с совершенно незнакомым мужчиной. И, к тому же, калекой. Это возбуждало.

Сняв в ванной возбуждение при помощи Кондратий Палыча — так она именовала свой вибратор, — Ирина высушила волосы и отправилась спать.

— Говорят, у парализованных отлично стоит, — подумала она, улыбнулась плюшевому мишке и заснула.

Симферополь встретил Ирину не по-южному холодно и полным отсутствием хоть какого-то намека на роуминг. Она уже восемнадцать минут стояла в этом чертовом коротком платье у входа в аэровокзал, тщетно пыталась набрать номер и чуть не плакала. Ну, почему она не предусмотрела? Почему...

— Добрый вечер, — услышала девушка и обернулась на голос.

Перед ней стоял какой-то мужик и откровенно пялился на её ноги.

— Я мужа жду, — нашлась Ирина.

— А мужа, случаем, не Борисом ли величают?

— Борисом. А откуда вам...

— Вы Ирина?

— Да. А вы?...

— А мы... Олег. Почти что вещий, только я до сих пор не знаю, где столуются неразумные хазары и с какого перепугу мне понадобилось им мстить. Меня попросил встретить вас Боря.

— А сам он...

— Он ждет вас. В машине. Он не ходит. Или вы не знали?

— Знала. Но я думала...

— Стоянка тут запрещена, — предупредил сомнения Ирины Вещий Олег и добавил: — ну, что, пойдем? Тут недалеко.

Борис стоял около машины и курил. Сейчас он жалел только об одном. Ну, какого он пообещал этой мокрощелке встретить её трезвым? А вдруг кидняк? А вдруг её самолёт захватили террористы и угнали его в раздольные африканские ебеня? Или вообще тот уронил в море сразу все свои двигатели и разбился? К чертям собачьим. А там, дома, водка. Водочка. Из холодильника. Запотевшая. С пылу с жару. С тактом, с расстановкой и прочими атрибутами партии в одноклеточные шашки. Как там говорил классик? Холодная водка греет душу.

— И, главное, никакого намека на движение в области паха, — посетовал Борис Игнатьевич и...

По аллее, легко покачивая бедрами, шла Ирина и улыбалась.

— Хороша, зараза, — проснулся тот, кто ещё секунду назад спал как подстреленный из гаубицы воробей.

— Заткнись, мудилло, не пали хату.

— Взялся оскорблять, так изволь придерживаться банальной логики вещей. Ты бы ещё хуем меня обозвал и при этом потребовал, чтобы я обиделся. Ты, мил человек, из разряда тупиздней легкокрылых. Подвид — очевидный...

— Дожился. Я уже с собственным хуем вступаю в полемику.

— Ну, ты же не вслух, — приободрил Бориса тот, — так что расслабься. И это...

— Что ещё?

— Сделай одолжение, сначала познакомь меня с её глоткой, а уж потом бухай. Хоть залейся.

— Попытаюсь...

Подошла Ирина. Сказала:

— Привет, — и, не дожидаясь ответа, поцеловала Бориса. В губы.

— Ай, молодца, — прокомментировал ситуацию его молчаливый собеседник, — как же мне нравятся дамы без комплексов.

— Заткнись, кзёл безрукий. Или как там тебя?

— Или как...

— Я смотрю, вы уже познакомились? — сам того не подозревая, прервал перепалку друзей подошедший Олег. — Ну, что, едем?

— Да. Поехали, — ответила Ирина, облизнула губы и кошкой юркнула на заднее сидение автомобиля.

Борис Игнатьевич неуклюже последовал примеру девушки. Олег сел за руль и, промычав:

— «Он сказал: поехали. Он взмахнул рукой...», — повернул ключ зажигания.

— Давай, хотя бы сегодня без песен, — попросил Борис и опустил свою ладонь на коленку Ирины.

Нейлон. Ещё нейлон. Ажур. Нежная кожа обнаженного бедра. Ирина закусила губу и чуть раздвинула ноги. Добравшись до промежности, Борис Игнатьевич не без гордости констатировал — трусиков не было.

— Я же обещала, — улыбнулась Ира и, положив его свободную руку себе на грудь, попросила: — поцелуй меня.

Целоваться Борис Игнатьевич не любил. Более того, он считал это занятие анахронизмом. Но он очень уважал большие сиськи. А чего не сделаешь ради уважения вообще и к сиськам в частности?

И они целовались. Борис мял грудь Ирины и наслаждался. Неожиданно для себя он понял, что, оказывается, ему нравится целоваться, по крайней мере, с этой девочкой, годящейся ему в дочери.

— Да вы, батенька, педофил, — прокомментировал ситуацию тот, чьего мнения не спрашивали.

— Молчал бы уж, — отреагировал Борис, — для тебя же стараюсь.

Они препирались до тех пор, пока автомобиль не остановился у обочины.

— Привал, — сказал Олег и вышел из машины, — курить очень хочется.

Ирина застегнула на груди платье и тоже вышла.

— У тебя руки чистые? — спросил Олега Борис, кое-как вылезая из салона.

— Ну, как сказать, — ответствовал тот, — с утра мыл.

— Покатит. Отнеси мой хуй пописать.

— Да ссы прямо тут.

— Не. Тут нельзя. Тут дамы... вернее, дама.

— А может быть, она не против.

— Не против чего?

— Ну, например, не против золотого дождя, — Олег подмигнул Ирине, и та ответила ему загадочной улыбкой.

— Не знаю, — замялся Борис Игнатьевич, — может быть, как-нибудь потом.

— Полезай уж, скромник, — вздохнул Олег, взвалил Бориса на закорки и потащил к ближайшим кустам.

— К чему это ты? — спросил Борис, поливая куст лавра-вишни.

— Что «к чему»? — Олег отшвырнул в сторону бычок и вопросительно уставился на друга.

— К чему ты завел эту пластинку? Про золотой дождь.

— Аааа, ты об этом? Не обращай внимания. Недавно порнушку смотрел. Что-то вспомнилось.

— А если бы она услышала? Учти, если ты обломаешь мне еблю...

— Ну, не услышала же.

Борис стряхнул с конца и уже собрался было засунуть его в штаны, как услышал:

— Не прячь меня. Я хочу подышать свежим воздухом.